Со времен богов мужские сердца пленялись красотой женщин, но кажется
необычным и странным, когда случается видеть, что они очаровываются цветущей
красотой юношества, отнюдь не женской. Однако, несмотря на то, что Будда
проповедовал избегать горы Имосэ (1), священники
низкого ранга вступали на Путь любви к юношеству, чтобы высвободить свои
чувства, ведь их сердца сотворены не из камня и не из дерева. Подобно водам,
падающим с вершины Цукубанэ и образующим глубокое русло реки Минано, в
наши дни эта любовь, бывает, превосходит по силе любовь между мужчиной
и женщиной. Даже сердца храбрых воинов смущались этой любовью, не говоря
уже о придворных и аристократах. Простые жители в горах, собиратели дров
для очага, также познали удовольствие быть под сенью молодого деревца.
Тем не менее, японская песня довольно редко воспевает такую любовь.
Вначале была песня "в горах вечнозелёных", принадлежащая
Синга Содзу, ученику Коя Дайси (2), и помещенная
в "Собрание старых и новых японских песен". Эта песня, обнаруженная
первой, словно перышко, отважно колыхающееся на зелёных волнах полевой
травы, указала на Путь любви к юношам, на который не гнушались ступать
даже высокопочитаемые люди, чтобы познать его на своём опыте. Однако в
последующих императорских антологиях, начиная с "Сюисю" и включая
"Син Кокин Вакасю", представлено всего несколько песен на эту
тему. Мне не удалось обнаружить ни одной песни в предыдущих тринадцати
антологиях (3). Вполне вероятно, что несколько
таких песен существует, но я незнаком с ними.
В "Исэ-моногатари" и "Гэндзи-моногатари", а также
в "Сагарамо" и "Макура-но соси" много рассказывается
о любви и страсти, но не такого рода.
Вероятно, поэтому люди находят забавным и необычным то, что некий человек
предложил мне собрать старые песни и рассказы о любви к юношам в одну антологию.
Таким образом, как-то дождливым вечером в четвертый год эпохи Эмпо (1676),
восьмого месяца, пятнадцатого дня я проводил время больше в праздном созерцании
дождя, тоскуя о лунном проблеске, чем был занят делом, когда сидел одиноко
под лампой, выбирая из "Кокинсю" и других коллекций японской
поэзии стихи и прозаические фрагменты вместе с картинками для этой антологии.
Я нашёл много трогательных отрывков, которые сохранились в моей памяти.
Я записал их слово в слово и дал название этой антологии "Дикая азалия".
Я не включаю в неё разные нашумевшие истории, ставшие известными в
последнее время, отчасти из-за благоразумия и отчасти по причине того,
что они не будут интересны для тех, кто многократно был наслышан о них.
Сётоку 3 (1713) Третий месяц, знаменательный день.
Императорская столица.
Савада Китидзаэмон, издатель этой книги.
ЭПИЛОГ
Нам не представляется возможным говорить без сомнения об авторстве
книги, озаглавленной "Дикая азалия", но передавший нам эту книгу
человек сообщил, что её написал Китамура Кигин в поздние годы своей жизни.
Мы приняли её и внимательно ознакомились. Однажды нам случилось показать
её одному монаху по имени Кэнсюси Кандзю. Он сказал нам: "Это замечательная
книга, в ней содержится много редкостных произведений. Очевидно, что автор
этой книги не простой человек. Действительно, каждый интересующийся темой
мужской любви найдёт её превосходной для чтения". Когда мы взвесили
всё, то пришли к мнению, что если не воспользуемся возможностью опубликовать
эту книгу, то на пути просветления мы не станем выше сёмон
(34). Мы надеемся, что мужчины будут читать эту книгу вместе
с юношами, которые еще не достигли просветления на пути любви, и что она
станет источником истинного наслаждения для многих. И в заключение: публикуя
книгу, мы решили украсить её картинками.
Однажды поздней весной, когда стояла великолепная тихая погода, я проходил
мимо одной богатой усадьбы. Трудно было не залюбоваться аллеей вековых
деревьев и осыпающимися цветами в глубине двора, и я вошёл в калитку.
Решётки на южной стороне дома были полностью опущены, здесь царило
безмолвие. С восточной стороны дверь была достаточно широко открыта. Заглянув
через отверстие, проделанное в бамбуковой шторе, я увидел юношу лет двадцати
привлекательной наружности. Он сидел в непринуждённой позе и читал развёрнутый
на столе свиток.
Хотелось бы знать, кто это был?
Глава 44
Из грубо сплетённой бамбуковой калитки вышел очень молодой мужчина.
И хотя при свете луны оттенки одежды были видны плохо, в своём блестящем
охотничьем платье и густо-фиолетовых шароварах сасинуки он казался особой
чрезвычайно знатной.
Пока мужчина в сопровождении мальчика-слуги шёл, раздвигая увлажнённые
росою листья риса, по узкой тропинке, что далеко-далеко вилась среди поля,
он с большим искусством самозабвенно играл на флейте, а я с мыслью о том,
что в этом захолустье нет никого, кто мог бы, услышав его, проникнуться
очарованием, тайком следовал за ним.
Кончив играть, мужчина вошел в храмовые ворота, расположенные у подножия
горы. Там виднелась повозка, стоявшая на подставке сидзи; по всему было
видно, что она из столицы. Заинтересовавшись этим, я задал вопрос слуге.
- Пока принц здесь, в храме будет служба, - ответил мне он.
