Speaking In Tongues
Лавка Языков
Виктория Угрюмова
СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ
* * *
С утра сыпал снег. А теперь тишина.
Ты не приходишь -- в том нету обиды.
И проявляется в небе луна
Цвета гвоздики, вина и корриды.
Алые луны -- всего лишь к ветрам,
Алые луны -- к простой непогоде...
* * *
Я не хочу уехать, второпях
Забыв про главное -- про честь, любовь и вечность.
Мой поезд, что отходит в бесконечность,
Застрял на дальней станции, в степях.
Листок к листку сложу я свой багаж.
Себе в дорогу -- не чужим в угоду.
Зачем потом возня, ажиотаж?
Все будет приготовлено к уходу.
Конечно, с сумками туда не попадешь,
Но зонт возьму.
А вдруг там будет дождь?
* * *
Да будет короткой печаль.
Да будет бездонною чаша.
Ни света, ни счастья не жаль,
И жизнь обесценена наша...
И мудрость бывает проста,
И святость блуждает в тумане.
Не всякая правда чиста.
Не всякая хитрость -- в обмане.
Последние дни протекли
Бездумной пустой чередою.
Мы чудо не этой земли
Поили земною водою.
Нельзя умереть от тоски,
Но можно устать и согнуться.
В дом время вползло, как пески;
А море не хочет вернуться.
Обычной любовью февраль
Заменит мне эту пропажу.
Да будет короткой печаль,
Да будет бездонною чаша.
* * *
В печальный старый замок явились менестрели,
И стал иначе слышен притихший прежде мир.
И понеслись по замкам мелодии и трели,
И струны зазвенели -- так начался турнир.
Не ремесло, но гордость не требует награды,
Живя в своей стихии и музыкой дыша.
Одна быть может нота в мелодии баллады,
А все иное в жизни не стоит ни гроша.
Нет правды, кроме правды, и мы взыскуем правду,
А все иное в жизни не стоит ни гроша.
И так случалось с нами, что музыка нам снилась,
Слова такие снились, что слышать не пришлось.
И значит -- наконец-то явилась божья милость;
И значит -- озаренье во тьме подобралось.
Мы за своим успехом не гонимся, не рвемся,
Мы дорожим и лютней, и словом, и лицом.
И даже если в бездну однажды мы сорвемся,
Никто из нас не станет ни трусом, ни лжецом.
В печальный старый замок пришли по бездорожью.
Мы зла в словах не слышим -- нет зла у нас в крови.
Мы никогда не сможем воспользоваться ложью,
Пусть даже задохнемся от вашей нелюбви.
* * *
Я забыла в тот вечер повеситься,
А теперь это, право, смешно.
Пусть другие от слов этих крестятся,
Пусть другие... А мне все равно.
Ни у черта уже, ни у бога
Мне не вымолить больше тебя.
В церкви лики святых смотрят строго
И оплывшие свечи коптят.
Свечи тают, как наши надежды,
Как последние. Больше их нет.
Божьи ангелы в блеклых одеждах
На безумствующий смотрят свет.
Ах, хранители! Где жы вы? Где вы?
Охраните от злобы и бед.
В окнах то ли домов, то ли хлевов
Света нет вот уж несколько лет.
Я в тот вечер забыла забыться.
Побоялась. Уже навсегда.
Каждой ночью упорно мне снится
Позабытая мною беда.
(1982)
* * *
Я живу в своей любви, как в доме,
Где всегда раскрыты настежь двери,
Где я жду и верую, и верю,
И мой угол на земле укромен.
Я живу, как на своей планете,
Ошибаюсь, мучаюсь и плачу,
Где стихи -- мои больные дети,
И я просто не хочу иначе.
Я живу в своей любви, как в небе,
В облаках летаю с облаками,
Не забочусь о насущном хлебе,
Не умею говорить словами.
Я живу в своей любви, как в звездах,
Где-то возле Млечного Пути.
Ты придешь -- не рано и не поздно --
Ты уже не можешь не прийти.
* * *
Просто забвение. Просто полет.
Ночь -- вся в цветах и без сна.
Это изменой потом назовет,
Утром проснувшись, вина.
Ночью и не было вовсе ее --
Кто перед кем виноват?
Стыд и постылое это вранье
В тряпках за дверью лежат...
И на года и назад и вперед
Ночь и честна и ясна.
Это потом уж свое запоет,
Утром проснувшись, вина...
* * *
Когда еще в начале всех начал
Распорядился он своей судьбой,
То женщину случайно потерял,
Хоть понимал, что потерял любовь.
Но у души любовь не отобрать.
Не смог он жить с любой чужой -- другой.
И он решил, что время умирать,
Но то была всего лишь только боль.
Потом на улице он смог ее узнать
В до боли милой и знакомой блузе.
Он было бросился, чтобы ее обнять,
Но то была всего лишь только муза.
Она возникла перед ним опять --
Был поцелуй, как сладкая отрава,
Он стал ее с восторгом обнимать,
Но то была всего лишь только слава.
И жизнь прошла. И кто-то стал стучать --
Желая умолить, вернуть, успеть,
Он бросился ей двери отворять.
Но то была всего лишь только Смерть.
* * *
Не дается душа, ускользает из глаз,
Из спокойного ясного взгляда.
Это зеркало лжет, и в который уж раз
Мне ни правда, ни ложь -- не награда.
Не дается душа. Утекает в печаль;
Невозможное мнится и снится.
Чем поможешь теперь? Мне тебя и не жаль,
Недоверчиво-глупая птица...
Ускользает душа, что не верит в любовь,
Укрываясь за злобой и болью.
Хоть бы ты соглашался на крест вновь и вновь -
Не поставишь преграды злословью.
Крест больнее, чем боль. Ты обвис не дыша.
Из распахнутых глаз ускользает душа...
* * *
Он умирал. Все стало темнотой.
Агонией мучительной и долгой.
И смерть не захотела быть простой --
Пришла по-царски, а не втихомолку.
Что толку, что построены войска,
Когда друзья уже за власть дерутся?
Чужое небо смотрит свысока
И в этом небе тени мертвых вьются.
Он царь и бог, герой, но не поэт.
И он велик и на краю могилы,
Но ведь ему всего лишь тридцать лет
И он устал от постоянной силы.
Он созидал империю добра -
Что ж стонет этот мир, залитый кровью?
А он устал. окончена игра.
Он проиграл.
И заплатил любовью.
