«Как бы ни определять реализм, заранее ясно, что к лирической
поэзии эти категории могут применяться лишь с учетом ее специфики, что
в этой области самая проблема реализма должна быть как-то заново поставлена.»
Л.Гинзбург. «О лирике»
«Проплавав не менее двух часов подряд в море, я отправился
в излюбленное место в писательском парке -- это круглая площадка, окруженная
кипарисами, с недействующим фонтаном в центре. Здесь я часто провожу жаркие
часы, лежа на одной из лавочек. Я лег на лавку и закрыл глаза -- точно
так, как делал это бесчисленное количество раз, в самые разные годы. Тут
же, ни с того ни с сего, за закрытыми веками начался "показ"
фильма. Перед этим я ничего не пил, не принимал никаких галлюциногенов,
если, конечно, не считать галлюциногенными такие сугубо оздоровительные
мероприятия, как двухчасовой заплыв и августовская красота парка.»
П.Пепперштейн. «Предатель Ада»
INTRO
К столу чужому яростно и грубо
Должны мы подходить, как хулиганы,
Вытаскивать искусственные зубы
И наносить нешуточные раны.
Салям алейкум
Звон в ушах. Отключен Интернет. Герлфренд спит.
Что-то я желтый какой-то. М.б., гепатит?
Или просто плохой рацион, нервотрепка, бабла по нулям?
Салям алейкум!
Ваалейкум ассалям!
За окном шум машин, треск матрицы, холод, ночь.
Прочь, нерожденные сын и дочь, я не смогу вам помочь!
Как акулы на мясо, партии рвутся к рулям.
Салям алейкум!
Ваалейкум ассалям!
Продолжительность жизни мужчин сократилась в России уже
до невозможного. Зато женщины на вираже!
«Впрочем, -- закашлялся автор, -- всем вам пора по домам, по делам.»
Салям алейкум!
Ваалейкум ассалям!
[Октябрь 99, Строгино]
* * *
За круглым столиком в полуподвальном кафе
фруктовый торт, черный кофе, коньяк «Белый аист».
Вот разберусь по понятиям, поднакоплю лавэ и прибуду к тебе,
как в Тибет прибывает китаец.
С детских лет, как фантастика, итальянские имена:
Леопарди, Буццати, Кальвино...
-- Может, они подскажут, где находится зачарованная страна?
-- Нет, Буратино.
[Октябрь 99, Святой Петербург]
* * *
Осенний вечер был дождливым, как дырявое дно.
Они в клубе танцевали и ходили в кино.
И я не буду вам рассказывать, что делали потом
Одна авантюристка с молодым шутом.
А в это время в город приезжал премьер
И всем силовикам подавал пример.
А террористы угрожали подорвать вокзал,
И я уже жалею, что об этом рассказал.
Ловушка не сработает, свидетель соврет,
И все, что с нами будет, я знаю наперед.
Сначала немного психоделической ясности,
Потом нами займется служба госбезопасности.
[Октябрь 99, Святой Петербург]
* * *
Корабль уплывает. Жало скользит. Сало душит.
Сокол в дупле, уж в корзине, на столе ужин.
Нам всего хватает, кроме того, кто нужен.
По городу с шумом черный столб кружит.
Что может доберману сказать ротвейлер?
Я хотел бы тебе подарить пропеллер.
Это боль, это шелест, это шар голубой,
Это падает в пропасть семейный трейлер.
Расширению сознания препятствует состояние,
когда дрожит само основание здания.
А потом ты как вывернутый мешок
или пахнущий фиалками порошок.
Как лавина взбесившейся зубной пасты,
Паровоз вырывается из тоннеля.
Вместо искр -- крошево пенопласта,
а верхом на трубе со щукой Емеля.
Здравствуйте! До свидания! Что тут было?
Собрались какие-то конченые уроды.
Перло с эстрады одного дебила.
А так ничего интересного -- чай, бутерброды.
[Октябрь 99, Святой Петербург]
Родина
Дерево осина, речка Енисей.
В черном небе звезды
Над Сибирью всей.
Щука под водою, чайка над волной.
Пляшет во поле медведь,
Словно заводной.
Белая береза, желтая Луна.
Водки я налью в стакан,
Осушу до дна.
Папиросу закурю, выйду на крыльцо
И на небо посмотрю
В желтое лицо.
[Март 99, Строгино]
На море Галилейском
Там сражается ветер с седою волной,
Но не жди от меня откровений, родной.
Выпей кофе в тени и кальян покури,
А за правду не надо сражаться со мной.
Были рыбою пойманы там рыбаки.
Даже камни с тех пор обрели языки.
Но одно только слово сказали они
И окрасилось кровью теченье реки.
Там собака и кошка лежат у воды,
Семь деревьев тяжелые носят плоды,
Но огонь вырывается вдруг из земли
И опять на воде оставляет следы.
Там обедню звонит с колокольни CD,
И монах Иринархус с улыбкой глядит
На тебя, сквозь тебя -- невозможно уйти,
И неясно, что видит он там, впереди.
[Июнь-декабрь 98, кафе возле алмазной биржи
в Тель-Авиве -- Китай-город]
* * *
Какая тьма сгустилась вдруг,
Ночная пала тень.
Какой чудесный день вокруг,
Прекрасный, ясный день.
Гостей, подарков полон дом
В уговоренный час.
Но пусто, пусто в доме том,
Не сыщешь даже нас.
Собака лает во дворе,
Поджала кошка хвост.
Той жаркой ночью в декабре
Вода накрыла мост.
[Декабрь 98, Китай-город]
* * *
-- В Европе камни, древние, как камни.
