Эльфрида Елинек родилась в 1946 г. в самом уютном, кружевном и сливочном
уголке Европы -- в Австрии. Среди вальсов, голубых дунаев и высококалорийных
тортов выросла тощая нервная девчонка, как будто ещё до рождения оделённая
слишком большим и лишённым нежности мозгом. Это дитя с упрямой складкой
вместо рта почти с пелёнок начало бренчать на церковном органе. С подачи
матушки, конечно. Про последнюю Елинек не очень лицеприятно высказалась,
что та «выдрессировала меня в вундеркинда». Матушка очень сильно заботилась,
чтобы дочь выросла в интеллектуалку -- вот она и выросла. В двадцать, когда
Эльфрида уже почти заканчивала своё высшее музыкальное образование -- а
как же в Вене не пропитаться музыкой насквозь! -- вышел первый сборник
её стихов, после которого у неё случился нервный срыв. А может, после того,
как свихнулся с ума её папа. С тех пор тексты -- проза, пьесы, литературная
критика, тексты политического содержания -- уже не прекращались. Попав
в юные годы в среду страдающих левизной, как хромотой, коммунистов вокруг
Райнера В. Фассбиндера и даже выйдя замуж за одного из этой компании, Елинек
нашла направление своему таланту отрицания и энергии сублимированной ненависти.
По утверждению критики, а также самой Елинек, пьесы и проза, которые вытекают
из-под её пера так же мелодично, как, должно быть, её органные фуги, нацелены
на критику австрийского общества, а заодно уж и патриархата. Марксистский
феминизм, казалось бы, всё просто, как на ладони, и увольте Елинек от дальнейших
расспросов. Однако, будь это так, я б не стала тратить время подобную пропаганду
переводить. Не идея, прямая, как палка, и с кототорй Елинек, как быка,
не свернуть, делает её романы не только достойными внимания, но и приносит
читателю наслаждение, страшно сказать, почти такое же декадентное, как
австрийские пирожные -- несмотря на всю простоту стиля и отсутсвие излишеств
в сюжете, несмотря на то, что ни одному вменяемому читателю не захочется
послужить прототипом для простецких и недалёких персонажей Елинек -- на
заднем плане всего этого почти соцреалистического супрематизма лежит тонкое
полотно издыхающего прошлого века, со всей его энергией агонизирующей жизни.
Если б Шиле когда-нибудь сподобился написать посмертный портрет самоубийцы
Вайнингера и если б этот портрет, что-то между арт нуво и экспрессионизмом,
вывесили в музее, а Елинек сфотографировали на его фоне -- вышла бы удачная
инсталляция, визуальный концепт её произведений. Кажется, моё воображение
в данном случае разыгралось не слишком буйно -- Елинек и вправду водит
дружбу со студентками с кафедры истории искусства, которых спонсирует при
покупке дорогих дизайнерских нарядов, сама при этом употребляя жуткую,
как в готическом кошмаре, морковную помаду и нося причёску, которая одним
своим существованием бросает вызов общественности, в первую очередь, тем
же самым антуражным студенткам. А что касается вайнингерства -- то страстей
в наше время не то чтобы поубавилось, просто самоубиваться немодно, да
и верить непреложно в правоту одной-единственной идеи тоже. Если Вайнингер
боготворил немецкое и презирал собственную принадлежность к евреям, если
ненавидел женщин, но не мог примкнуть к мужской половине, потому что любил
мужчин, то у Елинек взгляды шире -- она их всех подряд ненавидит, как мужчин,
так и женщин, как австрийцев, так и собственную еврейско-славянскую кровь.
В текстах. С которыми не будем напрямую смешивать реальность. В конце концов,
Елинек замужем. Её муж живёт в Германии, на безопасном от жены расстоянии.
Она изредка наведывается его навестить. Так легче поддерживать любовь,
наверное. Интересно, он её боится?