* * *
Дружище. Послушай. Я где-то скончалась.
Найди мою душу, коль я не сумею,
И сделай все то, что проделать осталось --
Все то, что проделал бы с мертвой своею...
Зарой под березой, скажи два-три слова,
Глотни из стакана прозрачную жидкость,
Поставь две свечи надо мной, бестолковой.
Укрой меня дружеской тихой молитвой.
Займись как ребенком. Побудь мне подругой.
Исполни -- как редкую нынче работу.
Дружище! Прошу тебя не как супруга --
Коль я не смогу,
Бог воздаст за заботу...
* * *
Построим дом. И станем жить всем миром
В ладу со всеми и в ладу с собой.
Нам сам Господь распределит квартиры,
А попугай подаст билет с судьбой.
И ангелы бездомные слетятся
И наше время отсчитают вспять.
Им тоже сны о невозможном снятся.
Они хранители -- их дело -- охранять.
И как не здесь, как не на этом свете,
Простив, забыв и выйдя в тишину,
Найдем ответ -- хоть дело не в ответе --
И свет заденет светлую струну.
Построим дом! Весь из цветов и звуков-
Где нету места горю и тоске,
Где нету места страху и разлукам,
Где все возможно, все нужны друг другу,
А лучше даже -- замок на песке!
* * *
Ты встречал не меня, а свои опасенья и беды.
Ты искал не любви -- подтверждения горьким словам.
Не пригубив вина, даже хлеба еще не отведав,
Прикоснуться боялся к пробитым гвоздями рукам.
Ты уходишь один, и помочь нету мочи пытаться.
Ты уходишь в печаль -- пригласи! я в нее загляну.
Нам не то что б соседями -- кем-то ведь нужно расстаться:
Недосказанных слов измерять и терять глубину.
Я пойду за тобой на край света, где света без края,
Босоногой, худой и с оборванной нищей сумой,
Чтобы там, на краю, в одиночестве этом сгорая,
В свет бескрайний ворваться сверканьем, сияньем, волной.
Невесомой накидкой любви этот мир весь набросить на плечи,
(удивляясь Атланту -- и в чем же он тяжесть узрел?)
Что-то тает во мне, ледники оплывают как свечи.
Я люблю тебя.
Нищ, кто считает, что ЭТО предел.
* * *
Мои стихи, как письма без начал,
Как тихий вздох во мраке одиночества.
Ты не меня неверьем наказал,
Нет, не меня... Но плакать мне-то хочется.
Мои стихи -- попытка умолить,
Попытка достучаться к равнодушному.
Ты не меня хотел от прочих скрыть,
Нет, не меня, но горю непослушному
Не объяснить, не доказать, солгав
(ведь скорбь чиста и не уходит с ложью),
Что боль моя среди твоих забав
И не смешна, и попросту ничтожна.
Одни мои заблудшие стихи
Среди метаний и среди исканий,
На полдороге жизни и тоски --
Проклятье всех моих воспоминаний --
Одни они, по-прежнему чисты,
По-прежнему невнятны и безбожны,
Еще стоят над бездной темноты.
Еще тебя зовут. Еще возможно.
Мои стихи -- попытка объяснить,
Возможность быть влюбленной и отважной.
Ты не со мной хотел счастливым быть.
Нет, не со мной... Но это и неважно.
* * *
сбивчивы и торопливы речи,
заждались подлунные пути,
зная, что не будет больше встречи,
уходящих навсегда прости
проводи до самого порога,
отведи слезой блестящий взгляд,
назначай какие хочешь сроки --
навсегда ушедшие простят
примостившись около порога,
кот мурлычет пошленький мотив.
ночь. луна. и мучает изжога,
в явь бесцеремонно возвратив
и опять грядущего свиданья
ни один не клеится сюжет.
кот -- свидетель нашего прощанья,
нашей встречи не было и нет.
* * *
Мы встретимся. не здесь -- так далеко.
Вселенная усыпана мирами.
И Млечный Путь разлит, как молоко,
И весь порос ольхой и тополями.
Протянута серебряная нить
Между тобой и мной. И стоит жить.
* * *
Мой Ланселот. Как холодно с тобой.
Твой меч в углу, как яркий луч дневной.
Любимый, ты все так же не со мною
Идешь чужой, другою стороной.
Мой рыцарь, но тоска почти легка --
Я собираю миражи и облака.
Коллекция невелика, так что же?
Ведь за балконом тянутся века...
* * *
Я никогда не видела Париж --
Ну сам пойми, какя это даль.
Но как ты увлеченно говоришь
Про звездное названье: Этуаль.
У нас здесь лето. Скошена трава,
Жара. Жара. И влажно пахнет сено.
А где-то, различимая едва,
Течет такая небольшая Сена.
Гуляют там Ван Гог и Клод Моне,
Бальзак и Франс, Дюма и Жан-Поль Сартр.
Школяр Вийон в вечерней тишине
Ведет Родена выпить на Монмартр.
Там башня, словно собственный Эльбрус;
Мгновенный взгляд; перчатка и вуаль...
И непривычно-странное на вкус,
И звездное названье -- Этуаль.
* * *
Жизнь, говорят мне, не просто течет.
Время -- твердят -- понемногу калечит.
Ты будешь счастлив, а это не в счет.
И как река протекут мои речи.
Я изошла и стыдом, и мольбой
В странных словах, в сновидениях странных.
Ты не чужой, не больной, не родной,
Не-забываемый и не-желанный.
Мне понемногу твердят о крестах.
Я подставляю сутулые плечи.
Я распишусь в бесконечных листах -
Нет тебя здесь и никто здесь не вечен.
Боль (это нечто взамен пустоты),
Присочиненная скромно, но мило.
Помнишь ли ты (а хотел помнить ты?)
Я тебя где-то когда-то любила?
Ты говоришь, закрываясь в словах.
Двери души не друг в друга, а между.
И безнадега застынет в глазах
и потеснит и любовь, и надежду.
Как ты силен, как ты, милый, силен.
Жалкая я, как прожженное знамя.
Жалкое чувство, как пройденный сон.
Что же мы сделали, солнышко, с нами?
Ты уходи. Я потом возвращусь
В эту минуту, мгновенье и место.
Здесь проживу, обойдусь, оборвусь
Только лишь в это мгновенье невеста.
И застывают слова на губах,
Мертво лепясь каждой буквой к бумаге.
Как согласуются счастье и страх?
Я ставлю грязные белые флаги.
