Speaking In Tongues
Лавка Языков
Готический ангел
Анатолию Ставрову
I.
Он говорил, что мир (то есть их долина)
был сначала пустой ямой в скалах, а потом возникли сперва
неодушевлённые предметы, лишённые дара
осязания, и ламы,
и ещё другие существа, у которых очень
мало разума;
затем появились люди и, наконец, ангелы,
которых можно
слышать, когда они поют и шелестят над
головами,
но которых коснуться нельзя.
Г. Уэллс. «Страна слепых»
По фасадам и линиям зданий
Птицы свой совершают полёт.
Кто любовью когда-то был ранен,
Согласится глядеть в небосвод.
Из его бесконечной печали
К нам на паре расправленных крыл
Раньше воины в белом слетали
И спасали от адовых сил.
И слепым, как птенцы, от рожденья,
Людям был уготован резон:
По велению слуг провиденья
Прозревали они горизонт.
Манной вскормлены, солнцем согреты,
Своему веку сверстники,
Шелест крыл обращали в сонеты
Аполлона наперсники.
Но беспечно свободную долю
Променяв на ночлег и порок,
Очерствели душой поневоле
То ли люди, а то ли песок.
Вот и ангелы нынче в опале,
И забыта история вся,
О которой легенды слагали,
Но которой коснуться нельзя.
Только парка любовь затерялась
Меж людей, меж пространств и времён,
И внушает и нежность, и жалость
Тем, кто был ею благословлён.
Мы её по всему свету ищем,
Как нетленную память земли,
Охраняющую пепелище,
Где сожгли детские корабли.
По фасадам и линиям зданий
Птицы свой совершают полёт.
Кто любовью когда-то был ранен,
Согласится глядеть в небосвод.
И теперь не прошу я о многом --
Ни Манхеттен, ни старый Берлин
Брать не будем с собою в дорогу --
Я мечтаю обычно один
О вещах недоступно высоких.
Нам желательно быть налегке
И не думать о правилах строгих,
Обходясь без синицы в руке.
Я приветствую уединенье,
Ощущенье полёта во сне.
Вместо крыл нам дано вдохновенье,
Чтоб лететь на коньке-горбунке.
Этот младший сородич Пегаса,
Без чинов и без званий дружок,
Вытанцовывает свистоплясом
Так, что бесы бегут наутёк.
Мы открыты ему. Как спартанцы,
Обнажаем для боя тела.
Он приблизится в огненном танце,
Он не знает узды и седла
И в жете устремляется с места.
Мыслью вольною не пренебречь --
Наши предки растратили жесты,
Обретая великую речь.
С той поры стоит крикнуть пытливо,
Распугать над тропинками сов,
И конёк, озорной и ретивый,
Прибегает на самый зов.
И пока в тридевятое царство
Нарастает опасный разбег,
Сине звёздные государства
Расправляют косынки парсек.
Потому не прошу я о многом --
Ни Манхеттен, ни старый Берлин
Брать не будем с собою в дорогу --
Я мечтаю обычно один.
Послужил древнегреческий катет
Геометрии тождества.
Расплескав светозарность в квадрате
По купелям немым вещества,
Призадумался мудрый создатель:
Та же близкая степень родства!
И боясь, что задела не хватит,
Без какого-либо колдовства
Бог смешал слёзы горькие с глиной --
Босый, стриженная голова,
Блудный сын возвратился с повинной --
Человеческие существа.
II.
Он говорил о радостях зрения, о том,
как прекрасны,
когда на них глядишь, горы и небо, и
утренняя заря,
а те слушали с недоверчивой усмешкой,
переходившей
тотчас в осуждение. Ему отвечали, что
нет никаких гор,
а у конца гор, где ламы щиплют траву,
лежит конец мира:
туда упирается дырявая крыша мироздания,
с которой падают роса и лавины.
Когда же он упорно твердил, что у мира
нет ни конца,
ни крыши, что конец и крыша -- лишь
выдумка слепых,
ему отвечали, что мысли его порочны.
Г. Уэллс. «Страна слепых»
От идей безалаберных
Слов достаточно матерных
Разбрелось -- будь здоров! --
Как сыны революции
В судорогах поллюции
Вешали юнкеров.
При таком безобразии
Власть народную сглазили,
Тут и вышел обман:
Генералы, политики,
Маркитанты и нытики
Набивают карман.
Пыль летит из-под топота --
На себе ставит опыты
Горе-натуралист.
Увлечён метафизикой,
Был беднягой, стал шизиком.
Глуп, хотя и речист,
Он кропает об атомах.
И висит на полпятого
С чем давно не лады.
По утрам, тучей спрятанный,
Тихо образ Распятого
Освещает сады.
Неприступная дамочка --
Фотография в рамочке,
Что ещё полбеды, --
В обращении с возрастом
Машет тысячи раз хвостом,
Заметая следы.
Бесполезны усилия:
Нищета изобилия
И в награду труды,
И ни печки, ни лавочки,
Ни хотя бы приставочки
Не сыскать под зады.
Доктор помнит про клинику --
Лечит только за финики
Африканской страны,
И погибшему цинику
Для девчонок в малиннике
Более не нужны
Стрелы косноязычия,
Мнения непредвзятые
О бескровном величии.
Люди бедные и богатые --
Лишь случайные крайности
С неслучайным итогом
В виртуальной реальности
Господа Бога.
III.
Он ощущал некоторый душевный подъём,
как каждый в начале борьбы, но больше
смущение.
Он начал сознавать, что с людьми
более низкого духовного уровня,
нежели ты сам, даже и бороться успешно
нельзя.
Г. Уэллс. «Страна слепых»
Спать не хочется --
Одиночество.
Поздний час. Тёмный дом.
Только ночь за окном.
Электронным лучом
Монитор озарён.
Но чудес не найти
Во всемирной сети.
Разговоры одни,
Так что ты извини…
В лабиринте немалом
Выход там, где начало.
При движении вспять
Прошлое осязать.
Сколько в памяти дней,
Столько в сердце огней.
На грехи, если тяжки,
Жизнь наложит растяжки.
Протирают штаны
Во дворе пацаны.
Голоса не слышны.
Полуночники.
И, наверно, таят
Про себя хитрый взгляд,
Что мечтать не умел
Даже Герберт Уэллс.
Отступая назад,
Помним рай, видим ад.
Если помнить верней,
Мысль окрепнет скорей.
В тишине спички чирк.
Храм закрыт, подле цирк.
Там под сводом на штанге
Плыл готический ангел
Сквозь пожар Византии
К безутешной Марии,
Завершая свой круг
После века разлук
Вестью равнопобедной
Для богатых и бедных.
Ей подставили плечи
Языков и наречий,
Чтобы, радуя лиру,
Разносилась по миру
И, махнув через бездну,
Души смели воскреснуть.
В лабиринте немалом
Выход там, где начало.
И в углу самом -- вау! --
Кликну мышкой shut down.
Застрекочет процессор,
В своём деле профессор.
И с альпийскою травкой
Растворится заставка,
Будто в дымке печальной,
Выкуренный, отчалил
На ребяческом флоте
Вечной жизни наркотик
И блуждает смиренно
По дорогам вселенным.
Поздний час. Тёмный дом.
Дремлет ночь за окном.
…Был с тобою знаком.
Помнишь ли ты о том?
Танец, в небо взнесённый,
Молодой и влюблённый,
Восхищённый, изволь-ка
Испытай себя, только
Спать не хочется --
Одиночество.