К главному храму всё подходили и подходили служители. Вдруг мне показалось,
будто ночной прохладный ветерок невесть откуда принес аромат благовоний.
Несмотря на то, что здесь было всего лишь безлюдное горное селение, фрейлины,
что прогуливались по галерее, которая ведёт от опочивальни к храму, уделяли
много внимания тому, чтобы сделать благоуханным ветер, уносящий запахи
их одежд.
Буйно заросшая осенняя степь была покрыта обильной росой, на что-то
жаловались насекомые. Мирно журчал ручеёк. Мне показалось, что бег облаков
здесь стремительнее, чем в небе столицы; луна то прояснится, то нахмурится
- и всё это так непостоянно…
Глава 54
Жил когда-то в Омуро очень миловидный мальчик-прислужник. Несколько
местных монахов задумали как-то пригласить его поразвлечься. Позвали монахов-музыкантов,
заботливо приготовили изящные коробочки-вариго, со вкусом уложили туда
закуску, закопали всё это в укромном уголке на холмах Нараби-но ока, а
сверху засыпали кленовыми листьями, чтобы нельзя было ничего заметить.
Придя затем в храм, они позвали мальчика и, довольные собой, отправились
вместе с ним бродить, пока, вконец утомлённые, не оказались на облюбованной
заранее замшелой полянке.
- О, как мы утомились! - запричитали они. - Ах, нет ли кого здесь "осенние
листья разжечь"! О монахи-чудодеи! Постараемся же вознести молитву!
- и, обратившись лицами к дереву, под которым были схоронены припасы, принялись
перебирать руками чётки, с преувеличенным усердием сплетать пальцы, усиленно
хлопать. Потом разгребли листья и… ничего не обнаружили.
Решив, что они ошиблись местом, монахи перерыли всю горку, не оставив
на ней живого места, но безуспешно. Кто-то подглядел, как они зарывали
коробочки, а когда все ушли в монастырь, украл их. Монахи поначалу лишились
дара речи, а потом набросились друг на друга с самой непристойной бранью
и, озлобленные, вернулись к себе
Дело, от которого ждёшь слишком большого удовольствия, никогда не получается…
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Первое издание мужской гомоэротической антологии "Дикая Азалия"
появилось в 1713 году в Киото, издателем был Савада Китидзаэмон. В его
предисловии говорится, что её составил в 1676 году Китамура Кигин.
В условиях, когда любовь между мужчинами является табуированной темой
в обществе, а художественные произведения исключаются из литературного
канона, появление такой антологии может показаться случайным и маргинальным
явлением, однако в Японии семнадцатого века любовь между мужчинами не клеймилась
позором и была органичной частью литературной традиции.
Что же вызвало её к жизни? Во-первых, этому способствовала в XVII веке
поэзия хайкай, которая на ранних стадиях формирования включала в систему
своей поэтики гомоэротические мотивы как естественный чувственный элемент
человеческой природы. Во-вторых, эта антология была частью большого литературного
процесса, осваивающей тему любви между мужчинами, которая отражена в народной
просторечной прозе XVII века кана-дзоси.
Мужская модель любви называлась в Японии "вакасюдо" - "путь
юности". Японская традиция допускала только иерархические отношения
между мужчинами: за взрослыми закреплялась роль покровителя и наставника
для подростков и юношей. Почти из двухсот книг кана-дзоси, дошедших
до наших дней, в одной десятой появляется эпизодически или занимает большую
часть книги тема гомоэротической любви.
Писателями кана-дзоси часто выступали самураи низкого ранга
или монахи, проживавшие в монастырях вблизи столицы, а также врачи, аристократы
и ученики конфуцианских школ. Содержание этих книг представляет собой разговор
авторов со своими читателями о значении и опыте любви между мужчинами.
В повествование включались также идеологические, социальные и элементы.
В произведениях прежних эпох, особенно хэйанского периода, в таких как
"Исэ-моногатари", "Гэндзи-моногатари" и императорских
антологиях, воссоздавалась модель любви между мужчинами и женщинами, однако
мужская модель любви как самостоятельное явление в литературе стала оформляться
только в XVII веке в условиях развития городской культуры.
Новое нарождающееся сословие горожан переняло практику мужской любви
у самурайского сословия и буддийской элиты, внедряло её в театр Кабуки,
где вскоре стала процветать в форме подростковой проституции. В результате
официального запрета, который преградил женщинам путь на театральные подмостки,
с 1629 года в театре Кабуки женские роли исполняли исключительно мужчины.
Таких актёров называли оннагата. Их воспитывали с малолетства. Один
из самых выдающихся актёров того времени Саката Тодзюро (1647-1709), вождь
реалистической школы, говорил: "Оннагата сначала становится женщиной,
а уж потом играет её". Высокие духовные стандарты "вакасюдо"
вульгаризировались в театральной среде и посадского населения городов.
В элитной прозе кана-дзоси постоянно идёт борьба за собственные
духовные традиции "вакасюдо", отличные от вульгарных нравов нарождающейся
буржуазии. Ведь на смену идеализации гомосексуальной любви в аристократической
среде (кстати, тоже предпочитавшей "мужской театр"); на смену
мальчика-сиго, которых держали при себе офицеры, воспевавшие любовные похождения
и кодекс чести и преданности юного любовника к своему покровителю; на смену
чашам с кровью, которыми обменивались любовники, в театр пришла продажность
и вульгарность. Мальчики-вакасю стали женоподобными, изнеженными. В те
времена распевали: "Девушка? Одумайся, это юный Иородзуносукэ! Ещё
один фантом Нарихира".
