…В историю войны полов амазонки могли бы вписать свою золотую страницу.
Полагаю, будет не лишним, если перескажу то, что написал о них Геродот
из Гелиокарнаса; напоминаю, что написано это было в пятом столетии до Рождества
Христова, или, как предпочитают говорить атеисты, до нашей эры…
Так вот, амазонки жили сначала в Малой Азии. В бою под Термодонтом
греки их разбили, набрали три корабля полонянок и хотели увезти в Грецию.
Однако в море пленницы устроили то же самое, что впоследствии украинский
герой Самойло Кишка и ещё некоторые менее известные исторические личности
(интересующихся отсылаю к книге "Самойло Кишка", К., 1993, которую
я составлял и редактировал), -- очевидно, гены амазонок унаследовали не
только женщины, но и мужчины. Итак, амазонки перебили греков-мужчин, а
ветер занёс их в Меотийское озеро (Азовское море) к берегам Крыма. Они
высадились на землю, поймали коней и верхом начали опустошать владения
скифов, беспощадно убивая мужчин, -- скифы, невзирая на свою многочисленность,
одолеть их не смогли и решились на хитрость (о, никчемные мужские хитрости!):
подослали к амазонкам юношей, которые стали возлюбленными женщин-воинов.
Однако и в этом "бою" победили не мужчины, а женщины, ибо юноши
порвали со своим народом и создали вместе с амазонками отдельную общину,
оставаясь у них в подчинении и слушаясь их советов. Так, согласно Геродоту,
возник народ, названный савроматами или, позднее, сарматами, а уж сарматов
исторические хроники XVI-XVII столетий числят среди наших предков. Более
того, некогда Речь Посполита, сиречь объединение Польши, Литвы и Украины,
поэтично называлась Сарматией…
Далее я должен описать один странный сон, полностью касающийся нашей
истории. А приснилось мне, будто я и есть один из тех юношей, которые,
как описал Геродот, покорились амазонкам, но уже в то время, когда амазонки
перестали кочевать на скифский манер в повозках-хатах, а основали свой
город к югу от Танаиса, сиречь Дона, и более того, состарились и превратились
в бабушек, дождавшись кто внуков, а кто и правнуков, и таким образом создали
ядро народа, который после был назван сарматами. Я и сам был уже давно
не юноша, а седой муж, точно такой, как в нынешнем веке, и вот иду залитой
лунным светом дорогой, ведомый неведомой силою, котора я и подвела меня
к дому, где жила Белая Лебедь -- царь-девица, та, кто правила амазонками
и единственная из них не взяла себе мужа, а так и осталась девой до старости.
Вот прохожу я сквозь лёгкую деревянную стену, так как и сам вроде нематериален,
и невидим остаюсь в тени. И вижу открытый огонь, играющий языками, и суровую,
чёрную от ветров, времени и бесчисленных пережитых сражений царицу с белыми
волосами и сверкающими, как звёзды, очами. Всегда носила белые одежды Белая
Лебедь, но в эту ночь оделась во всё чёрное. А рядом с нею стояла юная
и прекрасная дева-воин, одногрудая, с коротко подстриженными кудрями, с
сагайдаком, полным стрел, и луком в руке, в короткой тунике; и тут я вдруг
понял, что эта девушка совершенно похожа на Артемиду, железная статуя которой
стояла на постаменте в житомирском парке, возле коего я вырос, только у
Артемиды была обрезана как раз рука, державшая лук, и только теперь я уяснил,
кого изображали древние греки, творя статуи своей богини, -- то была, несомненно,
амазонка.
И царица амазонок Белая Лебедь сказала:
-- Сегодня я говорила с богами, и мало утешительного сказали они мне,
ибо сколько б мужчин не убивали мы, не одолеть нам их из-за слабости и
жалости нашей женской. И потому повелели боги мне выбрать среди моих юных
воительниц самую лучшую, самую прекрасную, самую смелую и самую жестокую.
И вот выбрала я тебя. Приказали боги, чтобы послала я тебя в глубины времени
с помощью чародейства, которое они открыли мне одной. И ты покинешь нас,
сядешь на коня и помчишь в те глубины времени, неся с собой и передавая
поколениям женского племени наше непокорство и воинственный дух. Время
от времени будешь оживать во плоти -- в женской, конечно -- и творить то,
для чего мы предназначены -- мужеубийство. И за то примешь жестокую кару
от мужчин. Но не бойся и не дивись, ибо убить тебя окончательно никто не
сможет, поскольку ты посланница богов наших в глубины времени. Каждая твоя
очередная смерть будет лишь свидетельством и сигналом, что пришло тебе
время снова садиться на коня и мчаться в новые поколения к новым людям.
Но ты не изменишься духом, в том твоё предназначение. И прежде чем это
осуществится, должна ты сказать мне: готова ли ты, воительница, на подвиг
сей?
И юная прекрасная дева, тонкая в талии, но мускулистая телом, гордо
вскинула голову, сверкнула стальными очами и воскликнула звонко, словно
медью ударила о медь:
-- Готова, повелительница! Не моя и не твоя то воля, но богов наших.
Посему нет у нас выбора!
-- Хорошо сказала, -- кивнула царь-девица. -- А теперь приступим к
таинству. Но сперва проверим: а не подслушивает ли нас какая-нибудь злая
душа. Обнажи свой меч, дитя моё!
"Злой душой" был я. Посему вынужден был покинуть дворец Белой
Лебеди -- впрочем, что надо, услышал. Вновь побрёл по дороге, теперь в
волнах тумана, который невесть откуда взялся -- может, послан был богами,
чтобы скрыть тайну великого обряда, что творила сейчас Белая Лебедь, --
и я пил тот туман, а он складывался, свивался, сплетался в кубы, шары,
сгустки, квадраты, колёса, сферические тела, и в каждой из этих фигур светилось
треугольное око. А я шёл и шёл, заходя то в одну фигуру, то в другую, становясь
и сам на какое-то время то кубом, то шаром, и это длилось, пока не услышал
за спиной конский топот -- из тумана вырвалась серая тень коня, а к гриве
его припала серая же фигура юной амазонки с острыми чертами лица, с волной
русых волос за спиною, да, той самой амазонки, которую призвала к себе
царь-девица. И конь со своей всадницей мелькнул у меня перед глазами и
исчез, превратившись в ещё одну из фигур, плавающих в пепельном просторе…