расскажи мне о тех самолетах
которые никогда не падают
и о встречах которые никогда не случаются
или случаются но думаешь что уже очень поздно
будет и совсем не так как хотелось бы
твой бережный голос будит небрежную память
и если на миг посмотреть на небо то
наверное можно увидеть
такой самолет
прощание
с призраками
пещера
«Прежде всего, разве ты думаешь, что находясь
в таком положении, люди что-нибудь видят свое ли
или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на
расположенную перед ними стену пещеры? ...»
Платон, «Государство»
Вода переливается
Через край.
«Край» – д у ш а.
Ее двойственность
Притягивает тяжесть.
Накопленные ощущения
Выплескиваются на стол,
Как сладкий раствор,
Собирают пыль
И пучки грязных волос;
В прозрачную слякоть
Падает моль –
Моя ночная тень.
Каждое слово
Проваливается
В пустоту стен,
И я забываю кто я.
«Кто я?! Кто я?! Кто я?!» –
И крик теряется
Среди толстых стекол.
Умывальник.
Проползая
Сквозь темноту,
Протягиваю руки
К бесформенному
Блестящему носу.
Он выдыхает
Воздух и молчит.
...Закрываю глаза.
Закрытая темнота
Теряет цвет.
И я вижу, как,
Отстукивая мгновения,
Отсчитывая миллиметры пути,
В пустую раковину
Падают каменные капли.
Вдох – дыхание
Миллионов, –
Съедает целое море
Микроскопических существ.
И одно из них,
Самое дорогое –
Мое дрожащее «...я».
Кто-то поднялся сзади
Молча, бесшумно.
Кто-то засмеялся
И бросился бежать.
...«Стой!»
Внезапно кто-то
Кинулся вниз головой
С высокого края
Кровати снов в крест.
Это я таю в востоке
Миров и звезд.
Белая полоска света
Просачивается сквозь
Дверную щель.
Бросаюсь вниз.
Руками пытаюсь
Вытащить свет
Из-под двери.
Миллиметр
За миллиметром.
Погружаюсь в глубину
Пыльного угла.
Пол – холодный,
Серый асфальт.
Прислоняюсь к нему щекой,
Пытаясь глазами
Протиснуться в
Промежуток между снами.
Черные и белые цвета
Незримо вливаются
Друг в друга,
Дополняя себя.
Чьи-то громкие шаги
На другой стороне,
Как рев паровоза
Летящего с рельс.
Сторожа потушили
Бледную лампу
И ушли. Ночь.
Во сне я кричу,
Не узнавая
Своего голоса:
«Кто я?! кто я?!» –
Молчи!
Окно. Крестообразная
Рама – символ страдания.
Страдает тот,
Кто снаружи,
Внутри можно
Только ждать.
Это я снаружи
И внутри.
Сколько лиц у суток,
Печальных, восторженных,
Божественных, черных?!
Столько же «лиц»
Я ношу под маской
Своего лица –
Маской, скрывающей
Движения души.
прощание с нарциссом
«…Сын человеческий, сии люди допустили
идолов своих в сердце свое, и поставили
соблазн нечестия своего пред лицом своим.
Могу ли Я отвечать им?.. Я, Господь, дам ли
ему ответ от Себя?.. Я обращу лице мое
против того человека…»
Иезеркииль, 14.3.7.8
Вот озеро
И я...,
Я...
Смотрю – в зеркале
Озера
Три отражения:
Одно мое,
Второе
Того страшного
Человека;
Я пригласил
Его вчера
На ужин цветов,
И он привел
С собой третьего,
Кто третий?
Тот самый бог,
О котором
Нельзя думать.
Облака повисли,
Как белье.
Надо мной
Только облака,
Только облака,
Только
Я взведен
И раскраснелся...
Как ужасно...
Осенью
Северного солнца
Цель лица
Отражаться
Не стоит так...
Ой,
ой,
ой,
ой,
Ой!
Мне кажется,
Я превращаюсь
Я... я... поставлен
В неясную ситуацию
Перед собой.
Поставлен голым,
Прижат к тротуарам,
Головой вниз,
В самую грязь,
Вместе с маленькими углями
Из-под троллейбусных рук.
Прижат к проводам
Грудью...
Что это? Что...
Это лицо
Больше не похоже,
Не похоже на
Меня или того третьего
Пришельца...