* * *
Беспросветная ночь
Беспросветная боль
Ты не смог мне помочь
Что с того? Бог с тобой
Я стихами молюсь
В эти горькие дни
Ничего не боюсь --
Укрепи сохрани
Нету смысла в речах
Нету счастья в ночах
В эти ночи и дни
Укрепи сохрани!
* * *
Оставив тело за порогом,
К тебе я руки протяну,
Душой услышав тишину
Любви, дарованной нам богом.
Нет, не объятия тоска
И не слияния безбрежность,
Нет, манит нас издалека
Дарованная богом нежность.
И выше нежности такой,
Как выше честности нездешней,
Я, становясь все безутешней,
К тебе не дотянусь рукой.
А значит руки не нужны,
Как не нужны слова и губы,
Которые по-плотски грубы,
Как незапомненные сны.
Я дотянусь к тебе душой
Через миры или созвездья,
Чтобы навсегда остаться вместе
Через слова «чужой», «другой».
И там, за первым поворотом,
Когда сумеем и дойдем,
Дарованное богом что-то
Прольется радостным дождем.
* * *
...Вот только слов для песни не нашлось
И музыки для песни не хватало...
* * *
Особнячок стоял особняком
И соловьи под ним осатанели...
* * *
Опустошенное сознанье
Не в состояньи объяснить
Мое -- связующую нить --
С твоим в единое дыханье.
Ты просишь слов на свой вопрос,
Но бойся -- слово уничтожит.
И станет пагубною ложью -
Источником ненужных слез.
Взгляни в несчастные глаза --
Душа печалий и ненастий
Ни в чьей не остается власти.
Оттенок боли -- бирюза.
Я нынче ночью говорю...
Ты знаешь -- кто-то умирает,
И первым голос исчезает
Из памяти.
Его дарю.
И через крохотный порог
Ты переступишь, не заметив.
Ну, нет меня на этом свете,
Но тот, другой -- не так далек.
* * *
Вот исписаться б до смерти, до дыр,
Чтобы душа сквозь дыры проскользнула
В запретный, недоступный прежде мир.
Душа душе бы руку протянула.
Отдать бы все. И всем назло чертям
Забыть о боли, лжи, тоске, досаде --
Как если б маску снять на маскараде
И с радостью прильнуть к чужим губам.
Пусть все уйдет. Пусть с этими словами
Вон выброшу и лесть, и лень, и месть.
Кто шутит в голове с колоколами?
Что не дает мне пить и спать, и есть?
Рождается -- как стержень раскаленный
из тела лезет. губы сжаты в кровь.
нет прошлого уже -- и изумленно --
Какая-то небесная любовь!
* * *
Просто я однажды сдохну,
не доспоривши с тобой.
А зачем мне дом без окон
и засыпанный землей?
А зачем мне клад молчанья --
гробовая тишина?
От страданья до страданья,
от свиданья до свиданья
Не оплачена цена.
Неуместные вопросы
Разучусь я задавать.
Обожгут мне душу слезы --
Пусть. Не стану вытирать.
Умирать не так уж страшно,
Только страшно не успеть.
Выпали -- старик и башня,
То бишь -- каторга и смерть.
Если я умру однажды,
Не доспоривши с тобой,
От обиды и от жажды,
От нелепицы любой,
Пусть струится свет из окон,
Пусть течет небесный свет,
Чтоб укрыть тебя, далекий,
От беды на много лет.
Если я однжды сдохну
И не долюбив тебя,
Будут слезы течь по окнам
Ночью каплями дождя.
* * *
На японской старинной картинке
Трое странников через пургу,
По едва различимой тропинке,
Тихо шли по колено в снегу.
Шли не год и не два, а столетья,
Не кляня свой тяжелый удел.
И тяжелые руки, как плети,
Тяжко висли вдоль сгорбленных тел.
Они видели войны и драмы,
Смерти лик -- неживой и немой --
Но, покинув далекие страны,
Наконец возвращались домой.
На картинке старинной японской
Снег. Луна. Цепенеющий взгляд.
Это каждый пытается вспомнить,
Для чего он вернулся назад.
* * *
Увези, мой родной, Бога ради --
Хоть на год, хоть на день, хоть на час!
В Лиссабоне, в Милане, в Багдаде
Пусть искать не пытаются нас.
Мы с тобою уйдем на край света
К черепахе и белым слонам,
Где считают всю жизнь по рассветам
И не ведают счета годам.
Там поют соловьями закаты,
Там купается в море луна.
И веселой толпой акробаты
С нами выпьют по чарке вина.
Каждый там каждый день изумленней --
Там шарманщик поет о любви.
Все покорнее я, все влюбленней,
Все нужнее мне губы твои.
Нам с собой и с судьбою не сладить.
Этот край примет с радостью нас.
Увези, мой родной, Бога ради,
Хоть на год, хоть на день, хоть на час...
* * *
Я снова буду предана друзьями,
Мне радости не выпадет ни дня.
Кого проклясть за то, что стало с нами?
Ты был мудрей. Ты не любил меня.
Я ухожу. Зачем мне чья-то вечность?
Зачем мне ложь и боль чужих грехов?
Мне трудно оставаться человечной
В плену уже бесчеловечных слов.
Хочу я истины. А истина -- в веселье:
Безрадостен и скорбен ложный путь.
Я пронесусь над миром буйной трелью,
Я выбрала мечту. Не обессудь.
Мне надоело в полночах метаться.
Я и теперь не в силах буду скрыть,
Как горько мне, как тяжко расставаться.
Ты был мудрей -- ты не хотел любить.
* * *
Тот, кого нет, карабкался в горах,
Тот, кого нет, платил любую цену.
Повисла кожа с сердца на камнях.
Еще рывок -- и он уперся в стену.
Еще рывок -- сорвался и повис.
Тот, кого нет, хотел взлететь и выжить.
Тот, кого нет, не бросил взгляда вниз --
Ведь путь его шел выше, а не ниже.
Тот, кого нет, о помощи просил.
Тот, кого нет, о милости кричал,
Спустив на это весь остаток сил.
И билось эхо среди мертвых скал...
Не верь, не жди, не вой, а все пойми
И лучше сразу пальцы разожми.
* * *
Ах, только б ты поторопился,
Ах только бы не опоздал.
Ненужными людьми толпился
Жарой измотанный вокзал.
Одна на этом солнцепеке,
Одна в вокзальной суете
Благословленья и упреки
Мешаю, обратясь к мечте.