Воссоздавая историю "вакасюдо", киотские писатели изображали
её без эротики, противопоставляя намеренной эротизации на театральных подмостках
Кабуки. Произведения в стиле кана-дзоси напоминали читателям о существовании
духовных ценностей "вакасюдо" в целях назидания для современных
самураев, священников и горожан. По этим книгам мужчины учились, как лучше
любить юношу; а юношей обучали, как отвечать на эту любовь. Вводя в оборот
литературные источники прошлого, антология "Ивацуцудзицу" тоже
призвана была укреплять духовные традиции.
Когда Китамура Кигин (1625-1705) завершил в 1676 году собирать антологию,
ему исполнился 51 год, за его спиной был научный труд "Когэцусё"
- комментарий к роману Мурасаки Сикибу "Гэндзи-моногатари". Большую
часть жизни он зарабатывал себе на проживание тем, что давал уроки по композиции
вака и хайкай самураям, торговцам, богатым крестьянам. Среди его учеников,
кстати, числился Мацуо Басё. Обучая правилам композиции хайкай, Кигин отдавал
предпочтение любовным стихам - кои-но ку, в которых тема мужской
любви занимала не последнее место, чтобы подчеркнуть отличие от других
поэтических школ, процветавших в XVII веке - Тэймон и Данрин.
Любовная тема в поэзии хайкай последовательно развёрнута в антологии
"Собрание осыпанных цветов" - "Раккасю", 1671 года.
Кигин сознавал, что гомоэротические мотивы используются в хайкай для создания
различных художественных моделей. Вероятно, задумывая свою антологию, он
имел целью дать начало другой литературной традиции. Позднее Кигин был
назначен официальным наставником японской поэзии в правительстве Токугава
как эксперт в японской литературной традиции.
Название этой антологии пришло из танка №495 первой императорской антологии
"Кокин Вакасю", собранной в 905 году. Этой поэмой неизвестного
автора Китамура Кигин начинает свою антологию. В комментариях он цитирует
версию Китабатакэ Тикафуса о том, что это стихотворение принадлежит Синга
Содзу, который адресовал её придворному поэту Аривара-но Нарихира, чья
красота так пленила священника. Вероятно, что эта легенда является продуктом
зависти и придворных интриг, развёрнутых вокруг его имени. Однако в XVII
веке эта поэма воспринималась публикой уже как икона мужской гомоэротики.
Ихара Сайкаку включил её в книгу "Великое зерцало мужских желаний"
(1687), а также в "Азбуку мужской любви". В кана-дзоси под названием
"Слюнявчик", написанное в 1653 году и опубликованное в 1663,
также цитируется это стихотворение.
В любовной поэзии классического периода не обозначался объект любви:
чувство желания, жажды или вожделения выражалось безотносительно к полу
того, кому посвящались стихи. Нередко мужчины писали стихи от имени женщины.
Это был литературный приём. Таким образом, гетеро- и гомосексуальная поэзия
смешивалась в императорских антологиях, а создание антологии "Дикая
Азалия" представляет собой первое в Японии разделение любовной поэзии
на две традиции.
Александр Белых
1. Гора любви между мужчиной и женщиной.
2. Кукай (774-835).
3. По императорским указам была собрана
всего 21 антология.
4. Китабатакэ Тикафуса (1293-1354)
в предисловии к антологии "Кокинсё", которая была создана по
приказу императора Го-Мураками (после 1346 года), пишет, что эту песню
написал Синга Содзу (801-879) и адресовал её поэту Аривара-но Нарихира
(825-880).
Содзу, одни из 10 важнейших последователей Кобо Дайси
(Кукай), был настоятелем храма Дзёгандзи.
Китамура Кигин комментирует:
"Предисловие антологии "Кокинсю" начинается
такими словами: "Когда мы слышим соловья, поющего среди цветов или
голос лягушек, живущих в болоте, мы понимаем, что у всех живых тварей есть
своя песня". Продолжая тему этого предисловия, старинный комментатор
рассказывает:
"Во времена правления императрицы Кокэн жил один
монах при храме Такамадэра, что находится в провинции Ямато. Случилось
так, что умер его самый любимый послушник. Монах был неутешен в горе, но
прошли дни и месяцы, и он стал постепенно забывать о нем. Однажды весной
в его сад прилетел соловей, сел на сливовую ветвь и запел словами. Священник
был удивлен, но все-таки записал слова. Перечитав их еще раз, он обнаружил,
что слова слагались в стихотворение в китайском стиле: "Я прилетал
сюда каждое утро ранней весной, но не увидев тебя, я возвращался в свое
гнездо". Священник был тронут до слез. Он понял, что это был перевоплощённый
в соловья его любимый послушник. Он вытер слезы и несколько раз прочитал
молитву об успокоении души мальчика".
На мой взгляд, этот комментатор извратил смысл предисловия
"Кокинсю". Это произвольное объяснение сделал человек необычных
вкусов. Тем не менее, с тех пор, как эта история стала передаваться из
поколения в поколение, я нахожу затруднительным, чтобы обойти ее стороной
и не упомянуть её здесь".
Танка под № 495 из антологии "Кокин Вакасю",
11, "Любовь", 1.
Аривара-но Нарихира - один из "шести гениев поэзии"
антологии "Кокин Вакасю", пятый сын принца Або, внук императора
Хэйдзэй. Славился красотой и поэтическим талантом. Ему приписывают создание
"Исэ-моногатари", в котором он выступает одним из главных героев
повествования.