Откуда он? Кто он?
На меня
Набрасываются растения,
Растягиваются в стены,
Все превращается в стены,
Вокруг меня стены,
Я становлюсь
Растением.
Скорее, если решили.
Невозможно
Больше ждать.
Нет,
нет,
нет,
Нет!
Не так больно,
У меня есть
Оружие –
Глаза.
Пятнадцать лет в затмении;
Накрашенные губы листьев
Под моими пальцами
Выплюнули кровавый сок...
Ах,
Озеро!
Я один опять. Но
Надолго ли?
Какое-то шипение:
«...Ззззззз...».
Шмель пролетел.
...Прощай!
Я давлю муравьев.
Они бегут по камням.
Вот их
Здесь сколько,
На камнях.
Могу целый день
Давить их и смотреть
Как они стонут.
Но что-то странное
Со мной сегодня,
Сердце
Не на месте.
Тогда за
Ужином, помню,
Говорили об
Олимпе –
Длинные люди
С линзами
Исследовали мои зерна.
– Какая-то дрожь,
Не могу встать,
Суставы не слушаются...
Боже,
Вижу,
Жжет же...
Остановитесь,
Невидимые руки,
Невидимые плечи,
Невидимая грудь:
Вкладываюсь
В другую форму,
Перестаю существовать
Как личность.
– Здравствуйте, я
Пригласил вас,
Но, послушайте,
Простите:
Я, по всей видимости,
Не в состоянии
Продолжать
Беседу.
Вино.
Сахар на
Верхней полке.
... Проходите.
Мой вид
Вас пугает.
Давайте
Отложим банкет
До следующего раза.
Скучаю. Уже другой.
Крови нет.
Сердца нет.
Мышцы зеленые,
Как у лягушки.
Кто я?
Что произошло?
... Вы меня
Ни во что не ставите,
У вас такой длинный язык.
Но сколько?...
Целое полчище,
Красные с коричневыми
Глазами.
Чудовища
Подымаются все выше и выше,
Хрюкают, как боровы,
Похожие на крыс.
– Мне послали
Этих чудовищ боги –
Они ненавидят меня;
И теперь они
Привели птицу
С прозрачными
Крыльями, у нее
На морде рога
Как у быка
И шкура медвежья...
– О Небожители,
Я проклинаю вас,
Грязные скоты, я
Теряюсь, я
Не нахожу слов...
...«Шшшшшш…».
Шепот трав.
Травы говорят.
Никогда прежде
Не слышал
Таких слов.
Листья, стебли
Теперь как люди.
...Лилии плывут,
Манят,
Лилии-царевны
Плачут обо мне,
С озера ветер принес
Запах их слез.
– Нарцисс, Нарцисс, Нарцисс,
Раньше ты
Не замечал
Нашу любовь,
Мы всегда
Тебя любили,
Всегда тебя любили…
Всегда тебя…
– О Zero,
Ответь мне…
– Это сон, Нарцисс.
Это превращение в сон,
Из которого нет выхода,
В котором все одно:
Это земной сон –
Сон совершенной
Ясности…
Я вижу цветок,
Мое лицо
Прекрасно,
«Я=?»
Так ждал
Этого.
ПРОЩАНИЕ С НИМФАМИ
(По мотивам Эклоги)
Ф а в н
Я нимф превознесу.
Столь свеж
Их легкий ландыш –
Он взлетает в воздух,
Отяжеленный сетью снов.
Была ли то мечта?
Мои сомненья в грудах
Древней ночи сплетены
Во множество ветвей,
Бежавших из истинного Сада.
...Я часто отдавал
Себе в награду идеал
Греховных роз.
Что ж, попытаюсь
Вспомнить...
«Ты говоришь
О женщинах,
Они, быть может,
Смогли узнать желанья
Твоих высоких чувств.
Фавн, иллюзии ускользают
От голубых вежд
Холодных,
Как весна в слезах.
Одна – невинна,
Как ветер в жаркий день,
Скользит в твоем руне».
О нет! Безжизнен этот миф.
Захлебываясь пылом
Новых битв, похожая
На шепот родника,
Свирель повсюду
Разливает мою песнь,
И легкий ветер
Срывает ее с губ
Моих двух флейт.