И снова день. И снова поезд.
И одиночество, и боль.
И что-то жарко шепчет совесть,
Пытаясь убедить любовь.
Мир, созданный в любви, разрушен
Ненужной верностью моей.
Как нужен мне, ах как мне нужен
Миг встречи около дверей.
И вот теперь ни капли боли.
И к мысли, что нет смысла ждать,
Я привыкаю поневоле.
Я начинаю привыкать.
В лице мой Бог переменился.
И мир в окошке тусклым стал.
Ах, только б ты поторопился,
Ах только бы не опоздал...
* * *
В квартире грязь. И грязная душа.
Напиться коньяком и грохнуться в постель.
А завтра уж отмыться, не спеша,
И молча указать тебе на дверь.
Но новый день -- как он меня простит
За то, что я тебя люблю, что целовала?
Ведь слово есть, оно во мне звучит
И образует мертвые провалы.
Ты страх и смех, и ты пришел солгать.
Мой дом промерз -- он был твоим приютом.
Как мне ложиться в стылую кровать
Прохожим, странником, бродягой необутым?
Я кем-то где-то свыше прощена,
Но им же в наказанье за гордыню
Твоя любовь пощечиной дана
Или плевком, что прикипел отныне.
Я не уйду. Мне некуда идти,
Весь мир покрыт засохшей коркой крови.
Крестами на моем больном пути
Встает все то, что ты назвал любовью.
* * *
Вещи собрать и выбросить --
Это не вся печаль.
Вот боль через зубы выголосить
Так, чтобы сердца не жаль,
Так, чтобы сердце лопнуло,
Словно под камнем стекло.
Дом со слепыми окнами --
Что в нем меня привлекло?
Вот ведь -- уйти не получится,
Как от сумы и тюрьмы.
Сколько же, Господи, мучиться
В этом пределе тьмы?
Маюсь зверьем недостреленным
В чаще укромной своей,
Где все сильней, все уверенней
Слышиться поступь людей.
Что ж, ни вдохнуть, ни выдохнуть --
Лопнуло что-то в груди.
Навстречу с балкона вымахнуть
Чему-то, что ждет впереди.
* * *
Я с тобой этой ночью прощаюсь.
С тем тобою, которого нет.
Словно я перед Господом каюсь
В заблужденьях прошедших лет.
Отпускаю тебя с наслажденьем,
Как давно ты просил и хотел,
Настоящим -- впервые -- движеньем,
Зная, чувствуя: это -- предел.
В нашем мире и мысль не родится,
И стареет от горя любовь.
Мой любимый, зачем нам жениться?
Мы обвенчаны болью с тобой.
От минут бесконечной разлуки
Мне остались, как вдовье кольцо,
Взгляд потухший, дрожащие руки
И нелепо-чужое лицо.
Ты надеешься после вернуться
На зажегшийся в окнах свет.
Как же, милый, ты смог разминуться
С тем тобою, которого нет?
* * *
Так уже случалось, милый, было.
Боль была -- а я еще жива.
Как в пески водою уходила
В неуклюже-странные слова.
Отдавая постепенно душу,
Как сдают с боями города,
Со слезами выбралась наружу
Я за эти долгие года.
Я уже с тобою попрощалась
(разве завещанье написать?).
Настоящего -- того, что нам осталось,
Хватит только, чтобы помолчать.
Эти вещи происходят тихо --
Нет необходимости кричать.
Все уснуло: и любовь, и лихо.
Время поворачивает вспять.
Все случилось. Я уже другая.
И другие ценности в цене.
Человек, от боли умирая,
Новый мир успел создать во мне.
* * *
Нету места человеку
Ни на краешке Вселенной
Нет ни места ни занятья
Ни далекого пути
Что его персона значит
В вашей жизни полноценной
Так случилось что придется
Навсегда ему уйти
Он уходит без оглядки
По дороге незнакомой
С каждым шагом цепенеет
Мир покинутый душой
Человеку вышла доля
Стать бездумным и бездомным
А Вселенной вышла доля
Стать живой душе чужой
Я рукою на прощанье
Помашу ему из башни
И улыбка легкой тенью
Притаится с краю рта
А потом шагну с балкона
Догоняя день вчерашний
И меня толпой обступит
Человечья немота
* * *
Я ухожу, потому что зовут.
Я прихожу, потому что не ждали.
Если сумею, слова не солгут.
Мы неумело словами молчали.
Где же найти предложенье без слов,
Как же сложить продолженье молитвы,
Чтобы из ваших несчастных голов
Вышибить память о злобе и битвах?
Как же сказать, что я снова люблю?
Неуловимое -- просто словами.
Снова прийти от надежды к нулю
И потерять обретенное с вами.
Брошена, скошена горечью лет,
Я приучаюсь к общенью немому.
Где же забывший тот самый ответ,
Где потерявший привязанность к дому?
* * *
Готические шпили,
Сиреневые тени.
В своей тени нас скрыли
Кусты густой сирени.
Вишневые метели
Летели над Парижем;
Колокола. Дуэли.
Из черепицы крыши.
И неуместна ласка
Багрового луча
На ярко-алой маске
Парижского палача.
И шепчут мои губы
Ненужные слова:
-- Ах, гордая, отрубленная
Любимая голова.
Сколько же дам целовало
Серые эти глаза.
Чего тебе не хватало?! --
Рыдают их голоса.
Но, изломивши брови,
На смертную казнь плюя,
Рене Монморанси -- принц крови --
Не хочет простить короля!
* * *
На площади плясал ручной медведь.
Ручной медведь с незрячими глазами;
И в шляпу падала с печальным звоном медь
Звериными тоскливыми слезами.
Нелепый танец, безнадежный танец --
Ах, просто безысходность и тоска.
Пиликает на скрипке оборванец
И плачет, что ли, из-за пустяка.
О том ли, что нет хлеба и угла;
О том ли, что и сам в себе не волен.
Не то о том, что молодость прошла,
Не то о том, что зверь смертельно болен.
А зверь танцует вовсе не за медь,
И не за страх, и не за наказанье.
Ему необходимо все успеть
За краткий век тоски и умиранья.
Почти что человечая догадка --
Скрывая боль и муку на лице,
Сплясать свой танец, лечь в углу палатки
И зверем ощутить себя в конце.
* * *
Обобрана, как неодета,
Осталась нынче не у дел.
Ты, мой родимый, где-то, где-то...
