Speaking In Tongues
Лавка Языков
Праздник Королевы Маиса
«...во время великого сентябрьского
праздника,
которому предшествовали семь дней строго
поста,
ацтеки посвящали в сан богини маиса
Чикомекохуатль красивейшую ...
девочку 12-13 лет... Целый день несчастное
разряженное дитя
с покачивающимся зеленым пером на голове
водили от одного дома к другому.
Чтобы развеселить людей после скучного
и тяжелого поста,
девочка весело отплясывала...»
Дж. Фрэзер. «Золотая ветвь»
1
Сельва -- это солнце, зажатое в клюв попугая.
Это глаза ягуара, следящие за тобой повсюду
Смейся же. О, смейся громче на обильном празднике урожая!
То, что ты еще жив -- воистину великое чудо.
Слушай, изнывая от страха в своей хлипкой лачуге,
Как она крадется. Ведь ты -- жертва, облюбованная ей.
День за днем ты вгрызаешься в ее плоть неуклюжим плугом
А она терпеливо зализывает раны полей..
Она, сыто мурлыча, ждет, когда ты станешь беспечен
Когда ты решишь, что весь мир -- у тебя под пятой.
Бойся быть слишком самодовольным, человечек.
Помни, она -- безупречный враг и просто пока играет с тобой
2
О-ла! Смотрите, вот идет Королева Маиса!
Понравилось ли тебе расти на вспаханном нами поле?
О-ла! Ты снова с нами, юная Королева Маиса!
Прости, сейчас будет немного боли, совсем немного боли!
О-ла! Мы пришли с серпами срезать тебя, Королева Маиса
Не печалься, мы тоже умрем, как и все на свете.
О-ла! Нашей наградой станут твои дети, Королева Маиса,
О-ла! Твои золотые нежные дети.
О-ла! Смотрите, вот идет Королева Маиса!
Не грусти, давай лучше танцевать и смеяться!
О-ла! Просто все так устроено в мире, Королева Маиса!
Если это знать, жизнью можно сполна наслаждаться!
О-ла! Совсем немного боли, юная Королева Маиса!
Пусть все пребудет в порядке, заведенном богами
О-ла! Следующей весной ты снова воскреснешь, Королева Маиса!
О-ла! Пойдем, пойдем с нами!
3
Не таким, как я, изменять заведенный богами порядок.
Хотя, хоть убей, не вижу, где здесь «высокая честь».
Да и она, конечно же , тоже сама виновата! --
Говорил девчонке -- не лезь на глаза, не лезь!
Наше, нищее дело -- побольше молчи, да поменьше слушай.
Власть -- она ведь дура. Чаще бьет по верхам.
А случится что -- лучше прикидывайся послушным, --
Большего добьешься, и не завязнешь по уши сам.
Да, что толку теперь рассуждать что лучше, что -- хуже....
Поздно. Выбор сделан, каким бы он тяжелым ни был.
А тут еще жена своими воплями будто вспарывает душу.
Да замолчи, наконец! Говорил же я тебе, говорил...
4
Она даже не плакала, когда ее дочь выбрали Королевой Маиса.
Просто как-то монотонно выла, подчиняясь барабанному ритму...
А когда вернулась, то выгнала из головы все мысли,
Тихо и покорно повторяя знакомую с детства молитву.
Много раз она украшала цветами и перьями своих подружек,
Они улыбались! Она сама видела, -- они все улыбались!
То зелье, что давал им жрец, наверное, освобождает душу
Они шли в богатых побрякушках, считая, что вызывают зависть...
Глупые жертвы! Она уже не помнит их лица,
Люди все-таки слепы. Каждый верит в себя, как в бога...
Но.... Но как же она сама могла веселиться?
Почему только теперь обряд вдруг стал нелепым и слишком жестоким?
Глядя, как жрец хищно ищет в толпе нежные девичьи лица, --
Она думала: «Боги знают, кому уходить, а кому -- оставаться!»
Наверное, все-таки думала не без злорадства,
И считала, что с ней такого никогда, никогда не случится!
О, так думали многие. Почему же именно ей пострадать придется?
Ее девочка слишком красива, чтобы превратиться в ничто..
Может быть, потому все и терпят, что считают: это их не коснется?
А расплата приходит, когда уже и сам не знаешь, за что..
5
-- Скорей бы настал праздник, мама!
-- Праздник скоро, скоро уже настанет.