И прячет звук
Среди пустынных
Ливней, за горизонт,
Где дышат голоса Сирен,
И вновь овладевают
Небесами потерянные
Звезды вдохновенья.
«О нежный сицилийский
Берег, мягче солнца
Твой свежий ил,
На нем покоится
Мой безответный хаос».
Бесшумные цветы
Твоих огней
Напомнят мне:
– Здесь я срезал
Пустой тростник,
Смирённый талантом,
И бледно-золотой
Далекий отблеск
Померкших лоз я
Отдавал весне.
С ней засыпали
Дикие мечты,
И в стон прелюдий,
Пробужденный флейтой,
Взлетали лебеди,
Нет, то Наяды
Взлетали
Или врезались...
В н у т р и сжигает
Страшный час,
Каким искусством
Обволакивает гимны
Того, кто жаждет
Звука «ля»?
Иль первозданные
Смогу найти я слезы,
Оставленные в бурях
Лилий древних?
И голос задрожит,
Что до меня
Был нем.
В безмолвье
Сладкое едва
Раскрытых губ
Вольется поцелуй,
И п р е ж н и й шепот
Родится в неуверенной
Груди – слепой укус,
Таинственный,
Как первый зуб.
Но хватит!
Кто, если не флейты
Гортань двойная
Силу тайн врезает
В голубизну небес?
Я повернусь
Другой щекой к себе,
Отдамся грез
Невидимому соло.
... Не завлечь
Нам пространства
Красотой бесстрашной
Лжи. Не примирить
Их бренным
Нашим пеньем,
То воссоздав, чему
Любовь научит,
Не выйдя из мечты,
(Под занавесом глаз),
Из пустоты печальных
Линий вен.
«Попробуй, инструмент
Полетов,
Сиринкса злая,
Расцвети у тех озер,
Где ты ждала меня!»
Как прежде, горд,
Я стану говорить
О чистоте богинь,
Срывать
С их темных станов
Пояса блаженств.
Пусть виноградины
Пожертвуют мне
Свой святой нектар,
И в нем растает стыд.
Я буду снова
Смеяться и к небу
Подниму пустые
Лозы. Пусть пьян,
До в е ч е р а
Смогу я
Помнить жажду,
Глядясь в простор
Его великолепий.
«О нимфы,
Что наполняют
Память дерзновеньем,
Посох мой,
Врываясь в заросли,
Пронзал немые шеи
Тростников, топил
Их стоны в океанах гнева.
Печальные купальни
Их волос терялись,
Исчезали,
Струились вниз,
Как дикие алмазы».
– И я б е г у ...
Пусть под ногами плачут,
(На вкус, там были –
Две девы дремлющих,
Сплетенных воедино).
– И я х в а т а ю ...
Не разделяя их, лечу
В этих кустарников
Размашистую тень –
Убежище иссохших
Роз истомы.
– Как восхитителен
Гнев девственниц –
Восторг беспечной
Наготы, укрывшейся
От губ моих горячих
В дебрях плоти.
... Увы!
( Ш е п о т о м )
«Жестокий суд
И состраданья слезы
Теряют чистоту
В одном
И том же страхе».
... Вина же моя в том,
Что, побеждая
Лживый страх,
Я вылетел из сети,
Лишенной поцелуев,
И перед тем
Как заточить
Свой стремительный
Смех в счастливом
Удалении одной,
(Пока я держал в себе
Ее крылатую белизну,
Умащенную сладким
Желанием младшей,
Скрытной,
Не запятнанной
Стыдом),
О, без труда моя
Желаемая дичь
Выскользнула из рук
И освободилась,
Ушла, оставив
Меня безнадежно
Пьяным...
– Другие мне раскроют
Тайны счастья,
Своими косами
Обвив рога мои.
Ты знаешь, бордовый
Взрыв страсти
Подобен гранату –
Напитку пчел.
( П о е т )
– Пускай для них моя
Не остывает кровь.
В заветной рощице
Не отыщу я вновь
Того, кто у ручья
Мой давний след учуял.
И покидая явь,
С трудом пробормочу я,
В пропавшем семени
Подвигав животом:
«Adieu, посмотрим, чем
Вы станете потом».
И с этой мыслью ад
Подземный посещу я,
Чтоб жажду утолить
Священным кипятком.