Императрица Кокэн правила в 749-758 годах.
5. Монах Канъю-хоси, сын Минамото
Камитада.
Во время праздника Благодарения (Дайдзёсай) он приметил
мальчика среди многих других, которому послал эту танка.
Праздник Дайдзёсай проводится по случаю вознесения императора
на трон.
Танка из антологии "Сюи Вакасю", 11, "Любовь",
1.
6. Рисси Кэйи, в миру Мондзё Токугёсё,
сын Фудзивара Акисукэ (1090-1155), поэта антологии "Син Кокин Сю"
(1205), куда включены пять его танка (№№124, 413, 431, 764, 848, 1912).
Танка предназначалась мальчику, которого он не видел
много времени и ждал, когда он явится с визитом к нему.
Танка из антологии "Госюи Сю", 13, "Любовь",
3.
7. Мальчик, которого он любил, отправился
в храм Миидэра. Содзу Хэнку долгое время не получал от него вестей, поэтому
сочинил эту танка.
Танка из антологии "Госюи Сю", 13, "Любовь",
3.
Аусака - застава встреч, ныне Осака.
8. Известен также под именем Уса Гон-но
Дайгудзи, сын Киминобу. Храм Энрякудзи.
Он состоял в интимных отношениях с мальчиком, который
был вовлечен в отношения с кем-то другим. Долгое время они не общались
друг с другом, но воспоминания о мальчике не давали ему покоя, поэтому
он сочинил и отправил ему это стихотворение.
Танка из антологии "Госюи Сю", 13, "Любовь",
3.
9. Гон-но Содзу Ёэн был сыном Окура
Дайю Нагамаса. Храм Кофукудзи.
Он пригласил мальчика по имени Тацу, но тот не пришел.
В ту же самую ночь, когда ярко светила луна, он сочинил эту песню.
Из антологии "Кинъё Сю", 8, "Любовь",
2.
10. Содзу Какуга был сыном Рокудзё
Удайдзин Акифуса. Храм Тодайдзи.
В храме Миидэра жил послушник, который обещал навестить
его в следующий раз, когда он будет в столице. Однако в следующий его визит
в столицу он не дал о себе знать ни единым словом. Содзу Какуга написал
это стихотворение и послал ему.
Из антологии "Сика Сю", 7, "Любовь",
1.
11. Сайгон был монахом, жил в храме
Энрякудзи; сын Этидзэн-но Ками Масахиро.
Один юный послушник отправился со своими родителями в
другую провинцию, сказав, что скоро вернётся. Однако прошло время, а он
не возвращался, поэтому Сайгон написал письмо и приложил к нему это стихотворение.
Из антологии "Сика Сю", 8, "Любовь",
2.
12. Рисси Нинъю был сыном Вакаса-но
Ками Митимунэ.
Мальчик, которого он очень любил, отправился в столицу
жить с Дайсодзё Гёсон. Написав это стихотворение, он отправил её возлюбленному.
Из антологии "Сика Сю", 7, "Любовь".
13. Ответная танка на послание Рисси
Нинъю. Гёсон ответил вместо мальчика.
Гёсон был сыном государственного советника Мотохира,
44-м настоятелем храма Энрякудзи.
Из той же антологии.
14. Монах Дзёгон любил одного мальчика,
который неожиданно отдалился от него. Через некоторое время он умер. Дзёгон
сочинил эту танка за успокоение его души.
Из антологии "Сэндзай Сю", 9, "Печаль".
15. Песня ученика Ивасимидзу Бетто
Мицукиё.
В доме Левого Министра Ханадзоно (в антологии "Син
Кокин Сю" он известен под именем Арихито-но Сицу, №508) жил мальчик,
которого он обучал играть на флейте. Несколько лет спустя этот мальчик
умер, и Хоин Дзёсэй исполнял во время церемонии погребения мелодию на этой
флейте.
Из антологии "Сэндзай Сю", 9, "Печаль".
16. Монах Нинсё был сыном Орибэ-но
Сё Тиканака. Храм Энрякудзи.
В горном храме у подножия Ёкава (гора Хиэй), где он уединился
для молитв, он встретил мальчика, чьей красотой был сильно поражен. Он
сочинил и отправил ему это стихотворение.
Из антологии "Сэндзай Сю", 11, "Любовь",
1.
17. Хоккю Удзэн был послушником Ёэн
Содзё.
Один послушник покинул храм, отправившись вместе с родителями
в другую провинцию. Удзэн сочинил танка и послал её вместе с одеждой.
Из антологии "Сика Сю", 6, "Разлука".
18. Содзу Хангэн был сыном Ига-но
Ками Тамэнари (его монашеское имя Дзякунэн).
В Нара жил мальчик по имени Дзидзю. Он бросился в реку
и утонул. Стихотворение посвящено этому печальному событию.
Из антологии "Сэндзай Сю", 9, "Печаль".
19. Сэнсай Сёнин (1127 -?) известен
также под именем Унгодзи Сёнин.
После смерти одного мальчика Сёнин переписывал сутру,
молясь за спасение его души. Тогда же он сочинил танка, в которой молится
за его возрождение в раю.
Из антологии "Син Кокин Сю", 20, "Сутры".
В неё включены две его поэмы №№658, 1978.
Эта танка также фигурирует также в "Аки-но-Ё-но-Нагамоногатари".
