Speaking In Tongues
Лавка Языков
Нике Скандиака
геката
геката берёт в свои объятия
шестирукая как шива
возьми руки или хотя бы одну
на мою щиколотку
время не хочу плыть
каждый третий глаз третий
медленные ожоги это способ знать землю
коричневый пепел и её круглый факел
каждый второй её глаз третий
змея прикладывает клоаку к хоботу
геката с тройничным спокойствием на скулах зажигает огонь
натягивается кожа и тело течёт по застывшей в колене поднятой ступне
неподвижно и тянется
рождение в тунце
прямой угол выложен жемчугом.
перламутр стекает в крупинку.
виток и виток: как расправить измятое пенное тело?
«КТО ОТКАЖЕТСЯ ПИТЬ ТОТ ДА БУДЕТ УТОПЛЕН НАВЕКИ»
карлица афродита покидает тесную раковину
длинные волосы опутывают по-улиточьи длинную ногу
вяло колышутся телоцветки морских ежей и актиний
заблудилась бездомная в садике водных камней
афродита-бонзай морская креветочья роза
мясомолочный тунец на каждом рассвете разбужен
зовом желудка под надписью в ихтиохлеве
«КТО ОТКАЖЕТСЯ ПИТЬ ТОТ БУДЕТ УТОПЛЕН НАВЕКИ»
троица
яйцо цвета перегоревшей лампочки
в нём спиралью закручена рыбья кость
и флюоресцирует
пахнет водорослью и ржавчиной
дневная луна тёмная как горелая скорлупа
рыбы летят на её свет и птицы умолкают
глубоководный тунец насилует самку моллюска
в развалинах атлантиды молчаливо
работают лопасти сирен внутреннего сгорания
геката
в постепенной акватурбуленции
заворожено вращение воронки
волосы с поволокой
лазурное подводное
портик трёх кор
- безглазая ионическая полуколонна
полуженщина
её проволочные глазницы залиты напалмом
для переплетённых до костей
и смешения суставных жидкостей
в коленных спиральных моллюсках
она зажигает греческий огонь
и ведёт их сквозь сон
через аквариум из лазурных
волчков коньков и завихрений аквамарина
венера и адонис
неподвижное море затихнет у берега склепа
рухнет с грохотом сорванный солнцем обрывок листка
в толстой коже опухшие дёсны обрывобережья
чёрной кожей затянут расчёсанный лоб пастуха
в поле вынесенной прибоем морской капусты
тянет хлоя адониса в хвою зелёных волос
и подземные мёртвые рыбные красные кости
опускают свой шелест под корни волнистой травы
опускаясь адонис поранит щеку под скулою
о забытый и ржавый пастушеский нож
солнце бросит в затихших белёсую глину из соли
выход склепа затянется дымкой отлива и слёз
через портик
водой перехлестнуло через пол-лица
карлица
моет акрополь по-морскому
подперев щёку пропилеями спит циклоп
паллада высится в дверях
она сжимает в кулаке
платье, каннелюры
и в её руке обезглавленная птицеженщина
базилика
простынь натянута мокрым канатом
под колпаком опускается ночь
током и тягой усталой колонны
течь в коллизее -- теряя лицо
полночь опустится
воздух
нецело
четверть
калечена
гипсом ноги
статуи горные мрамора горы
эллины молятся ямкой в груди
железа, секрет
шишка воспылала
женская евхаристия
отравилась огнём шишковидная
греческий огонь в узкой части её живота
вино с пеплом из смолы
и жёлтым полнолунием
в середине груди, складках лёгких,
первая ежемесячная кровь господа
вылакай первое
между колючими створками рёбер
голубятня
кармелитка, основательница храма,
снесла яйцо, размером с ребёнка.
его заложили основанием церкви:
башенка из позвонков, накрест руки.
в чистилище перемывалось грязное бельё
старых и срущихся патриархов,
а их кости неоновым сине-белым свечением
горели. ребёнок в яслях уподоблялся тунцу.
на окне, в небольшой лампадке, коптя,
горели святые внутренности, оползая мармеладом
по восковым стенкам. меня намазывали мясом,
и церковь медленно и капризно отлучалась от груди.
скорлупа колокола призрачно раскачивалась,
раскачивалась,..
…раскачивалась…
…увлекая колебания лестницы и узких площадок,
замковый камень подавался вперёд под напором огня.