( З а с ы п а е т )
призраки с пер-Лашез
Переворачивая
Страницы
Толстых томов
Поэзии современности,
Имена долго произносить зачем…
Нью-йорк, Париж, Лондон.
Страницы нигде
Не кончаются,
Начинаются с запятой,
С маленькой буквы.
Вам нравится?
Вы не знаете, что вам нравится.
Но я расскажу.
Муза с лицом
Полуангела,
С черными
Крыльями Дуэндэ.
Земля – всегда
Сердце для слез их.
«Ты маньяк
С желтыми веками,
Путь твой – по венам,
Пленник полушарий белых,
Глаза, обращенные к лону
Шопена – Мazurka, Мazurka,
Мazurka».
Лично, прочно.
Неужто нельзя
Просто писать
Трагедии, и создавать
Гамлетов? Нет.
Только Шекспир
Был шизофреником.
Посмотреть бы
Как череп сшит,
Пустой мордой.
«Век бит по шее
По уши. Не Дездемона.
То ли у земли течка.
Мир паху ее»...
Пришел тощий воин,
Погружаюсь в море воска,
Ухожу сном «Я=?».* |*(читать
как «я»)
«...Снова восемнадцатая страница.
Снова восемнадцатая страница.
Снова восемнадцатая...
Что на восемнадцатой?
Что на странице?»
...«Отстань.
Отстань.
Отстань».
Сенатская площадь.
Царственный блеск
Башен. На Дворцовой
Окно в небо.
Звезды падают в Эрмитаж,
Вниз – топчу Голливуд
Пятой голых ног.
Сан-Франциско. Метро.
Москва. Клен. Сквер.
Как у Блока:
Ночь, улица,
Под фонарем
Спит Есенин
В розовом колпаке,
Аптекарь послал яд в Афины
Виа Федерал Экспресс.
Сколько еще вопросов, Сократ?
Прости, Сократ,
Мы ждем Иисуса Христа.
«Вы нетерпеливы.
Вы пока не поняли.
Вы заставили
Меня говорить.
Лингвист, критик,
Идите в тину.
Пусть судят свободные –
Жабы, червяки, муравьи, мухи,
Комары, бабочки,
Гусеницы. Боже!»
Африка. Ресторан «Континенталь».
Расстреливаю призраков
Шампанскими пробками.
Пена выплескивается
На берег Сан-Диего.
Автомобили. Конусы пароходов.
С рыжей девочкой
В змеиных сандалиях
Въезжаю в дельфинарий.
...День. Ночь. Днем. Ночью.
Один в снах. Свет клином
Пахнет. Злюсь,
Проклинаю, ежусь.
Забираюсь под одеяло.
Учусь читать Лермонтова.
Муза с лицом
Полуангела,
С черными крыльями Дуэндэ
(Нью-йорк, Париж,
Лондон, Петербург).
Посеянный в 71-ом
Году, рождаюсь на могиле
Джима Моррисона цветами.
под скорлупой
Из крутого яйца вылуплюсь гадким утенком.
Детская Илиада и сказки Андерсена –
Мои настольные книги. Я их прочел
Еще до рожденья, еще до
Того как стал осязаем миром, а
Теперь постмодерн, и я должен вспомнить
Крошку Цахеса. Скажет он: «А-а-а-а-а-а» –
Высунет рыхлый язык при помощи ложки. – Это не Ганс Христиан, не Ганс Христиан...
Кот в сапогах пучеглазый и наглый,
Плевать на вас. «Нэ говорью по-рьюски»,
И не надо хвататься за шпагу,
Как три мушкетера помноженные
На детскую смертность. Сказанья Библейские. «Мама, кто Ной?»
Наподдать бы голому Ною по толстому заду
Божьей дубиной, чтоб плавал.
Непотопляемо ноево племя. Похлеще
Мичурина этот Ной, что
Скрещивал с осами пчелок.
Гвоздики, камешки, щепки, жестянки, железки,
Летом ливни и множество ржавых предметов.
И если пораниться, то заражения крови
Не избежать, это пахнет гангреной. Могут
Потом навсегда ампутировать ногу. Только
Бесстрашная девочка шла босиком по бульвару,
А рядом тащилась судьба ее в желтом такси.