В Америке фаст-фуд и Голливуд.
Скажи, отправиться куда мне?
-- Тебя нигде не ждут.
-- На Севере мороз, на Юге жарко.
В пустыне пусто, в море все в воде.
Скажи, куда мне ехать, Парка?
-- Тебя не ждут нигде.
-- В Израиле террор, в Тибете голод,
А трубы-то уж скоро вострубят.
Скажи, куда пойти, скажи, пока я молод!
-- Нигде не ждут тебя.
[Декабрь 98, Мосфильмовская ул.]
Разговор с другом
-- Проходит день, за ним другой,
Проходит год, и вот
Ты изменился, дорогой,
И стал совсем седой.
-- А за окном зима, мороз,
Нет ни Луны, ни звезд...
А впрочем, нет: жара, покос,
Поет июльский дрозд.
-- А мы с приятелем вдвоем
В метро девчонку ждем,
Цинично Stimorol жуем
И весело живем.
-- А у тюремщика ключи
на поясе звенят.
Молчи, товарищ мой, молчи
И не тревожь меня.
[Январь 99, редакция журнала «Культ личностей»,
в районе метро «Водный стадион»]
* * *
Вы жертвою пали телесного бунта --
И мышцы, и мозг, и скелет.
Тогда показалось: прошла лишь секунда,
А минуло несколько лет.
Одежда истлела и сгнили ботинки,
Уперлась в живот борода.
Как острое лезвие вражеской финки,
Меня раскололи года.
Пуская на бахче дозревают арбузы,
В деревне кричат петухи.
Любовь? Или смерть? Или просто рейтузы?
Спасите меня, мужики!
[Лето 96-зима 98, район метро «Красносельская»
-- Китай-город]
Деловой друг
«Бизнес -- это не шутка,-- сказал он с улыбкой, --
и любая ошибка становится жуткой,
если кошку, к примеру, ты путаешь с рыбкой
или душ поутру -- с телефонною трубкой.»
«Но с другой стороны,-- он добавил печально, --
не к лицу деловым унывать без причины.
И когда шестисотый взорвется случайно,
то на лыжи встает настоящий мужчина.»
«Или, помню, прикол,-- он качнул головою, --
в Шереметьево-2 я метнулся с братишкой.
Значит, принял товар -- барахло кой-какое.
И три года питался кедровою шишкой.»
«Тут удача нужна,-- он подвигал плечами, --
тут тебе не футбол: разбежался и ебнул.
И не надо по мухам кидать кирпичами.
Муха села. Ты тихо подкрался. Прихлопнул.»
«Вот такое кино,-- посмотрел он в глаза мне, --
Ты, родной, не подумай, что я угрожаю.
Но учти: не оставлю и камня на камне,
если ты мне не скажешь сейчас: "Уважаю!".»
«И не надо соплей, -- он скрипел своим стулом, --
мы в России с тобой, а не в древнем Китае.
Жизнь по бартеру, брат, это значит -- под дулом.
Если счетчик включен, то Гагарин взлетает.»
«Ладно, все, -- он мобильный достал из кармана, --
Мне на стрелку пора. До свидания, слякоть!»
Я остался один, но живой, как ни странно,
и не знал: мне смеяться теперь или плакать.
[Осень 1997, редакция журнала «Вечерняя Москва»
напротив кафе «Консерватория»]
Восток-Запад
Посв. Тарасу Ивченко
Я, в принципе, готов к пониманию,
Ведь смысла исполнен даже собачий лай.
Но только если можешь поехать в Германию,
Глупо ехать в Японию, Корею или Китай.
И дело здесь не в сравнении философий
И не в подходе типа «здесь ад -- там рай».
Просто темное пиво лучше чем опий,
Которым славятся Япония, Корея или Китай.
А если уж так необходимо восточное --
Любой ресторан в Германии выбирай.
Кушай острое, сладкое, мясное или молочное --
Все что дарят Япония, Корея или Китай.
Но, с другой стороны, есть такая экзотика,
Которой не заменит северный край.
Ведь что вспоминается при слове «эротика»?
В первую очередь Япония, Корея или Китай.
Сейчас ты известен от Мюнхена до Берлина,
А что будет дальше -- попробуй узнай!
Европа невинна и мнется, как в пальцах глина,
Но словно камни Япония, Корея или Китай.
Вот вся в иероглифах древняя тетрадка,
Но хоть ты все мудрости перечитай,
Останешься туп, как свиная матка
(я зову так Японию, Корею или Китай).
А ведь я пекусь о твоем же благе!
Но что поделаешь: хочется -- улетай!
Говорят, там первоклассные универмаги --
Я имею в виду Японию, Корею или Китай.
Будешь там чахнуть в дыму благовоний,
Будешь есть лапшу и заваривать с маслом чай,
И в конце концов сгинешь на желтом фоне,
Которым славятся Япония, Корея или Китай.
[...]
Ночь в деревне
Черная ночь опустилась на деревянные плечи.
Белым туманом укутала бронзовые колени.
Вдула в пустые глаза барабанный огонь.
Как здесь душно! Как тяжко натоплены русские печи!
Мертвая ласточка влетела через окошко в сени.
Соломенный человечек наладил гармонь.
Песня протяжная полилась, как бензин из канистры.
В окно прадедушка стукнул костяными руками.
Кони железные прислушались на бегу.
Из лесу некто мохнатый вышел бесшумно и быстро.
В речке плещется жирная девочка с плавниками.
Жестяная береза пляшет на берегу.
Темень такая, что лошадью можно проткнуть корову.
В чистом поле три медных всадника, не найдя стакана,