- Дядя Гриша! Вам нужна машина?!
Он вздрогнул. Когда его неожиданно окликали,
писатель вздрагивал. Это началось давно, еще с армейских лет, когда писатель
был охранником в Мордовии.
- Дядя Гриша!
Григорий Борисович с досадой и облегчением
пре- рвал работу. Вышел на крыльцо.
- Это я - Ариэль. Я машину принес...
Действие происходило в летней русской колонии чуть западнее Монтиселло.
Ариэль был племянником Мишкевицеров. Писатель жил от них в двадцати метрах,
ближе к железнодорожной линии. Еще левее жили Касперовичи.
- Вы спрашивали про машину. Я наигрался.
Ваша очередь.
- А, - сказал писатель, - наконец-то...
Разговор этот начался еще вчера. Григорий Борисович заметил машину, с жужжанием
катившуюся по траве. Следом шел Ариэль. В руках у него была черная продолговатая
коробочка. Писатель счел нужным заметить:
- Однако...
Что означало, например - додумаются
же люди!..
И вот явился Арик.
- Хотите поиграть?
- Еще бы.
- Тогда смотрите. В спешке Ариэль начал
заикаться. При этом речь его звучала с какой-то дополнительной отчетливостью.
- Вот смотрите. Так включается. Так
выключается. Так вправо. Так влево. А так, значит - прямо. Поняли? Учтите
- заднего хода нет.
- Как всегда, - реагировал писатель.
Ариэль убежал.
Григорий Борисович тронул пластмассовый
рычажок. Машина с жужжанием покатила вдоль газона. Из-под нее вылетали
мелкие камешки. Писатель сделал неосторожное движение. Машина резко повернула
в сторону. Левое крыло ее уперлось в стену.
Писатель выключил мотор. Затем сказал:
"Фантастика" - и удалился. Коробочку оставил на подоконнике. Рядом, возле
кривоватой дачной лампы, ожидали его сенсационные мемуары Яновского.
Затем был телефонный звонок из Нью-Йорка.
Приходила Фаина жаловаться на мужа. Звучала по карманному радио "Ленинградская"
симфония Шостаковича. Вслед за Шостаковичем явился Мишкевицер. Интересовался
погодой на завтра.
Ариэль появился вечером, когда уже стемнело:
- Поиграли?
- Конечно, - сказал писатель, - увлекся.
Все дела забросил...
- А где машина?
Машины не было" Коробочка лежала на
подоконнике.
- Странно, - удивился писатель, - может,
дети взяли?
- Не беспокойтесь, - сказал Ариэль,
- я найду...
- Спроси у Левушки. Или у Буси...
- Не беспокойтесь...
Наутро мальчик появился снова.
- Ну как дела? - спросил писатель. Он
не выспался. Пил среди ночи кофе.
- Они не брали.
- Ты о чем? - спросил Григорий Борисович.
Ах, да...
- Они не знают, где машина.
- Так. Куда же она могла подеваться?
Ариэль задумался, потом сказал:
- А вы под домом смотрели?
-Нет.
- Наверное, она под домом.
Григорий Борисович тяжело опустился
на колени. Припал к сыроватой земле. Вдыхая болотный запах, протиснулся
между двумя гнилыми столбами.
- Фонарик принести?
- Давай.
Под домом обнаружились лыжи, железная
решетка, мяч и корпус гитары без струн. Машины не было.
Писатель оглядел свои испачканные брюки.
- Что-то фантастическое, - сказал он.
- Не беспокойтесь, - утешил его Ариэль,
- подумаешь. Мне дядя Леня новую купит. У него знаете сколько долларов.
- Сколько? - вдруг заинтересовался Григорий
Борисович.
- Очень много. Думаю, больше ста. -
И затем:
- Вы под кроватью не смотрели?
- Я посмотрю, - сказал Григорий Борисович.
Писатель отодвинул кровать. Заглянул в кладовку. Порылся в ящиках стола.