считая ступени, вывалилось красное из яйца,
кармелитку опалило до тёмных костей (она оказалась темнокожей),
ребёнок упал, теряя рёбра, нервюры;
медленно хлопая крыльями, церковь взлетела;
открыв дыры ртов, патриархи вдохнули огонь её выхлопов;
небо раздвинулось новой звездой.
старость
саваоф обнимает агасфера за талию
и они улыбаются друг другу в лицо
плавными круговыми движениями
сквозь слои атмосферы,
год за годом
у обоих уже ни одного зуба,
и поцелуй их дёсен мягок и пахнет сыростью
как первый последний снег
на мёртвом море
они утонули
всплыл мафусаилов труп
рыба на колёсах
на босых ногах
кровоточащие плавники
она шла по воде
и ученики
кланялись её отражению
не более человеческой руки
загибая электроусики
и золотые контакты радиоуправления
электра
скрученные провода
синие и жёлтые
раскалённая вода
серебряная на поверхности золота
электра в электролизе
ждёт полного растворения
в греческом полисе
или рождения или чужой смерти
её тело выделяет кислые соли
лжемария
девушка с роскошными железными бёдрами
чьи груди твёрже чем золочёная сталь
железное распятие вросло между рёбрами
и бесхитростный взгляд
жительницы железнополиса
архитектурного метроколеса
христианская секс-машина
в лифте вавилонской башни
железная дева мария
пассажирка и жирохриза
устраивает потоп и не тонет
на золоте и железе косметика тела
её сжигают восполняя наводнение
это сублимация ведьмы (в случае д'арк)
это легированная сталь (как боялся фриц ланг
распятия и колеса велофемины)
трёхмерный музей
на голом подъёме стёрто сухожилие
до крестца арматуры
мёртвая нескончаемая ступня
пластины плюсны в трещинках
разбита коленная чашечка, в ней римский штырь
позвоночник из бронзы пробитой зеленью
обнажённая диана опускается на спину газели
без чувств от вида добычи
такая живая
такая прозрачная
пентесилея
пентесилея северной осенью
оседлала мотороллу
в её волосах первая проседь
перехлёстнуты икры
колено не срослось и локоть креня
она держит поводья иноходью
и не задумываясь седлает добычу
надрезав ему бабки
чтоб не убежал в чащу
ванда, картина в золочёной рамке
говоря громко, она заслоняет
тихое трепещущее
глаз, муфта и расплескавшиеся по коленям толстые волосы
по портрету проползает раненый таракан
бликом зелёной сукровицы застывший её фотоглаз
она трогает себя
в пуху в плюше в шерсти и в мехах
шёлковое лицо и подколенки
электробритвой северин тянет из себя полосы сухожилий
и собирает их в плеть
зелёная муха истязает её золотой сосок и он звенит
лукреция с зеркалом
тициан как тетиву натягивает
между пальцами струйку телесного масла
и бледнея касается её позвонков [жестоких белых]
нагая кожа вписана нежностью страха
волосы делают глубже мягкую впадину
шея мех и сухая [жёсткая] рука; лукреция борджиа
позирует зеркалом, и амуру [страшно] её держать -
страшно уронить - её стекло девственно.
лоно лукреции кровосмесительно и кровопускательно;
трижды с задержкой убив, она умирает девой, [убивая с задержкой,]
при родах от ножа; металлическим взглядом
пронзает борджиа тициана - он выпускает из рук
хвостик кисти и пользуется пальцами - кисть,
сминаясь, упадает на раскиданные [меховые] клочки;
венера [сурово] вглядывается в полированный металл.
нимфа
красивая дриада на дереве
плача врастает корнями в кору
её кожа в сочащихся почках
в ядовитых лепестках чёрное молоко
на порванных жилах заводного единорога
скачут искры
у него кружится голова
его рог перепачкан смолой
он порастает мехом сквозь слой жести
её тесное дупло распускается цветом
электрического цитрона
мисогиния
когда сафо смеётся во сне
её зубы обнажаются
пустоцветом наливается жёлтая островная луна, полурог
цветы паслёна свёртываются в кулёчки
сафо на арифмометре сверяет рифмы
аскилт просыпается с криком
и со страхом прикасается к
похожим на картофельные ростки
соскам гермафродита-полубога
минотавр
я охочусь на себя с миномётом
приятно холодит руку женский фаллос
дикие звери порвали мне ватник и батистовое бельё
в обнажённую кожу впивался морской богобык
отгоню его запахом кухни из-под ногтей
из дула ещё тянется карамельный дым,
а человекобык прижимает копытом
подрывное тавро, поскуливая;
терпкий сок медеи ещё щекочет мне матку,
и соски стягивает золотое руно;
я охочусь на себя, совершая чужие подвиги.