Ты поступил, как ты хотел.
Ты не оставил мне исхода.
Трагикомедия? Ну, пусть.
С тупым отчаяньем урода
Я за тобой сквозь боль тянусь.
Оставил -- ладно -- не ославил.
Не долюбил, не захотел --
А после душу позабавил:
В письме корил, в стихах воспел.
Еще увечье? Ну и ладно.
Обид не счесть, надежд не снесть.
Сколь велика и безотрадна
Тобой оказанная честь.
* * *
Не как люди, не еженедельно,
Не всегда -- в столетье раза два --
Я прошу тебя: членораздельно
Говори творящие слова.
Расскажи, что любишь, что жалеешь,
Что по мне соскучился весьма.
Если этим душу не согреешь,
Я замерзну, я сойду с ума.
Головой припав к твоим коленям,
Не воскреснув и не умерев,
Я прошу о малости предельной,
Счастья от других не захотев.
Я бессмертной стану и безродной,
И святой -- всех грешных возлюбя.
И все это выбрано свободно --
Твоим именем и только для тебя.
Не как люди, не еженедельно,
Не всегда: в столетье раза два --
Пусть невнятно, нечленораздельно
Говори влюбленные слова!
Битва при Фермопилах
Закат устал и молчалив,
А горы сказочно красивы --
Все в рощах лавра и олив.
Ах эти лавры и оливы!
Ах эти горные ручьи;
Дороги -- пыль и повилика!
Как неуместны здесь мечи,
До изумления, до крика.
Страна, где боги веселы --
Как люди любят и страдают,
Где моря винные валы
Певцы слепые воспевают.
Как это трудно -- умирать
Красивыми и молодыми,
Стоять на смерть и твердо знать,
Какое счастье, быть живыми.
Мир сказочной улыбкой цвел,
Но пуст и холоден Аид.
Жестокою тропою вел
Своих спартанцев Леонид.
Был бой последним, но все мы
Не отступили, умирая,
Хоть нам страшней в объятьях тьмы:
У нас за смертью нету Рая.
Мы не вернемся никогда,
И знаем, что нам нет возврата.
И знаем, как свежа вода
Из родников родной Эллады!
Нас триста. Их идет толпа.
Идет за смертью, но не славой.
Нам уходить -- ведь смерть слепа --
Поэтому не страшно, право.
Они увидят, как стоит
За землю греческую Спарта.
Игра с врагами, Леонид,
Не лишена еще азарта.
Упал на скалы Леонид,
Изогнут весь в безмолвном крике.
Но впереди у нас парит
Крылатая богиня Нике.
И нам не страшно уходить
С улыбкой ясною на лике:
Нас перебьют, но не убить
Крылатую богиню Нике!
Александр и Диоген
Великий царь и недурной философ,
Своим могуществом давно уж взятый в плен,
Пытался часто разрешать вопросы,
Которые решал и Диоген.
Обремененный столькими вещами,
Что походил, пожалуй, на слепца,
Но гордый своей властью и делами,
Он посетил однажды мудреца.
В рогатом шлеме, возвышаясь грозно,
Царь -- будучи воистину умен --
Завидовал достаточно серьезно
Тому, кто к бочке был приговорен.
И он желал по мере своих сил
Его любое выполнить желанье.
Старик задумался:
-- Что я бы ни просил,
Он высшего не сможет дать мне знанья.
А отягченный властью и богатством,
Уже не двинусь к звездам налегке.
И не смогу за истиной угнаться,
С которой я теперь накоротке.
Доверив выбор истины другому,
Нелеп и жалок буду только я.
Как солнце дает свет всему земному,
Так Истина -- есть солнце бытия.
Завоеватель молвил:
-- Не глупи!
Исполню все, что ты ни пожелаешь.
И он ответил тихо:
-- Отступи
На шаг один. Ты солнце заслоняешь.
* * *
Езжай. Я буду плакать о тебе.
Не оборачивайся и не возвращайся.
Наверно, так записано в судьбе,
Что не прощу я, сколько ни прощайся.
Не поворачивай, а быстро уходи.
Шаги затихнут, не затихнуть боли.
Полжизни в прошлом -- сколько впереди?
Полжизни плохо, только вот доколе?
Езжай. Я буду плакать о двоих.
О нас двоих, потерянных навеки,
О поцелуях стынущих твоих
И о слезе, скользнувшей из-под века.
Не объявляйся больше никогда --
Мне хватит боли и одной разлуки.
Теперь во сне, заламывая руки,
Тебя зову я. Экая беда.
Когда уйдешь, когда шаги затихнут,
Одна оставшись в этой темноте,
Не догоню, не позову, не крикну --
Езжай. Я буду плакать о тебе.
* * *
Я уйду, не оставив ответа,
На который ты знаешь вопрос.
Тень усмешки под тенью берета
Омрачается тенью от слез.
Тени прошлого мечутся рядом,
Тени бед достают на лету.
Теня рая покажутся адом
В одиноком тоскливом бреду.
Где ты, милый? Зачем только тенью
Ты являешься горестным днем?
И зачем не предали забвенью
Тень от жизни, которой живем?
То, что нынче дано нам судьбою --
Только тень от ушедшей любви.
Тень собаки за тенью героя
Попадаются нам на пути.
Тень усмешки под тенью берета,
Тень печали за тенью разлук.
Может, где-то мы видели это --
Моя тень, мой любимый, мой друг?
* * *
Не-про-из-но-си-мо.
Печально и странно.
И комом у горла,
И камнем на плечи.
Вся жизнь откровенна,
Как рваная рана --
То горем голубит,
То счастьем увечит.
Вся жизнь откровенна,
Как всполохи света:
То губит, то любит,
То дарит, то -- нечем.
То нету прощенья,
То нету ответа.
Мы нынче не вечны --
Нас время не лечит.
Люблю. И надеюсь.
И верую даже.
И жизнью плачу
За нескорую встречу.
И только лицо
Безмятежней и глаже --
Ты мимо пройдешь,
Я тебя не замечу?
Не-про-из-но-си-мо.
Печально и вечно.
Я встречу тебя --
Пусть на грани ухода.
А нынче прощаюсь
С тобою сердечно --
Из нашего давнего
Нового года.
* * *
Да что это в самом-то деле?
Как давняя-давняя рана
В мозгу моем прочно засели
Два слова: тоска и Тоскана.
В тоске по Тоскане летели
Один за другим мои дни.
