speaking in tongues
лавка языков

анна глазова

ОТЕЦ И СОН



ДЛЯ МХ






МЕХАНИЧЕСКИЙ МОЗГ











ЗАРОЖДЕНИЕ МЕХАНИЧЕСКОГО СНА





















РОЖДЕНИЕ ГЕРОЕВ



















МЕХАНИЧЕСКИЙ ТЕАТР







Селенц: Ну что, мясом пахнет, а?
Кусок Навоза: Это фиалки так пахнут. Ничего не поделаешь -- май.
Селенц: А я думал, подгнило что-то. Вон в полу какие трещины. Что угодно может быть, труп, например. Или крыса.


Навоз сокрушённо покачал сенильно трясущейся головой.




2







3









Селенц уснул. Ему снилось, что вся его жизнь -- ночь, что его голова надута ночным небом и залита лунной росой, ветер с моря, студенистые медузы выходят на берег, проедают черепаховы панцири и напиваются чужой крови. А на берегу внутреннего озера в середине его головы разворачивается ужасная драма. В озеро стекают струи дождя, шурша, как крыса в подполе. Посреди озера плавает сцена, по ней ползает змея, поедая цветки, спотыкается ящерица, перекатываются заржавленные шестерни. Рычаги театральных конструкций ответно западают и подпрыгивают. Вдруг из-за занавеса, отгораживающего озеро от стены, высовывается крысиное рыльце. Сцена вытягивается, стремительно толкутся вокруг неё челноки, из шпулек вытягиваются разноцветные нити, сцена, растянутая на нервных сплетениях между стенками мозга, постепенно превращается в Крысоловку. Крысоловка захлопывается, прищемляя крысиную шею, жадный тянущийся язык крысы обволакивает медуз, шестерёнки; завороженно ящерица движется к ядовитым присоскам и пупырышкам на языке. Змея по нёбу крысы, преодолевая потоки холодной крови, вползает внутрь. Крысоловка со всем содержимым падает в море. Упав в море и насытившись белковой пищей, медузы яростно размножаются. Яростно размножаясь, медузы испускают длинные бледные струи крови; бледные струи крови покидает тела медуз, ферментируется, кровь створаживается, сгущается, превращаясь в кусок мозга-сырца, сыра для крысоловки, в круглую голову сыра-луны. Медленным рычагом всходит в выпуклой сфере океанской воды влажная морская звезда-луна, освещая пупырчатую синюю матку подводного дна, жёлтую навозную кучу солнечного ила... Селенц проснулся в тот момент, когда солнце в его сне трижды скрежещущим хрипом огласило рассвет.










6



Селенц сидел у самой кромки неподвижной поверхности озера. По озеру блуждали люди с лопатами, механические их руки несли лопаты, грабли и снятые мешающие сапоги. Их глаза были вывернуты наружу и болтались между колен, обследуя подробности земли под ногами. Их тела имели кольчатую структуру, и их псевдоруки казались женоподобными беззубыми червями. Наконец, завершив бессмысленные роения по поверхности воды, люди с лопатами сгрудились в том месте, где из глубины озера бил подводный солёный ручей, портящий пресноводное качество воды. Подняв до потолка легко раздвинувшиеся руки, они с размаху вонзили лопаты в вязкую утробу воды. Блестящими лезвиями-скальпелями лопаты вонзились внутрь и содрали тонкий эмбриональный скальп. Грубо расчёсанное дно злобно выплюнуло солёную до горечи струю и всосало в себя землекопов вместе с телескопическими конечностями и чудовищно разросшимися орудиями труда. Таким образом, они сами выкопали себе могилу и попали в неё. Могила выпятилась влажной косой от берега к берегу, лунные приливы влажными языками лизали песчаные бугорки. Селенц думал о том, что эта рана, этот рубец, не зарастёт вплоть до дня пробуждения, когда всё -- без разделения на живое и мёртвое -- должно будет переродиться, пройдя второй раз сквозь материнскую утробу воды в обратном направлении, чтобы никогда не вернуться назад. Селенц плакал и почему-то чувствовал свою отвественность за этот шрам. Гертофия, бледная от ужаса, молча дрожала всеми кольцами в приводных кудрявых кустах.








Гертофия: Селенц!
Селенц: Ты стара, Гертофия, ты стара.




Гертофия: Я молода, Селенц, я молода! А ты, Селенц -- ты груб, ты груб!
Селенц: Для начала тебе придётся отрастить ноги. Потом и приходи.








8





Селенц: могу я положить голову к вам на бёдра?


Гертофия раздвигает ноги. Вместо пизды у неё маленький веночек из разных трав.


Селенц: я имел в виду, на бёдра, а не между них.










Селенц: От тебя землёй пахнет! Клянись! Клянись! Клянись!






10



Солонц стоит в дверях. По корридору к нему приближается Селенц с Гертофией на руках. Солонц, перемазанный лунной влагой (она даже течёт у него из ушей), суетливо вытирает руки о волосы Селенца и вытаскивает из кармана пачку смятых и пожелтелых снимков. Селенц удивлённо опускает Гертофию на пол и вытягивает лицо. В его цепких сморщенных ручках -- постаревшая фотокарточка, изображажающая Гертофию с широкой улыбкой и одной обнажённой, плотно налитой грудью. На её ладонях покоится сморщенное ящеричье личико. Сосок большой, коричневый, влажный. Личико принадлежит голове с отрезанным телом. Связки и дыхательное горло оплетают её запястья плющом многих змей. Лунная жидкость заливает руки Гертофии и личико младенца. Протерев фотографию подушечкой дрожащего пальца, Селенц пристальней вглядывается и узнаёт себя: тот же подвижный череп; та же мягкая сладкая печень на волокнах потрёпанной плоти; та же оголённая нервная система. Из этой груди он пил змеиное молоко и молоко одуванчика в полях, юный Адонис и стареющая Венера. Словно сражённый ударом метеорита, Селенц опускается прямо на сморщенное тело Гертофии. Он думает о том, что, втиснутый в такие узкие рамки, инцест становится неизбежностью. Мозг беззвучно гомерически хохочет, снова рискуя проснуться. Солонц оставляет сына наедине с его сомнениями и медленным призраком восходит к луне, крутящейся быстро и с шорохом и сыплющей влажные снежные конфетти. Селенц задумчиво накручивает на палец ростки Гертофии и, шепча miching malecho, слово, которое знают все, плачущей головой опускается на её грудь. Гертофия, доспеващая и уже почти столовая, из последних сил заклинает Селенца Хреном Господним.




ВСЕСОВОКУПЛЕНИЕ





и сон распыляется


сверхгорячая сухая звезда


сон это шарик вируса холодный колючий объект в космическом блеске многих неолун


стрелки часов


новое первое нехолодное излучение времени


медленной небулой рассеянным звёздным туманом подобие разумного сна покрывает бесциферные координаты


уже -- новые моря и стороны света. человекообразная обезьяна изобрела колесо. человек изобрёл amor matris. из океана вынырнула головка солнечных часов. наступила ночь. тихо заструился сине-жёлтый песок.