Speaking In Tongues
Лавка Языков
Ложка страсти в бочке грусти
Кристофер Мур,
«Ящер страсти из бухты грусти»;
Фантом Пресс, 2002, М.; ISBN 5-86471-285-X
Перевод с англ. Максима Немцова. Текст опубликован в
№6 (1860) газеты «Книжное обозрение» от 11/02/2002.
-- Ой ты зверь, ты зверина,
Ты скажи мне свое имя!
Ты не смерть ли моя?
Ты не съешь ли меня?
-- Я не смерть твоя,
Я не съем тебя, --
Я ведь заинька,
Я ведь серенький.
-- Ты удручен, мой милый? -- Да, я удручен, мой ангел. -- По таблеточке?
Мур сделал очень смешную книжку, правда-правда, нет, что вы, я ничем
не расстроена, расстраиваться нечему. Прекрасный роман, читается легко,
сюжет достаточно витиеват, чтобы до последних двадцати страниц не понимать,
чем все кончится, и достаточно прост, чтобы не воспринимать весь детектив
как написанный Леонидом Юзефовичем. Идея обаятельна, герои чертовски обаятельны,
запредельно обаятельны легкий слог и сладостный стиль, так что я, конечно,
в прекрасном настроении, это вам показалось, -- но можно, конечно, и по
таблеточке.
Современное западное общество, часто думается мне, держится на трех
китах. Ну, или по крайней мере на трех китах. На Демократии, на Политкорректности
и на Прозаке. Если жизнь затрахала тебя настолько, что Демократия перестает
казаться лучшим в мире политическим устройством, а Политкорректность начинает
требовать слишком больших душевных усилий, ты начинаешь принимать Прозак,
и в жизни снова появляется некоторая надежда: может, и не зря мы выиграли
Войну Севера и Юга; может, тот дядька был и не обдолбанный ниггер, а физиологически
озадаченный афроамериканец. По лечебному воздействию Прозак с успехом заменяет
воцерковленность, регулярную половую жизнь, частые походы в цирк, курсы
самосовершенствования и еще несколько тяжело дающихся вещей, призванных
освободить нас от неизбывного бремени экзистенциального ужаса. "Прозак",
"Портал", "Паксил", "Сероксат", "Золофт",
еще пять-десять-двадцать наименований белых, или желто-голубых, или кремово-зеленых
таблеточек -- и можно, с божьей психиатрической помощью, нормально работать
днем и спокойно спать ночью, -- если, конечно, с утра по таблеточке и на
ночь по таблеточке.
Очень американский детектив получился у Мура, очень, прелестный юмористический
детектив, -- и так прелестна в нем Small-Town America со всеми своими непременными
прелестными атрибутами: единственным на весь город ученым, единственным
на весь город психиатром, единственным на весь город констеблем (только
и умеющим, что разводить дерущихся в единственном на весь город баре),
с единственной на весь город сумасшедшей, -- да еще с престарелым блюзменом,
и с Железной Барменшей, и со всеми прочими полагающимися по традиции персонажами.
Такая прелестная эта маленькая Америка, что половина ее населения сидит
на Прозаке, а вторая половина не сидит на нем только потому, что их, видимо,
и Прозак-то уже не берет. Так, аптекарь бесконечно трахает маленького резинового
дельфина и мечтает о совокуплении с самцом касатки, констебль и минуты
не может прожить без гашиша, домохозяйка вешается, чтобы не ступать грязными
ногами по чистым полам, безработная порноактриса каждое утро надевает кожаные
трусы и машет мечом на стоянке трейлеров, изображая из себя Кендру -- Малютку-Воительницу
Чужеземья, дама-психиатр мучается комплексом вины перед больными и решает
перестать лечить Прозаком всех подряд от всего подряд, а начать, наконец,
внимательно слушать своих пациентов -- и единым ударом, никому не сказавшись,
пересаживает весь город с Прозака на плацебо.
И тут появляется Морской Ящер. Ящер ест депрессивных. Чует запах депрессии
особыми мозговыми центрами, которые давно выродились у нас, но у него сохранились
и никаких таблеточек никогда не знали. Телепатически (или еще как-то так)
обволакивает депрессивную жертву большой нежностью, расслабляет ее, освобождает
от груза метаний, боли и экзистенциального ужаса, -- и после нескольких
мгновений, когда страдалец остро наслаждается обретенным счастьем... --
ам! ам! ам!
Особые любители сложных аллегорий могут с восхищением думать, что Ящер
-- это символ суицида, на который (мучается местный психиатр) рано или
поздно решаются 15% страдающих депрессией. Те же, кто аллегорий не любит,
могут думать о Ящере как о новом подтверждении дарвиновской правоты: всегда,
даже в обществе, построенном на Политкорректности, Прозаке и Демократии,
найдется кто-нибудь, кто добьет больного и съест слабого -- даже если для
выхода этого кого-нибудь со дна морского на сушу необходимо организовать
на ближайшей электростанции утечку радиоактивных веществ. Впрочем, об этом
можно не думать; за обедом по таблеточке, за ужином по таблеточке, -- никакого
ужаса, никакого Ящера. Будем жить.
Смешная получилась у Мура книжка, смешная, честное слово, -- да вы
все что, сговорились, -- не плачу я, чего мне плакать? Вот кресло под мастурбирующей
секретаршей (утром таблеточка, вечером таблеточка) визжит, "как белочка
под пыткой", вон Молли удовлетворяет своего возлюбленного гигантского
ящера с помощью газонокосилки, а потом сама проeзжается, как по горке,
по всем сосочкам его огромного языка. «-- Я еще не кончил, -- сказал Сомик.
-- Не кончил? А кто орал "Аллилуйя, Господи, я иду к тебе!" и
при этом лаял?»
Смешная книга, правда, смешная, -- особенно если на заморачиваться,
не пугаться некоторых аспектов и некоторых цифр, пить утром по таблеточке
и вечером по таблеточке и улыбаться при виде сильно постаревшей Кендры
-- Малютки-Воительницы Чужеземья.
Не получается? Ты удручен, мой милый? -- Да, увы, я удручен, мой ангел.
-- По таблеточке?