Поля голубых асфоделей --
Да есть ли на свете они?
И Дант с Беатриче шагают,
Смеясь и целуясь вдвоем,
Тосканой -- потерянным раем --
Во воображеньи моем.
В тисках беспросветной тоски,
Вино доливая в стаканы,
Читаю я чьи-то стихи
О боли, любви и Тоскане.
И не понаслышке в синь рек
Влюбленная в странном романе,
Который по счету уж век
Тоскую по старой Тоскане.
* * *
Маска, кто Вы?
В снежной сказке
И за занавесью сна,
Маска! Маска!
Вы прекрасны!
Тишина...
В россыпь блесток,
В ночь влетите --
Тихий перезвон копыт.
Маска! Маска!
Подождите! --
Промолчит.
В новогоднюю полуночь,
На серебряном коне,
Маска,
Смел ли я подумать?!
Помолитесь обо мне.
В нежном шелесте метели,
В черном бархатном плаще --
Маска!
Кто Вы в самом деле?
Сонный ворон на плече.
Маска! Маска!
Подождите --
Я надолго ухожу.
Поцелуйте, не корите,
До разъезда провожу.
Звезды, полночь,
Черный ворон,
Кони бесятся, хрипя.
Скорбный путь мне уготован --
Все века искать тебя.
И прерывистые ласки,
Губы, теплые со сна...
Маска!
Я узнал Вас, Маска!
Ти-ши-на...
* * *
После таинства небытия,
Через несколько дней после жизни,
Возвращусь к тебе, милый мой, я
Или сказочным сном, или мыслью.
Я вернусь в опустевший наш дом
Навсегда нашей песней любимой.
Чтобы помнил ты лишь о былом --
Безвозвратном и неповторимом.
Легкой тенью на чистом холсте,
Каплей света в журчащем ручье,
И мечтой о далекой звезде
Я усну у тебя на плече.
После таинства небытия,
Через несколько дней после жизни,
Возвращусь к тебе, милый мой, я
Обо мне бесконечною мыслью.
* * *
Душный день. Неслучайная встреча.
Чашка кофе. Растерянный взгляд.
Полусказочный, ласковый вечер
То ли жизнь, то ли месяц назад.
Неизбежное после свиданье
У каких-то известных ворот.
В темной церкви чужое венчанье.
И слова, и поступки вразброд.
И прощанье, прощанье, прощанье,
На которое больше нет сил.
Бесконечное расставанье
С тем, кого ты зачем-то любил.
Из цикла «Мастер и Маргарита»
Фагот
Эта шутка о свете и тьме
Затянулась на многие лета.
Под землей, в бесконечной зиме,
Не хватает покоя и света.
Что молчишь, фиолетовый рыцарь,
Не стараясь других убедить?
И глядишь в невеселые лица,
Все пытаясь понять и простить.
Вспоминаешь о теплом Провансе
Или песню слагаешь о нем?
И в каком-то бесчувственном трансе
Управляешь подземным конем.
То ли сам ожидаешь прощенья,
То ли память уснуть не дает --
И взывают к тебе об отмщеньи
Альбигойцы -- веселый народ?!
Маргарита
Уже прокляты те, кто виновны,
И вина их еще не забыта.
И от горя и боли бездонной
Стала ведьмою Маргарита.
Как влюбленный смешной человечек
На поляне, цветами покрытой,
Изогнется в поклоне кузнечик,
Крикнет радостно: "Маргарита!"
Примет князь и добром, и с улыбкой,
За столом, уютно накрытым.
Одинокий, спокойный. Великий.
-- Королевою будь, Маргарита.
Где-то Мастер, в тебя влюбленный,
В прошлом жизнь, что бесцельно прожита.
И бездонен взгляд Абадонны --
Ничего не проси, Маргарита!
И тогда под вечною луною
Станут звонко стучать копыта:
-- Стань любимой и верной женою,
Стань счастливою, Маргарита!
* * *
Когда по тонкому канату
Идешь в застывшей темноте,
За все, что пройдено, в награду,
Дают приблизиться к мечте.
Дают ступить еще два шага,
Полшага! Здесь, над пустотой,
Меняется местами благо
С почти смертельною бедой.
И станет безусловно правым
В какой-то самый страшный миг
Тот, кто к бессмертию и славе
Давно уже пути постиг.
И хочется раскинуть руки
По краю света и креста.
И, заглушая свет и звуки,
Тебя объемлет высота...
Гадание
Из цикла «Портовые песни»
Мне налейте пожалуйста каплю
Обжигающе-сладкого рома,
Обжигающе-желтого рома
Из зеленой и плоской бутыли.
Вы ведь любите ром, не так ли?
Вы давно не бывали дома.
Нагадаю я Вам по ладони,
Где Вы были, кого любили.
Я узнаю по Вашей ладони
О далеких богатых странах,
О прекрасной, таинственной, странной,
Чернокудрой и молодой,
С золотыми глазами донне --
О единственной и желанной,
О ресницах ее туманных,
Я когда-то была такой.
Я узнаю по линиям четким,
Что шаги ее были летящи,
Что глубоким был голос звенящий,
Что был алым бархатный плащ.
Что в руке ее мраморной -- четки;
Что была, как мадонна, прекрасна,
Что любить показалось напрасным --
И жених ее был блестящ.
И напрасно, Вы, право -- мне жаль,
О любви не сказали ни слова.
Под ночным равнодушным покровом
Вы уехали в дальнюю даль.
Так налейте пожалуйста рома,
Обжигающе-горького рома!
Не печальтесь, иным -- поверьте --
И обиднее, и больней.
Нет. Я золота и не трону...
Выпьем за чернокудрую донну!
Ее нету давно на свете,
Так что поздно плакать о ней.
* * *
Я вижу Вас на палубе фрегата:
У Вас еще наивные глаза,
И небеса, и небеса
За Вами путешествуют куда-то.
А в небесах цветные облака
Похожи на слонов и обезьян,
На пальмы, птиц и лепестки цветка,
И горные вершины дальних стран.
Вы отплывали из родной Севильи,
Часы на башне били два часа.
И паруса, и паруса
За Вами трепетали, словно крылья.
Вы обещали: «Скоро возвращусь»,
И я поставила перед собой портрет.
И много лет, и много лет
За Вас мадонне в храме я молюсь.
А время оказалось-то крылато;
Мне кажется, Вас нет уже века.
И как река, и как река,
Все годы небеса спешат куда-то.
