Позвольте выразить Вам искреннюю благодарность за это предприятие!
Оно открыло мне глубокого и оригинального философа, о котором я до сих
пор, к сожалению, ничего не знал, но который новаторски, остроумно и весьма
убедительно (что отличает прирожденного мыслителя) идет в этих эссе навстречу
не только центральной проблеме новейшей культуры, но, как оказалось, и
лично моим заветным теоретическим чаяниям архитектора, эстетика и искусствоведа.
Не знаю, Вам самой или чьей-либо подсказке принадлежит счастливая удача
выхода именно на фигуру Флусера, но в любом случае - огромное спасибо!
Я еще не успел проверить, есть ли его сочинения в московских библиотеках,
чтобы познакомиться с ним подробно самому. Дело в том, что в последний
десяток лет все отпущенные мне возможности разгадки искусства неотвязно
вертятся вокруг того, что я называю «проективным кристаллом формы» -- кристаллом
иммагинативного (воображающего) структурирования нами всех форм и законов
того мира, которым мы реально живем как существа культуры, а не животные.
Я даже специальную главу посвятил сути этого ядра творческого мышления
-- в монографии «Светоэнергетика искусства», которая находится сейчас в
работе в одном из питерских издательств. В закономерностях и деталях этого
«кристалла» мне еще далеко не все ясно, хотя роль такого ядра -- отнюдь
не тайна для нововременного художественного сознания; чего стоит, например,
одно гениальное эссе Мандельштама «Разговор о Данте». Поэтому я так возрадовался
союзничеству Флусера и горько пожалел, что не имел возможности прибегнуть
к нему раньше. Не буду пересказывать ход его рассуждений. Но весь концептуальный
смысл эпохального перехода «от субъекта к проекту» в его разработке --
как переход от развоплощения пространственно-телесной вещественности мира,
включая Я~Тело, к геометрическим, числовым и, наконец, точечно-пустотным
параметрам, от которых сегодня набирает силу «обратный» процесс проектирования
объектов мира, его законов и устройства нас самих -- представляется мне
в своей основе глубоко плодотворным и менее всего надуманным. Как и то,
что эссе «Тело как проект» заканчивается красноречивыми фразами о том,
что «этим открываются дебаты о соотношении искусства и жизни».
Конечно, при всем восхищении этими двумя эссе я корректировал для себя
логику их аргументов со своей колокольни эстетика-искусствоведа.
И как раз тезисы об искусстве проектного жизнестроения в финале «Тела
как проекта» -- о том, что «эстетические критерии важнее метаболических»,
что «мы имеем возможность при помощи искусства выйти из животного состояния»
и что в «спроектированном теле» встающий на ноги человек «должен вылупиться
из него как из куколки» своей животной «личинки», - я критически корректировал
для себя в отношении объективной убедительности их историко-эволюционного
масштаба и времени. Для меня этот масштаб заключен не только в столетиях
Нового времени (Декарт, возникновение проективной геометрии к т.д.), а
охватывает антропогенез человека и начинается уже сотни тысяч лет назад
-- с зарождения первых правильностей формы человеческих орудий, затем с
геометрически-точечных (и уже «математических») композиций «первобытной
графики», начальных «орнаментов» и всех прочих аналогичных феноменов сверх-биологической
реальности формы, которые сопровождали уже первые шаги выпрямлявшегося
Человека, которыми он заявил о себе эволюции уже как Человек-художник овладевающий
«кристаллом» проективного воображения и формообразования. Он уже тогда
познал истинную цену их трех главных слагаемых: геометрии, числа и точки,
что потом легло в фундаментальную основу творческой культуры всего Древнего
мира.
Вот, в чем мое отличие эстетика-искусствоведа от позиции Флусера у
которого «помощь искусства» в таком эволюционном масштабе не ощущается
(по крайней мере, в этих двух эссе) и возникает, как будто, только в новейшую
рубежную эпоху футурологии истории. Да, «антропогенез продолжается», и
в эпоху компьютерно-космического ноогенеза современности новому, действительно
анти-животному Человеку еще предстоит силой «проектирования» вылупиться
из «куколки» своего предшествующего «человеческого» становления. Так я
пишу в своем собственном эссе «Человек-художник -- между Богом и Машиной»
(опубликовано в томе «Корневище 2000» Института философии, М. 2000), где
поразительно для нашей переклички с Флусером, что последний раздел этого
эссе так и называется: «Куколка эволюции». Но я не могу отдать мощь идеализующего
нас формообразования искусства, роль Человека-художника в жертву якобы
одной лишь сплошь предшествующей «борьбы за существование», только за материальность
и телесность. Общеизвестно и запечатлено всеми религиями, что непомерное
напряжение счастья и трагедии борьбы между плотски-телесным и идеально-прекрасным
есть главное содержание всей прошлой человеческой истории.
За всем этим я остаюсь в полном согласии с Флусером не только в том,
что наступает действительно эпохально-рубежный этап в истории этой борьбы
как этап осознанно-развернутого «самопроектирования» человека и его мира
в анти-животном ключе (с чем будет связан новый расцвет искусства), но
также всецело и радостно в том, что вообще мир дан нам как подлинно «людям»
(и мы сами себе и друг другу) только через энергию самопроектирования,
что решающая роль принадлежит бесконечности геометрии, чисел и точек и
всей «помощи искусства» как реальности идеализованной формы.
Будет, конечно, крайне жаль, если его сочинений вдруг не окажется в
библиотеках Москвы. Получить тогда с Вашей помощью какие-то дополнительные
его тексты на «проектную» тему или их копии -- дело, видимо, малореальное.
В таком случае я был бы в высшей степени признателен хотя бы за дополнительные
конкретные сведения о полных названиях и датах таких его текстов (а в случае
какого-то нового параграфа -- и указания страниц, чего в данных двух эссе,
к сожалению, нет). В любом случае горячо желаю Вам новых переводческих
и творческих успехов на таком или сходном пути. Не исключена ведь возможность
и договора с каким-либо нашим издательством на перевод и издание сочинений
Флусера...