Speaking In Tongues
Лавка Языков
Елена Азизян
80-ВИСОКОСНО-ОЛИМПИЙСКИЙ
(август 1980 г. Онкологический центр)
Монолог амазонки ХХ века
(после операции по поводу рака молочной железы)
Прощай! Твоя рука на моей груди, прощай!
И нежность кожи ее, льнущей к грубым рукам твоим
Прощай!
Прощай, цветенье сосков моих, расцветающих под твоими губами.
Прощай!
И как далекое воспоминанье,
Ток молока горячий,
Млечный путь моей нежности,
Тоже прощай!
* * *
Что поделаешь, память проклятая
О тебе не стирается.
И пронзительность первых объятий
Не забывается.
О, этих первых прикосновений
Остановившееся мгновенье!
Нежность и бережность твоих рук,
Словно вокруг солнечный луг,
Ласковое касанье волны,
Благоуханье ранней весны
И аромат пряных гвоздик,
И твой напряженно-безумный лик...
* * *
Мне от тебя ничего не надо.
Знаешь, ночи мои тихи.
Видеть тебя во сне мне отрада,
Как постоять у цветущего сада,
Или предлог написать стихи.
* * *
Если можешь, убей память
И живи одним настоящим...
Только гвозди возьми потолще,
Молоток и дощатый ящик.
Крепко ящик закрой крышкой
И забей большими гвоздями.
Не забудь сжечь свою память,
Похорони ее на погосте.
Только в землю зарой поглубже
А то будет страшно стучаться
И проситься к тебе обратно
Твоя сожженная память,
Забитая в крепкий ящик,
Зарытая в землю глубоко.
* * *
Город совсем на порт сегодня похож.
Небо, как море, дома, словно корабли.
Из темных глубин восточных на алый запад
Медленно вместе с землею плывут дома,
Дома-корабли в гроздьях огней-бриллиантов.
Вот, направляясь к закату, плывет огромный
Дом-теплоход, словно чудесный остров,
Розово-алый, смеющийся и поющий.
И ясно вижу его и ясно слышу
Пение, смех, звуки оркестра — там танцы...
Наш же темный линкор, раковый корпус,
Остался в темных глубинах восточного неба.
Здесь очень плохо сегодня Морисе. Быть может,
Этот волшебный закат для нее последний.
* * *
Мне жизнь сегодня приснилась,
Вернее, ее кусочек
С воробьиный клювик-носочек,
С капустным запахом вкусным,
С заботами по доставке
Различных продуктов питанья,
С «проблемами» воспитанья...
И сон был такой домашний,
Что, даже продрав глаза,
Я продолжала отважно
«Пилить» своего сыночка...
Не сразу меня обступила
Страшная, фантастическая,
Словно по сердцу лезвием,
Клиника онкологическая...
* * *
Уметь приспособиться к времени —
Весьма ординарный дар.
И горя нет пескариному племени,
Когда полыхает пожар.
Были у нас большие возможности:
Талант, обаянье и смелость,
Что же касается осторожности,
Этого — не имелось.
(1981 г.)
* * *
Помнишь, весною как прибывала вода?
Счастье сверкало радугой после дождя.
Нервы, как электрические провода.
Синею птицей сердце зажато в руке.
Ох! До чего ж по весне разбушевалась вода!
Стройным потоком пары текут к реке.
В этом потоке и мы, молодые, с тобой,
Правда, мне кажется, что это был кто-то другой...
Так это было и будет всегда:
Потом убывает вода,
Потом сокращаются дни,
Потом остаются одни...
(Январь 1981 г. Онкологический центр)
* * *
И опять это все повторится:
Весенний разлив воды,
Весенние синие птицы,
Не знающая беды
Юность, нежность, смелость...
И пусть теперь уже не со мной
Повторяется это чудо,
Но тенью травинки, росинкой, звездой
Я в нем присутствовать буду.