20. 17-23. История этих семи стихотворений
описана неизвестным автором в "Аки-но Ё-но Нагамоногатари" -
"Длинные повествования осенних ночей" (ок.1377 г). Вот краткое
содержание этой истории:
"Во времена правления императора Го-Хорикава (1212-1234)
жил священник по имени Сэнсай Сёнин из Нисияма, который был весьма образован
в китайских науках. Он был одним из многих священников, изучавших науки
в Восточной Пагоде храма на горе Хиэй. Первоначально он был известен под
именем Рисси Кёкай. Однажды он удалился в Исияма на семь дней, чтобы предаться
молитвам об укреплении духа и веры. Ночью ему приснился сон, в котором
он увидел мальчика необыкновенной красоты. Застенчиво укрывая лицо рукавами,
он был нежен и хрупок, как цветок во время снегопада. Сэнсай потерял покой
и всякий интерес к молитвам в течение всех дней своего уединения. Он не
мог освободиться от наваждения, бесцельно бродил в поисках не зная чего.
Так он оказался в окрестностях храма Миидэра, когда пошел дождь. Сёнин
решил укрыться в монастырском саду Сёго-ин, где заметил мальчика лет шестнадцати.
Поверх его одежды розового цвета была газовая накидка с рисунком волн и
рыб. От неё струился тонкий аромат, широкие рукава грациозно свисали на
его руках. Он стоял одиноко и молчаливо, в руках держал веточку цветущей
вишни. Это был сын Левого Министра Ханодзоно. Его звали принц Умэвака.
Священник узнал мальчика, которого он видел во сне. Всю ночь Сэнсай провел
на веранде павильона Кондо, созерцая до утра звезды в черном небе. Его
сердце томила влюбленность (17). Тогда он решил поведать о своих чувствах
мальчику, который прислуживал принцу, и передал ему конверт с письмом и
стихотворением (18). Слуга принял письмо и показал принцу. Принц ответил
стихотворением (19). Прочитав ответ, Сэнсай упал духом и вернулся в свой
храм. Там его ожидало письмо от Умэвака, которое доставил мальчик-слуга.
В письме было стихотворение (20). Узнав, что принц ищет свидания с ним,
Сэнсай был потрясён и восхищён одновременно. В сопровождении слуги он вновь
отправился в Миидэра. Прибыв на место, слуга договорился о временном жилье,
отвел его в кабинет для отдыха. Только на следующий вечер Сэнсай услышал
скрип открывающихся ворот. Первым вошел слуга. В руках он держал лампу
со светлячками. Сэнсай увидел принца в мистическом освещении. Он был элегантен,
его прозрачная одежда из золоченой ткани развевалась на ветру. Сэнсай,
находясь в постели, замер в благоговейном трепете, созерцая в молчании
стройную фигуру юноши. Принц скользнул в постель… Рассвет наступил раньше,
чем они закончили заниматься любовью. Прокричали ненавистные обоим первые
петухи. Священник с любовью наблюдал, как принц облачается в свои одежды.
Через открытое окно его освещала утренняя луна. Его волосы перепутанными
прядями спадали на плечи, от них струился тонкий аромат. Прежде чем они
попрощались, священник пристально посмотрел в лицо юноши, скрываемое темнотой,
пытаясь запомнить его черты. Они поклялись встретиться вновь. Однако они
не могли догадываться о том, какие обстоятельства будут оттягивать срок
их встречи. Сэнсай не стал возвращаться в спальню, остановившись у Китайского
камня. Слуга доставил ему стихотворение (21). Сэнсай вернулся в комнату
и написал ответное стихотворение (22). Затем он незаметно вернулся в свой
храм. Его дни проходили в молчаливых переживаниях. До юного принца дошли
слухи о страданиях священника. Он подумал: "Если он умрет, то мне
никогда не узнать, куда могут увести его дороги и как потом найти его.
Я должен увидеть его, если даже придется добираться незнакомой горной тропой".
Принц позвал своего слугу, и они вместе отправились в путь. Утомленные
долгой и незнакомой дорогой, они остановились в Карасаки под тенью сосны.
"Что нам делать? -- спросил принц. - Если б леший или дух дерева помог
нам добраться до горы Хиэй!" Вдруг перед ними появился старый горный
отшельник и схватил их. Он принудил их сесть в паланкин, который стоял
на обочине дороги. Паланкин летел, словно птица; он перемещался так быстро,
что они не успевали уследить за дорогой. Так бесследно молодые люди исчезли.
Когда слухи об этом исчезновении достигла храма Миидэра,
что на горе Хиэй, там поднялось сильное волнение. Все монахи, во главе
с Кёкай Рисси, стремительно бросились толпой из Нёготани, вырезая мечами
всех, кто попадался им на пути. Около пяти сотен молодых воинов Рисси добрались
до Миидэра и подожгли храмы по всей долине. Кроме храма Мёдзин от огня
не спаслось ни одно сооружение.
Благодаря чудотворной помощи старого человека, принцу
удалось избежать плена злого духа и вернуться, однако, узнав, что он стал
причиной этого разорения, он впал в уныние. Все храмы и жилые кварталы,
и даже ворота Сёго-ин были сметены пожаром. Обливаясь слезами, он написал
письмо. Его верный слуга, всегда помогавший принцу в его делах, доставил
это письмо Рисси (23).
