Speaking In Tongues
Лавка Языков
О ТАРАНТУЛАХ И ТАРАНТУЛИДАХ ВКРАТЦЕ
От Переводчика
«И тарантул, ехидна, гадюка тоже не
меняются...»
(Томас Вулф)
«Как же тоскливо становится писать для этих немногих избранных...»
-- решил однажды Глупоглаз. И написал нечто. О том, что получилось,
спорили очень долго. Поток сознания? Механика автоматического письма? Черный
юмор? Проза абсурда? Или поэзия? Сатира? Но на что?.. Что угодно, только
не «роман», как заявлено о жанре произведения на обложке довольно скромного
макмиллановского издания 1971 года, -- именно тогда это было опубликовано,
хотя написано было за пять лет до того, как.
...Стихи, фразы, мысли, междометия, письма, написанные странными людьми
странным людям по не менее странным поводам... А имена?! Ужас... Жуткий
трущобный жаргон... И язык какой-то корявый... Создавалось впечатление,
что автор -- «поэт-лауреат молодой Америки», по выражению газеты «Нью-Йорк
Таймс» -- разучился грамоте и начисто забыл, что на свете существует такая
прекрасная вещь, как запятые, заменив их везде торопливо захлебывающимся
союзом «и»... И вообще...
Но. Подумав немного, разобравшись в лихорадочных нагромождениях причастий,
деепричастий, повторов и уже упомянутых «и», начинаешь догадываться, что,
наверное, нелепые истории, то и дело приключающиеся с целым калейдоскопом
персонажей, носящих «говорящие» имена, не так уж и глупы... Что где-то,
вроде, даже есть какой-то смысл. Или что-то типа смысла... Что это самое
«и» не только не мешает восприятию, но наоборот, непостижимым образом убеждает
в обнаженной и напряженной искренности того, кто все это записывал... Что
все это вполне вписывается в контекст общего литературного процесса,
а именно -- в ту главу учебника по истории зарубежной литературы, где говорится
про «модернизм» (а туда вообще все, кажется, можно вписать), и где оный
не только не очень охаивается, как было принято как бы раньше, а,
напротив, весьма подробно описывается, определяется, вгоняется во всяческие
рамки -- безо всякой видимой пользы как для него самого, так и для нас,
-- спасибо, хоть признается его относительная ценность для мировой литературы,
как известно, самой прогрессивной мировой литературы в мире... И что также,
может быть, всё это -- попросту говоря, один тотальный стёб,
добродушный оттяг молодого, талантливого и уже вкусившего славы
человека...
И вот, сделав все эти потрясающие воображение маленькие открытия, поневоле
начинаешь от души радоваться за автора: какой он-де хороший, милый, умный,
сообразительный и проч., и как это я его хорошо от нападок закосневшей
в своем невежестве критики защитил...
Но... Опять возникает это проклятое «но» и упрямо ворочается где-то
в районе мозжечка. А нуждается ли сам автор в подобном адвокате? не похожа
ли вся моя искусно выстроенная защита на пресловутый героический таран
новых ворот? Ведь все это какими-то месстами похоже и на истории
Матушки Гусыни, без которых ни один англоговорящий ребенок никогда не уснет
вечером, и на лимерики Эдварда Лира, «бессмертного английского сюрреалиста,
коим создан косолапый Мопснкон-Флопсикон» (Энгус Уилсон), и на логику кэрролловского
Старика, Сидящего На Столбе, и на целый зоопарк героев Джона Леннона. Ведь
люди, подобные выводку персонажей Боба Дилана, перекочевавших сюда из его
же песен, еще водятся на земле, хотя со времен викторианских чудаков встречаются
все реже и реже. Ведь и «ненаказанное трепло», и «гомер-потаскуха», и «Дружелюбный
Пират Рохля», и «принц гамлет своей гексаграммы», и..., и..., и... -- это
всё «в действительности один и тот же человек» -- «всего лишь гитарист»,
«который хотел бы совершить что-нибудь существенное, типа, может быть,
посадить дерево в океане...» Ведь радикализм и романтизм в ту пору еще
«молодого» американца очевидны и не требуют никаких пояснений -- как и
его песни, известные всему миру... Ведь всё это похоже на рот, нарисованный
на электролампочке -- «чтоб она могла смеяться более свободно».
...Итак, я вас предупредил. Это -- то, что есть. Не более и
не менее. Или каким должно было бы стать. Можете, конечно, называть это
«романом» -- так привычнее. Или «незаписанными пластинками» -- так круче.
Или «не очень чистым потоком сознания» -- так умнее. Или «бредом торчка»
-- так спокойнее. Некоторые сокрушенно покрутят головой: всё Запад, мол,
3апад... Некоторые всё простят гению: они к этому готовы. Некоторым между
строк откроется нечто за пределами всякого выражения -- пусть их...
Не забывайте только того, что «мы можем учиться друг у друга», на самом
деле, -- как и того, что «дело не в том, что не существует Воспринимающего
для чего угодно написанного или представленного от первого лица -- дело
в том, что просто Второго лица не существует»...
Ну, а теперь -- удачи вам. Может быть, у вас хватит терпения на то,
что называется «Тарантулом».