- Я завтра приду, - сказал Ариэль. С
этого дня началась ежедневная пытка. Рано утром к нему заходил Ариэль:
- Я только хотел спросить насчет машины.
- Как сквозь землю провалилась, - жаловался
писатель.
- Ничего, я вечером зайду.
В конце недели Григорий Борисович принял
решение. Дневным автобусом поехал в Монтиселло. Зашел в игрушечный магазин
"Плейленд". Выбрал машину за сорок шесть долларов. Вернулся. Разыскал Ариэля
и вручил ему большую, довольно тяжелую коробку.
- Играй, - сказал он. Мальчик смутился.
- Зачем? - говорил он, срывая пластиковую
ленту. - Не беспокойтесь. Она найдется... - А потом:
- К тому же это, в общем, другая машина.
Капот не открывается.
- Капот? - переспросил Григорий Борисович.
~ А я и не заметил. Колеса, думаю, на месте... Дверцы, руль...
- Это не та машина, весело сказал Ариэль.
И положил ее в коробку. Поролоновые
крепления вставил. Ленту приклеил на старое место.
- Может, сойдет? - упавшим голосом выговорил
писатель.
- Вы не беспокойтесь. Подумаешь, машина.
У меня их штук двадцать пять. Правда, у той был капот. И фары.
- У этой тоже фары.
- У той были никелированные... Она найдется.
Вы на кухне смотрели?
- Смотрел.
- А за плитой?
- За плитой еще не смотрел.
- Может, она там?
Григорий Борисович вынул из стола рейсшину.
Долго водил ею за газовой плитой. Выкатил оттуда россыпь дряни, напоминавшей
экскременты.
- Не густо, - сказал писатель.
- Найдется, - в который раз повторил
Ариэль... Короче, лето превратилось в ад. Ариэль появлялся, как тень отца
в "Гамлете". Ужасом веяло на писателя от его слов:
- Не беспокойтесь. Она найдется.
Писателю снились автомашины. Они съезжались
к нему, беспомощному, - черные, громадные. Капоты их были угрожающе подняты.
Никелированные фары сверкали.
Писатель обратился к Мишкевицеру. Тот
сказал:
- Да бросьте. Подумаешь, машина. У него
их целый автопарк. Найдется... Вы на чердаке смотрели?
- Нет у меня чердака, - сказал писатель.
Он по- чувствовал, что близок к нервному срыву. Забросил все свои дела.
Позвонил в Нью-Йорк литературному, агенту Гордону Брукмайеру.
- Помнишь, Горди, ты хотел отдать мне
свой автомобиль?
- Бери. Он только даром место занимает.
- Какая марка?
- "Бьюик-ригал", восемьдесят первого
года. Что называется, в рабочем состоянии. Для новичка в самый раз.
- Фары никелированные?
- Вроде бы.
- Капот поднимается?
- Как это? Зачем ему подниматься?
- Не поднимается капот?
- Поднимается, когда надо.
- Ну, слава Богу...
- Радуйся, мизерабль, - сказал Ариэлю
писатель, - ликуй. В четверг тебе пригонят настоящую машину.
- Новую?
- Почти. "Бьюик" восемьдесят первого
года.
- Знаю, - сказал Ариэль, - всего шесть
цилиндров. К тому же я еще маленький. А когда вырасту, дядя Леня подарит
мне новенькую "тойоту "...
Писатель удалился, сгорбившись, жестикулируя
и беззвучно шевеля губами.
А потом все разъяснилось. Машину утащил
хозяйский пес Дунай. Она поблескивала в глубине его невзрачной будки, как
сокровище. Когда хозяин вытащил машину, на боках ее обнаружились глубокие
следы зубов.
Теперь писатель часто видел Ариэля около
собачь- ей конуры. Мальчик приближался к Дунаю, беседовал с ним. Что-то
внушал ему настойчиво и мягко. Дунай виновато скулил и припадал к земле.
Задние лапы его судорожно вздрагивали.
- Ничего, - издали шептал Григорий Борисович,
- потерпи. Лето все равно уже кончается.