Новые оттиски
mozаrt
вечнозеленый
mozаrt
милый
сын
неба
поэт
гандельсман
на углу
71-ой
у входа
в подземку
улыбается
спешит
домой
милый
гер
mozаrt
новорожденный
из извести
как афродита
из пены
и гандельсман
с неизменной
улыбкой
спешит
отпустить
мою руку
нащупывая
проездной
в кармане
штанов
MTA mozаrt
«my favorite tracks»
не порвал бы
мембраны
ушей
алкалиновый
заяц
orizaba
Onorate l'altissimo poeta;
l'ombra sua torna, ch'era dipartita.
Dante, «Inferno», Canto IV
бедный бедный бедный харт крэйн
не развести verrazano а здесь неприхотливые чайки
клевали остатки гамбургеров из-под промокших пледов
выклевывал наши останки ветер (где нам мычалось?)
мы в прошлых жизнях тянули плуги ахеян
sea gulls – громоздкие спины волн окатили берег
но мыкалось наше пространство в открытом море
нас возили в плавучих тюрьмах – не много чести
и обратно спешили за нами бескрылые тени
лебеди лебеди котики в санта-крузе
о капитан налегай посильней на весла
будь у тебя красивые тонкие руки
ты бы на карте отметил новые земли:
waterworld - disneyland –
sixflags - taj mahal - las vegas
там жирафы жуют листву и глядят на солнце
но туда в одиночку добраться не каждый сможет
бедный харт крэйн (some flashing scene never disclosed):
фантики на ветру как листва эвкалипта липы
переходя verrazano-narrows на запах свалки
слышали лай собак мы – черные люди
и вспоминались нам колесницы в страхе
гнали мы сильных коней но смыкалось море
словно и не было здесь никакой дороги
кроме той что уводит в столицу мертвых
о капитан капитан нажимай всего-то
500 километров – к северу от гаваны
город дит
скоро полдень на небе тучи
правильно сказано: april is a cruelest month
плат
seeing her freeze
he turns his face away…
sylvia plath
seeing her freeze –
бедная сильвия плат поверх лица
я не знаю зачем стихам быть
только рыбы клюют ноздри
глаза льют слезы
когда слишком больно
или когда не нужны
...
кружат лица листвой
– vortex
он лижет лобзает снизу
а они струнами
выпрямились
поднялись строем из пепла
слова – пузыри на воде...
he turns his face away
после
любви
Портрет
Скрываясь за своим
Неясным отраженьем,
Я смыслом каверзным
Личину наделил.
Не символы –
Одни лишь маски оживил,
Не мысли устранив,
А их изображенья.
И если легкое
Простите опьяненье
Мне дивной музыкой
Романтики былой,
Пусть, как и я, назад
По дьявольской кривой,
От тошноты, от слез,
От головокруженья
Теряя ориентир,
Помчитесь по следам
Того же призрака,
И будет стыдно вам,
Что всюду маскарад,
А вы не танцевали.
И облик мертвенный
Окажется чужим
Подобьем в зеркале,
Где злобным и больным
Вам вместо человека
Зверя показали.
Паяц
Я пляшущий паяц
С наклеенной улыбкой.
Румяна смыл мне дождь,
Парик мой ветер смял.
А было время – я
И верил, и желал,
И жизнь была моя
То радостью, то пыткой.
Ушло давно оно.
Утрачен идеал!
Но, Боже мой, к Тебе
По-прежнему взываю,
Когда с подмостков
Чернь тупую забавляю,
Безрадостно порой
Оглядывая зал.
И ненавистью полн,
Я зубоскалю тайно.
Сжигает душу боль,
Мне тяжело дышать,
О зритель мой, тебя
Любить и проклинать,
И думать, что с тобой
Мы встретимся случайно
В углу какой-нибудь
Заброшенной пивной
И вместе поспешим
К развязке роковой.
Нарцисс
Почти касаясь вод
Прохладным лбом и пряди
Волос струящихся
Не в силах уберечь
От ручек крохотных
Проказницы, чья речь
И вид полунагой,
Напомнив об утрате
Божеств и призраков,
Как будто шутки ради,
Мне дали знать, что я –
Счастливейший из всех
Земных существ и свой
Неповторимый смех
Лелеял на груди
Чистейшей водной глади
Не зря, ведь там мой лик
Божественный сиял
Соцветьем золотым,
И ветерок ласкал
Столь нежно лепестки,
Качая стебель гибкий,
Я там, среди своих
Тоскующих подруг
Поверил, что я жив,
Но принести не смог
Ту весть глазам, что вниз
Глядели без улыбки.
