Speaking In Tongues
Лавка Языков

Ирина Машинская

Август, 40

 
 
Мой краткий брат, мой кроткий собеседник,
ровесник мой, и совесельник.
мой ясный разум, проводник, порука,
плачет подруга.
 
Где говор нежный, где моя забота,
где мой Четверг, где праздник мой, суббота?
Скажи теперь: ну с кем зажгу я свечи?
Стою, как в Сечи
 
последний иудей. Стою, мне больно.
Вокруг трава, слова — всего довольно,
вино, Манук, бумага. Хлопнет почта —
вот это то, что.
 
Не пять четвертых, как же так, не брубек,
а меньше единицы. Твой обрубок,
скажи теперь, кому скажу смешное?
Все стало — мною.
 
Вот поезд в поле — вижу яркий прочерк.
Одно тире осталось мне, а прочих
не знаю их. Зачем, сыграв поэта,
ты сделал это?
 
Я здесь, а ты? Всего тошней от неба.
Тебя там нет — ни с нимбом, ни без нимба.
Безумных звезд не спит Совет Верховный.
А ты, греховный,
 
уж точно, далеко от страшных окон.
Но знаю — и не под землей твой кокон,
земля тверда: не нам с тобою, мямлям,
уйти под землю.
 
Куда, куда, к какому ты пекину?
Как все покинули — так я тебя покину.
У той реки, где забывают весла,
не ищут смысла.
 
Все это что-то значило, но если
и был какой-то смысл — то это в смысле,
чтоб было бы еще, не тронув локоть,
кому оплакать.
 
Ты полюбил однажды эту рифму —
она твоя, Манук, ее, как гривну
блестящую — в пустую плоскодонку —
тебе вдогонку.
 
8 августа 1997