А в небесах цветные облака
Похожи на слонов и обезьян,
На пальмы, птиц и лепестки цветка,
И горные вершины дальних стран.
Вы не вернулись. Скоро умирать.
Жизнь прожита зачем-то и когда-то.
И вот вчера смогла я увидать
В бездонном небе паруса фрегата.
Вы возвращались, милый мой, за мной.
У Вас такие ясные глаза;
И небеса, и небеса
Неслись плащом за Вашею спиной.
А в небесах цветные облака...
* * *
Неси, трактирщик, карты и вино;
Гадай, старуха, счастье поскорее.
Чем черт не шутит? Впрочем -- все равно!
Нам суждено висеть на этой рее.
Набиты золотом карманы сюртука,
И на вино я денег не жалею.
Давайте пить, коль пьется нам пока!
Пока мы не висим на этой рее.
Какие только не прошли бои,
Какие раны есть на этом теле.
Я знаю смерть. Со смертью мы свои.
Мы встретимся опять на этой рее.
Я очень многих пережил врагов:
Рука сильней да и глаза острее.
Но повелось так испокон веков,
Что все же мне висеть на этой рее.
Была подруга.
Умерла давно.
Я не нашел пригожей и милее.
И вот поэтому мне, право, все равно,
Что суждено висеть на этой рее.
* * *
Побелевшие губы -- о грядущем печаль.
-- Я тебя разлюбила. Мне и правда не жаль.
И, поверив такой непростительной лжи,
Ты разлуку, как лгавшая я, заслужил.
Ты в любовь не поверил, а как же она?
Нами брошена, нашей разлукой больна.
Вырастает с годами стена за стеной --
Мы ведь именно так и хотели, родной.
И стихи мои не гениальны, невнятны,
Боль души, как и всякая боль, неприятна.
Я ни славы, ни денег за них не хочу --
Это просто я криком от боли кричу!
Это наша любовь, не поверив судьбе,
У порога скулит и скребется к тебе.
Это счастье мое, ошалев от беды,
Уверяет меня, что оно -- это ты.
Это жизнь и печаль, и судьба заодно
Без тебя устремились на самое дно.
Можно в принципе жить, чтобы всех обмануть,
Только этим любви и души не вернуть;
И когда солгала -- вышел мне приговор.
Безразличьем твоим расстреляли в упор.
И с тех пор над стихами ночами молчу,
И во сне к твоему прижимаюсь плечу --
И выходит, что я и убийца, и вор:
Ни прощения мне, ни спасенья с тех пор,
Когда губы кусая, чтоб не выдать печаль,
Все твердила, что нашей любви мне не жаль.
И, поверив такой непростительной лжи,
Ты разлуку, как лгавшая я, заслужил.
Из «Скандинавского эпоса»
Один
У ясеня Игдрассиля,
В шляпе поверх седин,
В старом плаще темно-синем
Один сидит один.
Один -- верховный воитель,
Мудрый и царственный ас,
Входит в свою обитель
Один, одинок, одноглаз.
Скоро придет с востока
Белый распятый бог.
Ему на кресте одиноко,
И Один так одинок.
И хоть в небесном Асгарде
Не покорятся ему,
Может, в канун Рагнарди
Они одолеют Тьму.
По поводу многих вопросов
У ясеня спорят тайком
Распятый людьми философ
С повесившимся мудрецом.
Хеймдалль
Неясная сущность Хеймдалля --
Светлейшего стража богов,
В небесных теряется далях
И шелке седых облаков.
Она исчезает в туманах
И тайнах ушедших веков,
Как память о древних титанах,
Как пепел угасших костров.
Лишь где-то, за Древом Предела,
Где место есть всяким богам,
Он вновь обретет свое дело
Назло пролетевшим векам.
Отец всех детей и влюбленных,
Светлейший из асов, Хеймдалль,
К Вселенной любовью плененный --
В какую пускаешься даль?
И тайное дело, быть может,
Твое, милосерднейший бог,
Чтоб мир этот не уничтожить --
Ни разу не дунуть в свой рог.
Два поля
Два поля -- конец и начало --
Назначены были судьбой.
На первом под грохот металла
Начнется решающий бой.
На Вигрид сойдутся дружины,
И гибель богов, Рагнарек,
По не неизвестной причине
Наступит в назначенный срок.
Обрушатся море и небо,
Скончается Один от ран;
И Тором отправленный в небыль
Умрет змей Земли -- Ермунган.
Но вечность прокатится мимо,
И не-бытия сладкий хмель
Закончится неумолимо
На поле судьбы Идавелль.
Вернутся на землю все асы,
И поле за красной стеной
Объявит их князь одноглазый
Началом Вселенной иной.
Ран
Ран, морская великанша,
По колено в пенных волнах
Ловит в сети всех погибших,
Утонувших моряков.
Под ногами у богини
Бездны, что сокровищ полны;
Как людей ласкает море,
Держит крепче всех оков.
Белокожие русалки
В жидком слое хризолита
Моряков целуют страстно,
Но недвижны их тела.
За сплетенными хвостами
Пропасть, тайною покрыта.
Там, на глубине огромной,
Вечно холод, тьма и мгла.
Так проходят дни и годы,
Так идут тысячелетья.
Ран -- великая царица
В государстве тьмы и снов --
Бродит по колено в море,
Всех погибших ловит в сети,
Только в небо ускользают
Души грешных моряков.
И не властная над ними
Ран все реже выплывает
Из мерцающих зеленых,
Недоступных нам пучин.
Ран возлюбленного ищет,
О возлюбленном мечтает,
Но еще ни разу в жизни
Не пришел к ней ни один.
И безбрежными морями
Только тень витает ныне.
Ран! Великая богиня!
Вознесись над кораблями...
* * *
Храни тебя Бог, мой любимый,
Как я не смогу сохранить.
Единственный и неделимый
Поможет пусть верить и жить.
Храни тебя Бог, мой хороший,
Коль ступишь и ты за порог.
От боли, от искуса ложью
Храни тебя Бог.
От ярости и от печали,
Ненужных и горестных встреч,
От каждой минуты отчаянья
Он должен тебя уберечь.
Живи, хорошей на здоровье,
Свободный в избраньи дорог.
Моей бесконечной любовью
Храни тебя Бог.
* * *
Мы встретимся однажды, невзначай.
Ты спросишь, как дела и как успехи.