Затем с моста Сэта он бросился в стремительные воды реки
и погиб. Рисси был в отчаянии. Он прибежал в поисках принца, но нашел только
тело, выброшенное на скалы. Он рыдал кровавыми слезами, проливая их на
лицо принца, но жизнь не возвращалась к нему. Рисси ничего не оставалось,
как кремировать тело этой ночью. Пепел и бренные останки он поместил в
сосуд, который повесил на шею. Он удалился в лес, где молился неистово
и строго за успокоение его души.
И произошло то, о чем просил принц в своей предсмертной
поэме. Возможно, что "свет луны, которую мы созерцаем издревле",
как говорится в Сутре Кэтиэн, отражает его сожаления, когда он решал проститься
луной, на которую мы взирали когда-то вдвоём".
21. 24-25. Стихи взяты из повести
"Ямато-моногатари" (глава 62), которую, вероятно, создал Аривара
Сигэхара (ум.905 г.), второй сын Аривара-но Нарихира, при участии экс-императора
Кадзан-ин. В антологию "Кокин Вакасю" включено пять его поэм.
Молодой принц по имени Носан был в интимных отношениях
с Дзёдзо (891-964). Они обменялись бессрочной клятвой хранить друг к другу
глубокие чувства. Носан послал поэму, а священник Дзёдзо (Дзодзо) написал
ответное стихотворение.
Японский исследователь предполагает, что Кигин ошибся,
включив этот пассаж в антологию гомоэротической поэзии, так как, возможно,
это была принцесса.
22. Санги Такасуэ, известный также
под именем Фудзивара Такасуэ (1127-1185), был сыном Среднего Советника
Мунэсигэ. В антологии "Син Кокин Вакасю" его стихи стоят под
номерами 275, 524, 668, 1163.
Данная поэма взята из антологии "Сёку Сика Вакасю",
11, "Любовь",1. Эта антология была собрана Кудзё-но Санъи Таканори
(1104-1177) вскоре после смерти в 1165 году экс-императора Нидзё-ин (1158),
однако в комментариях к японским песням "Якумосё" говорится,
что её создание приходится на годы между 1235-1242 по указу императора
Дзюнтоку-ин.
Санги Такасуэ сопровождал Ити-но ин (экс-императора Го-Сиракава)
в его странствиях по горам. Среди послушников, собравшихся на молитву,
был мальчик, который очень понравился ему. Тогда Такасуэ поинтересовался,
из какого он храма, и отправил ему эту поэму.
23. Однажды к Фудзивара Такасуэ пришел
мальчик, которого он любил, взять книги. Такасуэ вручил ему книги вместе
с этой поэмой.
24. Из антологии "Сёку Сика
Вакасю",12, "Любовь", 2. Танка также включена в антологию
"Сёку Кокин Вакасю", созданную по поручению экс-императора Го-Сага-ин
в 1265 году.
Рисси Энсин - это Содзу Энсин из храма Тото Нисидани
Дзёдзяку-ин.
Одному мальчику покровительствовал некий человек, который
жил по соседству с домом Рисси Энсин. В то время, когда их отношения еще
сохранялись в тайне, однажды полнолунной ночью он отправил ему эту поэму.
25. Из той же антологии, 13, "Любовь",
3.
Содзу Какуки был сердит на мальчика, с которым его соединяла
клятва в любви, потому что он долгое время не приходил к нему. Вскоре он
получил письмо от возлюбленного, написанное бледными чернилами. В ответ
на письмо он сочинил танка.
26. Из той же антологии, 14, "Расставание".
Эту танка монах Дзицуэй сочинил для возлюбленного мальчика,
который собирался в провинцию Митиноку.
27. Эта поэма включена в антологии
"Кинъё" и "Сэндзайсю".
Однажды монах Дзёгон посетил гору Хиэй, где жил некоторое
время. Когда пришла пора покидать её, пришёл мальчик с просьбой начертать
в его тетради знаки для каллиграфических упражнений. Он исполнил просьбу
и передал тетрадь вместе с поэмой.
Кигин сообщает: "Эта поэма включена в раздел "Печаль",
но поскольку она написана по поводу печального расставания влюблённых,
я поместил её в эту антологию. Я ожидаю упреков со стороны знатоков, считающих
мой выбор неправильным".
28. 32-36. Из сборника поэтических
преданий "Фукуро дзоси", которую собрал Фудзивара Киёсукэ (1104-1177)
примерно в 1157 году. Киёсукэ, сын Среднего Советника Цунэиэ, поэт антологии
"Син Кокин Вакасю" (№№ 34, 264, 340, 558, 572, 607, 616, 743,
744, 830, 1093, 1843).
Фудзивара Киёсукэ сообщает, что Содзу Коэн из храма Синъё-ин
был внуком Садаёри. В молодости он влюбился в мальчика, который находился
под покровительством священника Содзё Гёкан (Фудзивара Митинага, 966-1027).
Мальчик был родом из Нисигори, и звали его Нисигори Хатиро. Он не умел
слагать стихи, но, благодаря рассказам его покровителя, приобрел репутацию
изящного поэта. Однажды, когда Содзу остановился в Миидэра, группа мужчин
пригласила мальчика на вечеринку в дом Хино-но Самми. Узнав об этом приглашении,
Содзу подумал: "Наверняка его попросят исполнить стихотворение. Как
же он справится?" На закате он покинул Миидэра и пешком направился
к дому Хино, чтобы встретить мальчика. Когда Содзу прибыл, Хатиро стоял
на веранде. "Как твои дела?" - спросил Содзу. Мальчик вспыхнул
от радости. "Меня попросили сложить стихотворение на тему "Горная
хижина и осенняя луна", но я не гений поэзии и не знаю с чего начать.