медея
моё мятное дыхание
выдыхает в трубу миномёта
обжигающий мёд и ядерное сцепление
дедалова вертолёта
небо приносит нам звёзды и пищу
формула формула да зубной порох 3
в жертву приносит долгие годы
тогда я просто беру с пояса ленту
и запасную ленту с чужой груди
вспучивается кора и подкорка строений
отдача с диким криком
отскакивают пустые гильзы
оболочки обезвреженных детей
крит
верхом на морском бычке
держась за рожки
европа эллинизировала крит
вместо ушей ракушки
и морские коньки завитков у виска
от скуки в тихом аквариуме
пасифая раскормила бычка
как пигмалион галатею
аквамарином отливали волны пасифика
когда зевс опустил пасифаю в молочную завесу
короткого ворса; слушая её голос
и прячась от гелиоса в глазах дедал
делал корову; до крови поранилась щепкой -
деревянной зацепкой до столбняка одеревенела;
бык выл, и она мычала, сколько могла, скованная.
дедал со складной линейкой
обмерял её живот, делал насечки
на линейных продольных разрезах,
точил императорский нож
и вычерчивал механизм лабиринта, нутро
критского уха, где эхо бычьего мяса
и женского молока будет долгой
идиосинкразией пугать молодых афинян.
эллинизация египта
нефертити закопали в саркофаг и завернули
голыми жилами эллина в мумию ног
её отвезли в упаковке из папируса в консервный зал
ей выкололи глаз и сохранили его в машинном масле
один глаз заменили хризопразом
а второй слуховой раковиной со спиральным рожком
нефертити окунули в горящее масло
и сняли с неё металлическую копию
а из второго глаза выросло дерево
к нему привили дичок из проводка
исида без вуали
исида разоблачается
облака открывают небо
над её головой восходит ра
между её рогов ложится брат
исида разоблачается и без покрова
овладевает мёртвым осирисом
на её острой груди
из остролистых рожков
пьёт гор
кипарисовый горный сок
её потусторонняя беременность
сходит на нет
и когда исида наконец разоблачается
хотя её грудь
хищно исклёвана
геката
геката открывает триединый рот
её тройственность разветвляется корнями:
одна дриадичным ганглием
вегетативной токсичной ветвью
фрактальной ползучей лозой
оплетает сферический мозг
другая коронарной лианой
давит и тянет сердце
бережный метаболизм
третья горящим факелом
с твёрдой головой
светит тьма тьмой
тем кого её гибкие щупальца
устали держать
в гландах поцелуя
миранда
опираясь на полосу берега
по глубине воды тоскуя
миранда умеет плавать
на воздушной подушке или на крыльях
и на летательных плавниках
но отец на даст ей рецепта солярки
и не пустит на сквозняк
ариэль не пьёт её слёзы
и она боится коррозии
просперо пьёт её нектар
кастрация русалки
головой упираясь в рожок телефонного спуска
нажимая на клавишу спуска воды
фанеркой на мыльной пене освежителя воздуха
кафельной рыбкой нырнёт язык в воду
втуне
разбивается в красную небыль консервированный зрачок
кони в томате
кровавая трава на дне океана
рыбы едят нет питаются тунцом
устлан пол начинающий шевелиться как спина кита
в телефонной раковине тяжёлый шелест моря
ковёрной травой расползается под ногами горизонт
когда русалка ополаскивает волосы нажимая на клавишу спуска
кто-то дёргает за верёвку перетягивая ей хвост
её чешуя скована судорогой
тело водой
лицо слезами
унитаз кровью
телефон слизью
глаза морем
тихий стон рыбой
слеза горем
нанизана
геката
море распустится лужей лазурного масла
из гигантских листков океанских двустворчатых роз
листья лотоса лягут под спину гекаты
её тело наполнится жирной антропоикрой
рот поймает луч солнца и вспыхнет электоискрой
оплывающий факел из рыбьего жира
покачнётся в её ослабевшей руке
она станет рождать морских червяков и быков посейдона
пузыри головастиков рыб и комочки планктона
и вдруг не сдержавшись геката взорвётся фонтаном
чешуёй напалмом застывшим движением сна
лёжа на гальке почти без сознания от неподвижности
не посмев отказаться мёртвые выпьют море до дна