Speaking In Tongues
Лавка Языков
СНЫ
Средние формы
...Поезд приближался.
Его огни освещали городское
кладбище и оживленную толпу
на площади. Зазвенели ключи в
руках палача-сейчас он откроет
черную клетку...
«Казнь бременских музыкантов»
Давно это было. В каждом дворе была голубятня. Поставил я на патефон
пластинку Рио-ритты и вдруг посреди привычного скрипенья раздается детское
пение, райское, нежное -- тонкий голос исполняет какую-то песню Олега Митяева
-- я начал плакать -- защемило сердце. Плачу и сажусь к компьютеру, компьютер
стоит напротив окна, около него -- койка со ржавой спинкой. Во дворе играют
в футбол. Я рисую графическим редактором. Светит солнце. Вдруг вижу --
двое ребятишек прямо под моим окном начали бороться за мяч. Сейчас, думаю,
мне окно разобьют -- а живу я на первом этаже. Я на них прикрикнул, даже
выматерился -- это редко со мной бывает -- но тут появился какой-то мужик
и изо всех сил специально вбил мяч в комнату. Дальше наступил вечер. Во
дворе жалуется дядя Володя -- совсем житья не стало. Я понимаю -- он хочет
куда-то скрыться. Он воевал в Испании -- в руках у него ремень, на темной
коже выдавлена свастика, а на серебристой пряжке -- орел. Вокруг дяди Володи
мои родители и тот самый мужик, который мяч пинал. Все орут, чего-то советуют
-- это при Сталине-то! Мужик -- провокатор громче всех. Я, короче, забираю
у дяди Володи его ремень и приношу ему дедушкин. Теперь у меня проблема
-- куда-то ремень спрятать, я начинаю искать место, куда выбросить -- понимаю,
что пряжку надо отдельно от самого ремня и вдруг оказываюсь на секретном
заводе, где толстые высоченные кремлевские с позолотой двери, эскалаторы
и бдительные НКВДэшники на каждой мраморной лестнице. Куда ремень выбросишь?
Только в туалет. Туалет, конечно, фешенебельный. Выбросил я ремень -- а
они как-то об этом узнали, идут тайно за мной. Входим в зал (я иду не один,
со мной друг детства), где на стеллажах выставлена всякая аппаратура --
черные стильные видеокамеры, магнитофоны, плейеры, телевизоры -- парнишка
в белой рубашке объясняет «конверсия». Я начинаю рассуждать -- на меня
сильно косятся -- на западе тоже что ли конверсия -- они готовы в любую
минуту разбомбить советский союз, рабочие их тоже бастуют, но получают
пособие... Друг детства -- у него с собой мина. Бежит куда-то наверх. Остановился
у электронно-вычислительного шкафа, прижался к нему спиной (а может, это
было в лифте) -- мину укрепил сзади себя. Его окружили энкавэдэшники --
один комсомолец -- молодой в очках уже бьет его по лицу. А остальные не
стреляют -- им приказано взять его живым -- они брызгают в него из желтых
тонких шприцов -- его дергает -- глаза у него стали желтые, но кнопку сзади
не отпускает -- они промахиваются и попадают друг в друга. Вдруг сюда забегают
посторонние -- на заводе была экскурсия -- иностранная делегация -- так
вот эти иностранцы вбегают. НКВД, в принципе, готово и их тоже затоптать,
но нет приказа, тут иностранец бросает камень и попадает в кнопку -- раздается
взрыв. Мы бежим. А умельцы из НКВД знают где мы, один из них веревки сквозь
стены метает -- друга повесил, но тот веревку разрезал ножом. Бежим --
куча каких-то пустынных лестниц, вращающихся дверей -- надо выбрать из
четырех дверей одну, приоткрытую -- вдруг я проваливаюсь в снег, в низкую
душную землянку и оказываюсь в женском общежитии НКВД -- бегу по спящим
женским головам, по одеялам, по подушками. Переполох и визг...
А проснулся я -- знаете от чего -- от того, что мой сосед что-то приколачивал
к моему потолку, чтобы потом выйти во двор с коричневым портфелем под мышкой.
Он всегда так делает по утрам. Что характерно, сон такой четкий, невероятно!
А вот я вам сейчас сон расскажу -- закачаетесь. Привел я, значит, сына
своего в клинику какую-то, какую -- не помню, да это и не важно. Ну, он
очень непоседливый, беспокойный мальчик, убежал в туалет. Вижу -- возвращается
-- голову держит набок, глаза сонные, из губы кровь идет. -- Меня, говорит,
тетя уколола иголкой. Я скорей в кабинет врача -- на столе на стекле лежит
маленькая иголка. А я -- следователь, точнее, дознаватель. Я им -- в кабинете
несколько человек -- говорю, что против вас у меня есть улики (мы дело
сейчас расследуем -- никаких вроде следов. Почти). Сбоку от меня какой-то
седой человек. Я ему сообщаю информацию -- он очень испугался. Выбежал
на улицу. Я за ним. Хочу ему это еще раз сказать, но так, чтобы не заметил
человек из окна. На мосту перехватываю его и говорю ему фамилию человека,
которого мы подозреваем. Человек в окне прыгает в мотоцикл -- спешит устранить
меня или его -- неизвестно. Уже я вижу тигра, который взбирается на дерево
и пляшущую раскрашенную птицу -- сумеречные предвестники...
Тут я проснулся. Ах, да! Во сне была еще женщина, похожая на Лайзу
Минелли -- она сидела в очереди ко врачу.