-- А ты приготовила самую вкусную похлебку, мама?
-- Да, сынок. Не бойся, на всех хватает.
-- А я увижу юную Королеву Маиса, мама?
-- Увидишь сынок, а сейчас засыпай скорее.
-- Она и правда самая красивая, мама?
-- Ну... конечно в ее годы я была красивее...
-- А почему ее каждый год убивают, мама?
-- Потому что так нужно, сынок, так нужно.
-- А почему и кому так бывает нужно, мама?
-- Ну... наверное, без этого праздник был бы все-таки скучным!
6
Эта ночь принадлежит нам. Мы -- ее дети.
Когда жрецы нанесут на лица синюю и желтую краску
Когда над городом хрипло и жутко завоют флейты,
Придет наше время плясать в раскрашенных масках.
Ешь и пей, зарывайся лицом в золотые зерна!
Нынче ночью мы все -- только благословенные дети!
Там, под грохот тункулей, проникающий в ноздри и горло,
Мы сегодня смеемся над всем, чего так боимся на свете!
Извиваясь в яростной жажде великого нечто,
Погружаясь в таинство ритма, жарких запахов дыма и пота
Мы сегодня свободны так больно и бесконечно,
Что нельзя это вынести чаще, чем в ночь уходящего года.
И во тьме будем бродить -- нагие безумные звери,
Изначально счастливые, одетые в палые листья...
И над нами всю ночь, искупая свершенное в полной мере
Будет тонко и жалобно петь Королева Маиса.
7
Над сонной сельвой где-то жалобно прокричит птица.
Над сонной сельвой яркими гроздьями расцветут звезды.
Где-то там, внизу, страсть опутает опрокинутые к небу лица,
Торопливой возней и вздохами насыщая воздух.
Все пребудет в покое, незыблемом, освященном богами,
Предназначенном длиться так тысячи тысяч мгновений
Лишь на вершине пирамиды трепещет слабое желтое пламя
Пламя, возжигаемое на протяжении ста поколений.
И пока оно тлеет, возвещая людям начало нового круговорота,
Возвещая, что сама жизнь -- такой же желтый неровный свет...
Истомленные ужасом быть, они спят спокойно и кротко,
Благодарные уже за то, что приходит новый рассвет.
8
Храм был темен и пах, как влажное женское лоно.
Он входил туда так же и так же сгорал без остатка
А лицо богини оставалось невозмутимым и томным,
И все так же на ее алтаре медленно гнили початки.
Когда он только мечтал стать жрецом, ему чудилась великая слава.
Ему виделось, как он говорит с богиней спокойно и смело
Но ни слова не проронили уста, изогнутые лукаво.
А незаметная старость уже начинала обнимать его тело...
Как ни странно, когда он понял, что богиня от него отвернулась
И только тогда -- ему открылись, наконец, врата наслаждения.
Потому что теперь Ему приносили дары, боязливо сутулясь,
И в Его руках обрывалось великое чудо рождения.
Его боялись, и он хохотал , вымещая на них свою обиду.
Но человек устает от всего, даже от звуков собственного смеха,
И однажды смех его стих, и он вдруг будто со стороны увидел
Как в пустом храме сидит старик и невнятно скулит в ожидании смерти....
9
Сквозь мое тело прорастут золотые початки
Из глаз моих выпорхнут бабочки чистого синего цвета....
Мои подружки на праздник снимут платья в заплатках
И, перемазанные моей кровью, будут плясать до рассвета
Мне не страшно умирать, немного обидно, но вовсе не страшно!
Даже смешно -- как толстый жрец сможет натянуть на себя мою кожу?
Старики говорят, что от этого он станет моложе...
Но я в это не верю. Да и, в общем, мне это будет неважно.
Сквозь мои груди вверх потянутся побеги какао:
Женщины сварят из плодов его чоколатль (1)
-- напиток свершений.
Ну зачем она пришла ко мне в сновидении и сказала
Что ей никакого дела нет до всех жертвоприношений?
Ах, как страстно тогда я молила ее прекратить ненужные жертвы!
А под золотыми веками плавилась непреложность:
«О дитя, твоя кровь нужна всем этим странным смертным.
Так они платят за веру в свою собственную ничтожность.»
декабрь 1999 г.
1. Чоколатль -- шоколад на языке науатль
( один из основных языков индейцев ацтекской группы). (Прим. автора)