На тему «Пополудни Фавна»

Speaking In Tongues
Лавка Языков

Стефан Малларме
[1842-1898]

Пополудни Фавна
эклога

 
 

Вариации К.С.Фарая

© вариации, К.С.Фарай, 1993

 
 


 
 
 
Я нимф превознесу.
                                   Столь свеж
Их легкий ландыш, он взлетает в воздух
Отяжеленный сетью снов.
 
 
                                    Была ли то мечта?
Мои сомненья в грудах древней ночи сплетены
Во множество ветвей, бежавших
Из Истинного Сада, увы! Я часто отдавал
Себе в награду идеал греховных роз.
Что ж, попытаюсь вспомнить...
 
 
                     ты говоришь о женщинах, они, быть может,
Смогли узнать желанья твоих высоких чувств!
Фавн, иллюзии ускользают от голубых вежд,
Холодных, как весна в слезах, одна невинна,
Что ветер в жаркий день, скользит в твоем руне.
О нет! Безжизнен этот миф.
Захлебываясь пылом новых битв,
Похожая на шепот родника, свирель
Повсюду разливает мою песнь, и легкий ветер
Срывает ее с губ моих двух флейт, и разметает звук
Среди пустынных ливней, за горизонт,
Где дышат голоса сирен и вновь овладевают небесами
Потерянные звезды вдохновенья.
 
 
О нежный сицилийский берег, мягче солнца
Твой свежий ил, на нем покоится мой безответный хаос;
Бесшумные цветы твоих огней НАПОМНЯТ мне:
«Здесь я срезал пустой тростник, смиренный
Талантом, и бледно-золотой далекий отблеск
Померкших лоз я отдавал весне, с ней
Засыпали дикие мечты:
И в стон прелюдий, пробужденный флейтой,
Взлетали лебеди, нет! То Наяды взлетали,
Или врезались...»
 
 
                                 Внутри, сжигает страшный час,
Каким искусством обволакивает
Гимны того, кто жаждет звука ля.
Я вскоре разыщу изначальные слезы,
Оставленные в бурях
Древних Лилий! Их
Восславлю гласом, что до меня был нем.
И в сладкое безмолвье растворенных губ
Вольется поцелуй, и прежний шепот
Родится в неуверенной груди — слепой укус,
Таинственный, как первый зуб.
Но хватит! кто, если не флейты двойная гортань,
Врезает силу тайн в голубизну небес.
Я повернусь другой щекой к себе.
Отдамся грез невидимому соло; но сможем ли завлечь
Пространства красотой бесстрашной лжи
И примирить их нашим бренным пеньем,
То воссоздав, чему любовь нас учит,
Не выйдя из мечты, (под занавесом глаз)
Из пустоты печальных линий вен?
 
 
Попробуй, инструмент полетов, о злой Сиринкс,
Расцвети у тех озер, где ты меня ждал!
Я горд как прежде, буду говорить
О чистоте богинь, срывать с их темных станов
Пояса блаженств, пусть виноградины сами
Пожертвуют мне свой святой нектар,
И в нем растает стыд, я буду снова
Смеяться, и подниму к небу пустые лозы.
Пусть пьян, до вечера я буду помнить жажду,
Глядясь в простор его великолепий.
 
 
О нимфы, что наполняют ПАМЯТЬ дерзновеньем.
«Мой глаз, врываясь в заросли, пронзал
Немые шеи тростников, топил их стоны
В океанах гнева;
Печальные купальни их волос терялись, исчезали,
Струились вниз, как дикие алмазы!
И я бегу; пусть под ногами плачут:
(На вкус там было две)
Спящих девы, среди своих непринужденных рук;
И я хватаю; не разделяя их, лечу
В этих кустарников ненавистную тень,
Убежище иссохших роз, где наше наслажденье
Подобно солнечному сну.»
О восхитительный гнев девственниц, дикий
Восторг священной наготы, ускользающей
От моих горячих губ, как вспышки
Молний! в таинственные дебри плоти; приговор
Жестокости и слезы состраданья
Теряют чистоту в одном и том же страхе.
«Моя вина в том, что побеждая лживый страх,
Я вылетел из сети
Лишенной поцелуев;
И перед тем как заточить свой стремительный смех
В счастливом удалении одной (пока я держал в себе
Ее крылатую белизну, умащенную сладким желанием
Младшей, скрытной, не запятнанной стыдом)
О, без труда моя желаемая дичь
Выскользнула из рук и освободилась,
Ушла, оставив меня безнадежно пьяным.»
 
 
Другие направят меня в долину счастья,
Своими косами обвив рога мои.
Ты знаешь, бордовый взрыв страсти
Подобен гранату — напитку пчел;
Пусть для них проснется моя страшная кровь,
Среди огней я найду того, кто ищет меня.
И теперь, когда лес стоит весь золотой, весь в пепле,
Фестиваль богов пылает вдали,
О Этна! на ложе из лавы
Ты умастила безумную Венеру своими слезами,
Повсюду безжизненный гром
Разносил твои стоны, и пламя потухло.
Вот королева!
 
В наказанье...
 
 
                                  Но только душа,
Без единого слова казнящая плоть, в конце
Пути успокоилась в гордом молчаньи полудня.
Довольно! забудусь
На жаждущих, тихих песках
И вкушу вновь дурман прежних звезд!
 
 
Adieu! — посмотрим, во что вы превратитесь.