Дело происходит в спортивном зале академии Можайского.
Все мужчины здесь -- широкоплечие. Манеж освещен четырьмя блоками люминесцентных
светильников. На шершавом ковре топчутся финалисты чемпионата России. За
центральным столиком -- Жульверн Хачатурян, получивший на Олимпийских играх
в Мельбурне кличку Русский Лев...
Год назад Хачатурян поступал в университет.
Он был самым широкоплечим из абитуриентов.
Шел экзамен по русской литературе. Хачатурян
всех спрашивал:
-- Прости, что за вопрос тебе достался?
-- Пушкин, -- говорил один.
-- Мне повезло, -- восклицал Хачатурян, --
именно этого я не учил!
-- Лермонтов, -- говорил второй.
-- Повезло, -- восклицал Хачатурян, -- именно
этого я не учил!
Наконец подошла его собственная очередь. Судья
вытащил билет. Там было написано: «Гоголь».
-- Вай! -- закричал Хачатурян. -- Какая неудача!
Ведь именно этого я как раз не учил!.. Впрочем, мы отвлеклись. Информатор
произнес в микрофон:
-- Внимание! Финальные схватки продолжаются.
В синем углу Аркадий Дысин из Челябинска! В красном -- Олег Гарбузенко
из Мелитополя!
Сейчас же на южной трибуне раздался звук пощечины.
Как выяснилось, это были скромные аплодисменты.
Борцы пожали друг другу руки и начали возиться.
Каждый из них весил центнер. Каждому было
за сорок. Оба ходили вразвалку, а борьбу ненавидели с детства.
Борцы трогали друг друга, хлопали по шее,
кашляли и отдыхали, сомкнув животы.
-- Пассивная борьба! -- выкрикнул информатор.
-- Спортсменам делается замечание!
Однако Дысин и Гарбузенко не реагировали.
Они стали бороться еще деликатнее. Оба знали свое дело. Оба помнили былые
схватки. Бра руле, двойной нельсон, захват, подсечка... Жесткий брезентовый
ковер неожиданно устремляется ввысь и хлопает тебя с чудовищным гневом
по затылку...
-- Синий не борется! -- орали зрители. --
Халтура! И красный не борется!..
Однако Дысин и Гарбузенко не реагировали.
Борьбу они ненавидели, а зрителей презирали.
Вдруг что-то произошло. Возникло ощущение
тревоги и беспокойства. Как будто остановились часы в международном аэропорту.
Зрители и секунданты начали озираться. Борцы устало замерли, облокотившись
друг на друга.
Все уставились на главного судью. Дело в том,
что Жульверн Хачатурян безмятежно дремал, опустив голову на кипу судейских
протоколов.
Хачатурян спал. Присутствующие не решались
его будить. Рефери и боковые судьи ушли в шашлычную. Зрители читали газеты,
вязали, штопали носки, распевали туристические песни.
-- Если бы ты знал, как я ненавижу спорт,
-- произнес Аркадий Дысин, -- гипертония у меня.
-- И у меня, -- сказал Гарбузенко.
-- Тоже гипертония?
-- Нет, тоже радикулит. Плюс бессонница. Вечером
ляжешь, утром проснешься, и затем -- целый день без сна. То одно, то другое...
-- Пора завязывать, старик!
-- Давно пора...
-- Прости, кто выиграл? -- заинтересовался
очнувшийся Жульверн Хачатурян.
-- Какая разница, -- ответил Гарбузенко. Потом
он сел на ковер и закурил.
-- То есть как? -- забеспокоился Хачатурян.
-- Ведь иностранцы наблюдают! «Расцветали яблони и груши...» -- нежно пропел
он в сторону западных корреспондентов.
-- «Поплыли туманы над рекой», -- живо откликнулись
корреспонденты Гарри Зонт и Билли Ард.
-- Аркаша выиграл, -- сказал Гарбузенко, --
он красивый, пусть его и фотографируют.
-- И ты ничего, -- возразил Аркадий Дысин,
-- ты -- смуглый.
-- Короче, ты судья, Жульверн Арамович, ты
и решай, -- высказался Гарбузенко.
-- Какой там судья, -- покачал головой Хачатурян,
-- Бог вам судья, ребята.
-- Идея! -- сказал Дысин, вытащил монету,
бросил ее на ковер.
-- Орел! -- закричал Гарбузенко.
Дысин задумался.
-- Решка, -- молвил он наконец. Хачатурян
шагнул вперед, придавил монету носком лакированного ботинка.
-- Победила дружба! -- торжественно выкрикнул
он.
Зазвучали аплодисменты. Спортсмены покинули зал,
вышли на улицу. Из-за угла, качнувшись, выехал троллейбус. Друзья поднялись
в салон.
Три старушки деликатно уступили им места.