Я рад, что ты пришел мне на помощь". Коэн сочинил танка (№32) и незаметно
передал мальчику. Хатиро вернулся в комнату с видом, как будто ничего не
произошло. Поэма получила высокую оценку, и репутация мальчика как поэта
стала возрастать.
Когда Насимото Садзу был еще молод, монах Рэнтю размышлял
о том, каким образом увенчать их отношения. Однажды они совершили клятву
в самом неожиданном месте. Опьянённый от счастья Рэнтю написал танка (№33),
сказав, что отныне он заносит имя мальчика в список своих учеников.
Садзу ответил ему поэмой (№34).
На 49-й день после смерти мальчика по имени Хамакосо,
Сэйго написал в память о нём поэму (№35)
Какутё Содзу из Ёкава, мастер ритуала (№36).
29. Дзиэн (1155-1225). Поэт и историк.
Самый представительный поэт антологии "Син Кокин Вакасю". Из
личного собрания стихов священника "Сюгёку Сю".
До него дошла молва, что мальчик по имени Сэндзю собрался
покинуть храм. Дзиэн послал эту танка, чтобы узнать о его намерениях.
30. Из 323 главы повести "Кокон
Тёмондзю" (1254), Татибана Нанъэн (Нарисуэ).
Вот фрагмент из этой книги:
"В храме Сикондондзи в Омуро жил мальчик по имени
Титосэ, в которого был влюблен глава этого храма. Мальчик был красив лицом,
с добрым нежным сердцем, искусно играл на флейте, умел исполнять песни
в новомодном стиле. Священник трепетно любил его, но однажды в храме появился
мальчик по имени Микава. Он играл на кото и сочинял стихи с большим искусством
и вскоре тоже стал пользоваться трогательным вниманием священника. Поскольку
влияние этого мальчика несколько затмило влюблённость священника к Титосэ,
тот почувствовал себя униженным, и покинул храм, в котором не появлялся
много дней. Однажды в храме проводилась вечеринка с вином и весельем. Один
из послушников настоятеля, Сюкаку Хоссинно, тоже присутствовавший на пирушке,
спросил: "Куда пропал Титосэ? Почему его нет на вечеринке? Вот бы
послушать, как он играет на флейте и поёт модные песни!" И тут же
отправили записку к мальчику с приглашением, но Титосэ отказал, объяснив:
"Я плохо чувствую себя в последнее время". За ним посылали второй
и третий раз. Титосэ стало неловко искать повод для отказа, поэтому вскоре
он появился перед публикой, облачённый в газовую накидку, украшенную цветами
и листьями клевера. Накидка ниспадала с него многочисленными складками.
На рукавах красовались вышитые воробьи. На нем были широкие штаны пурпурного
цвета. Однако эти утонченные одежды не могли укрыть от взоров присутствующих
его подавленного настроения. Когда настоятель храма Омуро опустошил свою
чашу, публика попросила Титосэ исполнить для неё песню в новом стиле. Он
запел:
Я был покинут Буддами всех времен, как мне быть?
Я утратил надежду на перерождения в раю.
Амида Будда, возьми меня к себе, хоть и велико бремя
моего греха.
Когда он пел "я покинут Буддами всех времен",
его голос от переизбытка эмоций слегка осип. Он пытался пересилить свою
печаль, но она продолжала непроизвольно выплёскиваться. Все, кто слушал
его песню, были чрезвычайно тронуты и рыдали. Они прекратили вечеринку,
опечаленные песней мальчика. Настоятель храма Омуро не вытерпел и обнял
Титосэ в крепкие объятия и увел в свою спальню. Вскоре кончилась ночь.
Когда настоятель Омуро заглянул утром в спальню, он обнаружил поэму, написанную
на красной бумаге, которая была прикреплена на ширму рядом с изголовьем
его постели (№38). Каково же было удивление священника, когда он присмотрелся
внимательно, то узнал почерк Микава. Возможно, что мальчик сочинил её,
увидев, что священник предпочитает песни в новом стиле и по-прежнему очарован
цветами прошлого. Священник спросил о мальчике, но его нигде не могли найти.
Позднее дошли слухи, что он добрался до священной горы Коя, где принял
постриг.
Сюкаку Хасинно (1150-1202) - второй сын императора Го-Сиракава,
известен также как Кити-но-ин Омуро.
31. Из повести "Мацухо-моногатари"
или "Мацухо-но Ура-моногатари", созданной неизвестным монахом
до 1510 года.
Дзидзю, сын одного придворного, достигнув 14-15 лет,
был очень изыскан и полон любви. Священник по имени Сайсё из Ивакура заключил
с ним тайную клятву в любви. Прошло три года. Как-то сын Первого Министра
капитан Тайсё узнал о Дзидзю и послал ему любовное письмо. Дзидзю объяснил,
что он не может прийти из-за болезни. Это было в сезон дождей, Пятого месяца.
Капитан послал мальчику танка (№39). И приписал: "Когда ты будешь
чувствовать себя лучше, то навести меня". Дзидзю ответил ему поэмой
(№40).