И ты пожалуйста тогда не замечай,
Что вдруг от ветра покраснели веки.
Не спрашивай тогда, как я жила,
Чем заплатила и какую цену.
Про белый след, летящий через вену,
Не спрашивай, чтоб я не солгала.
И притворись, что новых нет морщин,
Что я не плачу, силясь улыбнуться.
Я расскажу про множество причин,
Которые мешают мне вернуться.
Тебе ведь все равно -- пожалуй так --
Что я когда-то от тебя ушла.
А как теперь мне, милый мой чудак,
Не спрашивай, чтоб я не солгала.
* * *
Чужая, всего лишь чужая --
Не ведьма, не демон, не враг,
Не злая, ничья, никакая,
Не друг, не невеста, а так...
Чужая, почти что чужая,
С усмешкой стоит у двери.
И, взглядом ее провожая,
Ты как посторонний смотри.
Чужую, такую чужую,
Другой уведет за собой.
-- Ревнуешь?
-- Да нет, не ревную... --
Прощаясь, помашешь рукой.
Чужая, как будто чужая --
Все так (только слезы утри),
Вздыхая, а --может -- рыдая,
Твердит:
-- Говори, говори!
Чужую, навеки чужую,
Покинешь безоблачным днем.
-- Тоскуешь?
-- Да нет, не тоскую,
Лишь кто-то поет отходную
В заброшенном сердце моем...
* * *
В руках жизни мелькают спицы --
Петля, петля и петля.
И оплакивают синицы
Каждый новый день ноября.
Как небрежно это вязанье,
Не гордиться, а просто носить;
Без причуд, без особых стараний
Израсходовать грубую нить.
Ни цветов, ни красивых узоров --
И без этого нить коротка.
Постараемся без разговоров,
Ведь ошибка в подсчетах легка.
И иначе уже не представишь,
Не докажешь, что это -- разбой.
Только небо свое позабавишь,
Пронесясь облетевшей звездой.
* * *
Я тебе завещаю себя.
Если я и уйду против воли --
Против ненависти, против боли
Я тебе оставляю себя.
Если кто-то и скажет, шутя,
Что пройдет все на этой планете,
Я в любви -- самой вечной монете --
Навсегда оставляю себя.
Если выпадет раньше в дорогу
Мне уйти и покинуть тебя,
Самым важным и главным итогом
Я тебе завещаю себя.
* * *
Всякий раз, когда сильно напьюсь,
Я спешу говорить о тебе.
И я голосом пьяным молюсь,
То богам, то тебе, то судьбе.
И когда я чертовски пьяна,
Вся вина на дне кружки вина,
А когда гложет душу вина,
Я виною своею больна.
Я напьюсь, и на пару часов
Мое счастье вернется ко мне.
Кто-то очень давно изобрел,
Что и истина -- тоже в вине.
Если спьяну забыть обо всем,
То опять мы с тобою вдвоем.
А проснувшись с хмельной головой,
Что ж -- вполне могу жить не с тобой.
* * *
Что с Крещенской водой утекло,
Что с душою бродить по дорогам
Той беззвездною ночью ушло...
Хорошо, что ушло или плохо?
Мое малое тихое Я,
Не желая упрямо продаться,
Беззащитное, словно дитя,
Не смогло ни простить, ни остаться.
Что, душа моя, птица-душа?
Там, в ночи, без меня одиноко?
У окна, не молясь, не дыша,
Я тебя ожидаю с дороги.
Неужели так тесно вдвоем
В моем маленьком домике тихом,
Что ушла самым трудным путем,
Что и лихо не кажется лихом?
Что добро не в добре поняла,
Что грехи надо мною нависли.
И с Крещенской водой утекла
От моих перевернутых мыслей...
* * *
-- Если ты никогда не простишь,
И в себя без меня вернешься,
Если ты навсегда улетишь,
И в иные миры ворвешься,
С чем останусь? Сама с собой?
А одной все равно, все едино.
С искалеченною душой,
Что жива только на половину?
И уже не вернуть, не догнать
И не вымолить больше прощенья...
Что останется мне?
-- Ожидать.
Ожидать моего возвращенья.
Арахнофобия
Я влипла ночью в паутину сна.
Я не могу открыть глаза, проснувшись.
Меня зловещая лелеет тишина
И зло вещает, к сердцу прикоснувшись...
Я влипла в паутину пустоты.
Беспомощно все то, что было честно.
Я помню: в этом сне мне снился ты,
Но кем ты был, мне не было известно.
Арахнофобия. У боли много рук --
Ее объятья цепки, страшны, липки.
И я уже боюсь тебя, паук,
Открывший челюсти в сочувственной улыбке...
* * *
Вокруг меня смыкается кольцо
Твоих предательств и твоей печали.
И отражается в ночном стекле лицо.
Не видно глаз. И ладно. Ибо -- лгали.
Я выпрямлюсь, как будто разрожусь --
Бесплоден ты, и это мой ребенок --
И, выпрямившись, миру поражусь:
Как он прекрасен, как хорош, как тонок!
Ты как повязка на моем лице,
Что до поры не так еще мешала,
Как басня о скупце и о скопце,
Как мир, лишенный смысла и начала.
Я обнаружу волосы свои,
Признаю грудь, глаза, узнаю плечи.
Освободившись от твоей любви,
Я о любви узнаю, человече!
Твой путь до Лимба. Нам не по пути:
Ведь каждый волен быть самим собою.
Я ухожу -- мне есть куда идти,
Пока ничто не вечно под луною.
* * *
Одиночества нет,
даже если бы очень хотела.
В крайнем случае -- ты
на свидании с глупой душой.
Где была? Где таскалась,
такая-сякая, без дела?
Что приходишь ко мне,
как уже незнакомо-чужой?
Нынче ночью какие
знакомые видела лица?
Чем болела? Вот шрамы --
и новые. Что за напасть?
Книгу Судеб читала?
Какие листала страницы?
Насмеялась ли ты,
Нарыдалась ли, душенька, всласть?
Или нынче (глупышка!
а я же тебе говорила)
ты узнала, что он --
недоступный, далекий, чужой --
снова нам улыбнулся
так пусто, невинно и мило
и обидой и болью
сшиб с ног, захлестнул с головой...
Ты душа или нет?!
Ну так где же душевные силы?
Грудь раскрой, распахни,
словно окна и двери в дому...
Искрой Божьей любви
ты честней никого не дарила.
Если искры горят,
кто же смотрит на мутную тьму?