Предчувствие
die Uhr mag stehn, der Zeiger fallen…
Goethe, «Faust»
Предчувствием живи,
Не помышляй о чуде,
В бездонном омуте
Ты не найдешь его.
Привыкни не просить
У Бога ничего,
А то, что сам он даст,
Раздай скорее людям.
Пусть друг тебя и брат
За щедрость не осудят.
Хоть не распутать уз,
Не разомкнуть оков,
Ты волен выбирать
Любых себе богов
И гнаться за мечтой,
Когда она уходит.
И если в этот час
Тебе всего больней,
Дай боли разрастись,
Чтоб утонуло в ней
Усталой юности
Порочное томленье.
Пророк ты или плут,
Безумец иль святой,
В могилу ничего
Не унесешь с собой,
И примет ночь тебя,
Остановив мгновенье.
призраки
Dinanzi a me non fuor cose create
se non etterne, e io etterno duro.
Dante, «Inferno», Canto III
Мы призраки
Погибших поколений.
Осколки чаш
С остатками вина.
Вся наша жизнь
Давно предрешена,
Кружа в цепи
Обманчивых
Явлений.
С водою мертвой
Кладези без дна,
Творцы побед
И жертвы поражений,
Мы – Вечностью
Отброшенные тени
В мир, где душа
Надежды лишена.
Под сумеречным небом
Под сумеречным небом стены дома
Сверкают, как большие зеркала –
Но только неуверенность и мгла
За пустотой оконного проема,
Где властвуют над нами силы зла.
Петушиная песня
Пестрые крылья
Мои на ветру,
Хвост петушиный
Дрожит под дождем.
Добрый хозяин
Принес ведро
И постучал
По нему ножом.
Несколько зерен
В его руке…
В воздухе чувствую
Дым костра.
Лучше бы мне
Убежать к реке,
Чтоб на рассвете
Будить Петра.
День ото дня
Все пышней закат,
Там за оградой
Засох репей.
Мне б одному
В Гефсиманский сад...
Только не стала бы
Ночь длинней.
Я бы молил Тебя,
Отче мой,
Дай мне испить
Ледяной воды.
Дай мне обратной
Пройти тропой,
Чтоб никуда
Не вели следы.
ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ
Ноябрь. Снег тает за окном.
На небе серые разводы.
И люди бедные повсюду –
Бегут, спешат. Зачем? Куда?
В реке подмерзшая вода.
И ты спешишь. Зачем? Откуда
В душе такая пустота?..
Дороги мокрые. Вчера
Земля была одета снегом...
Ты с нелюбимым человеком
Прободрствовал до утра.
Не перечесть утрат. Хочу
Поверить искренне во что-то.
Но эта мертвая погода,
Наверно, мне не по плечу...
Ноябрь. Растаял снег на крышах.
Над прачечной клубится дым,
И дни, тускнея как афиши,
Ободранные детворой,
В капели водостоков пляшут,
Пугаясь близости ночной,
С которой примириться можно,
Не прогнозируя исход,
Как дураку разинуть рот
И ждать, что тенью осторожной
Жизнь на экране промелькнет.
ПИСЬМО ДОМОЙ
Если письмо не дойдет, брось, не ищи конверт.
В век несургучный марки стоят недешево, особенно в том
Случае, если ты Богу в рай написать захотел ответ.
Ни паучка на стене, никого кругом.
Ты далеко, здесь по-старому все, поверь.
Играешь в куличики, девочкой стала опять,
Но я приоткрою все ту же седьмую дверь
В комнату, где ты давно начала умирать.
Наверно, прозрачные Моцарт и Мандельштам
Тебе помогают строить твои города.
А я по инерции перебираю хлам
Прошлого, веря, что это не навсегда.
Но если один лишь голубь к тебе прилетит,
Небо сдвинется, почва уйдет из-под ног...
Неужто волшебная флейта тогда зазвучит,
Неведомый в небе запляшет с тобою Бог?
Просверлит отверстия нежно в разбитых костях,
И ты поднесешь к губам измятый платок.
Я знаю, что все города обращаются в прах,
Когда фараоны плывут головой на восток.