Тайсё выведал, что Дзидзю отказал ему в любви из-за Сайсё,
и пришел в ярость. В конце концов, он сослал Сайсё на остров Авадзи в залив
Мацухо. Затем капитан Тайсё вместе с Тюдзё, старшим братом Дзидзю, заманил
его в свой дом. Он пытался завоевать его сердце и стать лучшим другом,
однако мальчик презрел его притязания. Даже его прославленная красота не
могла покорить сердце мальчика. Он думал только о Сайсё, который где-то
влачил жалкое существование в грубой хижине, не ведая о своих проступках.
Дзидзю был глубоко опечален. Тогда он в сопровождении священника по имени
Тоса, который охранял дом Сайсё, решил тайно убежать в залив Мацухо.
Сильный ветер в заливе Сума бил его в лицо, напоминая
о Блистательном принце Гэндзи, который когда-то также был взволнован порывами
осеннего ветра на этом побережье. Поэтические строки возникли сами собой
(№41).
Дзидзю сел на лодку и переправился через залив Авадзи.
Это был тот самый залив, о котором Кёгоку Тюнагон сочинил стихи (вошедшие
в антологию Фудзивара Тэйка (1162-1241) "Хякунин Иссю", №97):
"Как пылает! Солевары сжигают травы морские", и сердце Дзидзю
так же горело, когда он искал повсюду Сайсё. На его пути встретилась бедная
хижина. Одинокий старый монах отогревался в ней у скудного костра из сосновых
игл. Дзидзю подошёл ближе и поинтересовался, не знает ли он, где можно
найти Сайсё. Монах кивнул головой.
"Он часто бывал здесь, и всегда говорил о молодом
придворном, которого очень любит. Он тосковал о своём возлюбленном с утра
до ночи и, в конце концов, умер от разрыва сердца, как раз семь дней назад.
Он велел мне передать письмо молодому человеку, если я увижу его".
Дзидзю взял конверт, в котором находилось много разных
вещей, включая это стихотворение (№42). Оно было написано едва различимыми
знаками, словно улетающая вереница птиц. Когда Дзидзю понял, что это действительно
последние слова Сайсё, его охватила печаль. Со слезами он пришел на могилу
Сайсё и стал молиться. Затем он посадил сосну и прикрепил к ней поэму (№43).
После этого он пытался броситься в море, но подоспел
Тоса и предупредил несчастье. Ему ничего не оставалось, как продолжать
жить. Говорят, что он принял постриг и удалился в храм на горе Коя.
32. Из той же повести.
Один императорский секретарь отправил своего сына в монастырь
на горе Хиэй учиться под началом Тансу Гёнин. Мальчик был прекрасно сложен
и красив лицом. Однажды, когда он отправился домой, чтобы навестить родителей,
священники из храма Миидэра заманили его к себе. Монахи из храма на горе
Хиэй осудили его поступок. Во-первых, они спросили учителя послушника о
том, что произошло в действительности. Он ответил: "Нет ничего необычного
в том, что послушник ненадолго задержится дома, но я ничего не знаю о факте
его пребывании в Миидэра. Позвольте мне послать ему письмо. Гёнин достал
бумагу и тушевальницу. Он написал танка (№44). Когда священники из Миидэра
прочитали его поэму, они ответили: "У нас не нашлось ответа на ваше
превосходное стихотворение". И без всяких церемоний вернули мальчика
в Хиэй.
33. Из той же повести.
В одном монастыре в Камакура жил послушник, который однажды
рассердился на своего учителя и перебрался в другой монастырь. Среди вещей,
оставленных им в прежнем монастыре, была копия антологии "Сика Сю".
Учитель отправил ему эту копию и приложил к ней стихотворение. Оно так
понравилось послушнику, что он решил вернуться к учителю. С тех пор у них
наладились близкие отношения, какие были прежде.
34. В буддийской иерархии сёмон стоит
ниже босацу (бодисатва) и энгаку.
35. Монах Ёсида Кэнко (1283-1350)
создавал свои дзуйхицу (эссе) между 1330-м и 1332 годами. Его настоящее
имя Урабэ Канэёси, под именем которого он прославился как поэт. Его называли
"одним из четырёх небесных поэтов". После смерти экс-императора
Гоуда в 1324 году подстригся в монахи. С семнадцати лет находился на службе
при дворе.
Китамура Кигин выбрал 43 и 44 главы, чтобы проиллюстрировать
духовный идеал "вакасюдо". Мы дополнили антологию еще одной главой.
Хаяси Радзан, комментируя в 1621 году "Записки от
скуки", писал: "Кажется, что эта глава и предыдущая отражают
настроение Тунг-п'о и Ли Чи, когда они забавлялись друг с другом в Гроте
Ветра и Воды. История сохранила много подобных примеров мужской любви".
Китамура Кигин, объясняя свой выбор, пишет: "С тех
пор, как никто в прошлом не удосужился прочитать в духе "вакасюдо"
эти отрывки, я нахожу необходимым включить их в антологию. Скажу, что в
дополнение к этим двум образцам, существует ещё одна история о компании
монахов из Ниннандзи, забавлявшихся друг с другом на вечеринке по поводу
пострижения молодого монаха. Подобных примеров существует немало, однако
я не включаю их в антологию".
История о поэте Су Тунг-п'о (Су Ши), 1036-1101, и Ли
Чи (Ли Чи-суй) в Гроте Ветра и Воды была излюбленным мотивом китайских
и японских художников, она упомянута в нескольких текстах эпохи Эдо.
Хаяси Радзан (1583-1657) - конфуцианец, служил при военном
правительстве (бакуфу) в должности официального учителя. Его комментарий
к "Запискам от скуки" называется "Нодзучи".