Попытка рецензии

Speaking In Tongues
Лавка Языков

Юрий Кабанков

ПОПЫТКА РЕЦЕНЗИИ,
ИЛИ ТЕЛЕГРАММА СКУЧАЮЩЕМУ ЧИТАТЕЛЮ



Александр Куликов
Книга стихов «Регтайм»
Владивосток, 1996




Вы будете смеяться. Вы всегда смеетесь, когда не смешно. У Вас под боком живьём живёт неспившийся Верлен, а вы и ухом не ведёте. Ведь я не шучу. Ему по-верленовски дождится-плачется, а Вам и дела нет.








Ну да понятно -- дела: выплаты-недовыплаты, кусок хлеба или чего-нибудь ещё... Но понять же надо и то, что кусок этот Вам поперёк горла ещё и потому, что без молитвы яствуете. О! да не о молитве речь! Не до жиру, как говорится. Но поэзия -- как эрзац молитвы, -- услаждающая Ваши вкусовые рецепторы? Или совсем уж омертвились-обуглились? Саша Куликов Вам о Стене Плача -- а Вы: «Иерусалим -- это в Израиле, откуда импортные мандарины и редиска зимой?»








Наклонитесь, пощупайте этот свет -- как Фома неверный язвы Христа! Ну кто же, как не Христос, этот Поет «из разряда каких не бывает»? Саша -- специально для Вас -- завернул Его в шелестящую фольгу рифмосплетений, а Вы не удосуживаетесь поднять! Листья палые, мёртвые сплошь -- да и только!
Книжечка тоненькая, как былиночка. Или -- как ветка, которая, «нависая, разрезает луны овал» и которую «Хокусайя синей тушью нарисовал».








По-дурацки книжка называется -- «Регтайм», -- да не в этом дело: хоть горшком назови, да в печь не ставь. Рукописи не горят?
Лет уж семнадцать -- на моей только памяти -- поэт существует как поэт, пишет, рифмотворствует. Да, для себя, конечно, но и для Вас, для Вашего же спасения. Ах, заморскими ананасами корми Вас -- не поморщитесь, а родной послегрозовой озон Вам, видите ли, вреден! Оттого Вы и мечетесь -- с удобствами и без удобств -- и в погоне за призраками пытаетесь уцепиться за поручни этого мира, и никакие психологи-астрологи вам не помогут. Ибо --








Да не у него -- у Вас на сердце лёд! Ибо развлечение а не собирание души володеет Вами. «Рассеянный мой ум собери, Господи, и оледеневшее мое сердце очисти!..»
«Поэту важен токмо звон», -- сказал некогда наш поэтический прапрадедушка Тредиаковокий. Возможно и так, -- аллитерации порой бывают важнее смысла. А бывает -- звон церковных колоколов становится важнее звона аллитераций и даже -- звона хрустального сердца поэта, разбиваемого о безмолвную твердь земную. Они что -- идиоты, эти поэты? Ими всю жизнь гвозди по шляпку вколачивают -- а они дождинки на стекле считают. Ну вы, блин, даёте!
К кому обращаюсь? «Кому повем печаль мою, беду мою, жуть зеленее льда?» Но и Цветаева здесь не помога. Ибо «последний и решительный» вскрик поэта: «О, урод, как водой туалетной рот сполоснувший бессмертной песней!» Вот это читателю пережить надо как собственное распятие, дабы, как заповедано, -- воскреснуть, очистившись от мира. Катарсис по-древнему называется.
Поэт всю жизнь свою распинает на кресте созвучий -- и ничего как будто. Правда, умирает однажды никем не замеченным -- чтобы жили вы, чтобы поэзия его как кислородная подушка спасала Ваши -- ох, какие тяжёлые! -- лёгкие.
Но Саша Куликов, слава Богу, ещё жив. И поэзия его жива -- дай Бог ей здоровья.








Вы-то -- живы?