«КЛИК?»
Вот так (только без вопросительного знака) написано на мониторе компьютера, когда со временем «Фред» и «Ирма» выволакиваются из постели, слегка споласкиваются, натягивают на себя кое-какое бельишко и -- по-прежнему тыкаясь носами друг в друга, ласкаясь, хмыкая, вздыхая -- идут проверять почту на уже запущенной фредовой машине. Только этот один-единственный повелительный глагол заглавными буквами, или же имязвук, парит посередине экрана, там, где обычно появлялся «десктоп» с иконками нескольких их файлов: ЕЁ, ЕГО, СИСТЕМА, ПРИЛОЖЕНИЯ, ФИНАНСЫ, ДОМАШНИЕ ДЕЛА, ИНТЕРНЕТ и ПРОЧЕЕ (файл со всяким хламом). Удивленная Ирма, нажав на клавишу, чтобы разогнать программу «скринсэйвера», и повторив вслух то слово, которое странным образом вслед за этим возникло, подзывает Фреда посмотреть, но домашний кибертренер озадачен ровно столько же, сколько и она. А поскольку эта штука болтается на экране, к тому же в обрамленном блоке, они принимают ее за команду или за приглашение -- как бы там ни было, но за кнопку опции, вроде СОХРАНИТЬ или ОТМЕНИТЬ, а не просто за название звука, который издает мышка их компьютера, когда... мда, когда ею кликают.

И вот они кликают (Ирм кликает) на этот Клик, и появляется знакомый заголовок, или же в данном случае, наверное, подзаголовок -- The Hypertextuality of Everyday Life -- за которым на этот раз следует инструкция в скобках: (Кликните на любое слово из приведенных выше).
«Твоя очередь,» -- заявляет Ирма. На самом деле, женщину зовут совсем не так, да и мужчина -- далеко не Фред; это их «онлайновые» имена, так сказать, взятые по причинам, представленным ниже. Об их «настоящих» именах в данный момент можно забыть: они на нас вывалят слишком много исходных данных, личной истории, всего, что обычно тащат с собой настоящие имена; в этом рассказе мы тогда совсем увязнем. Достаточно сказать одно: несмотря на то, что эти двое не женаты, они уже несколько лет живут вместе -- эдакая парочка бэби-бумеров, ДДБД («два дохода, без детей»), той или иной национальности, не обязательно одинаковой, с профессией то же самое -- но и на это все наплюйте. Достаточно сказать, что из своей люльки они только что выкатились после (один, вероятно, несколько неохотнее другого) продолжительного сеанса примирительного секса после продолжительной ссоры возлюбленных, самой серьезной за весь период их совместного проживания -- ссоры, в настоящее время прерванной перемирием, но никоим образом пока еще не разрешившейся и, быть может, подспудно и не разрешимой вообще, хоть они очень и стараются, тьфу-тьфу-тьфу.
Может быть, тут чуточку исходных данных? Таково нехарактерное предложение Фреда, на которое Ирма нехарактерно заставляет себя ответить: «Дулю: твоя очередь -- значит, твоя очередь. Идем дальше.»
И вот ее друг -- партнер, супруг, что угодно -- дотягивается из-за ее спины до мышки и, целуя ее (шелковистые каштановые) волосы, кликает на Гипертекстуальность. (Все, что вот в таких скобках, приходят к соглашению они, -- это чепуха, которую можно выпустить или вырезать из Истории Фреда и Ирмы -- см. ниже, -- однако они договорились ее оставить, по крайней мере -- пока.) (По мнению одного из них ее могло бы быть и побольше.) (По мнению другого -- гораздо меньше, ну да ладно.)
Неудивителен выбор Фреда: Гипертекстуальность -- явно тема этого (под)заголовка, определяемая безобидным на вид артиклем перед нею и уютной предложной фразой после (содержащей собственное неэкзотичное существительное [Жизни] с адъективным определением [Повседневной]). Этот человек, приходим мы к верному заключению, относится к тому типу людей, которые сразу приступают к делу, берут быка за рога. В конце концов, любой знает (или же считает, что он или она знает), что такое «повседневная жизнь», насколько бы ни отличались повседневные жизни, скажем, кувейтских нефтяных шейхов от американских уголовников, отбывающих пожизненные заключения в тюрьмах строгого режима без возможности амнистии (насколько бы ни отличались, коли уж на то пошло, повседневные жизни ДБ [«друзей-прелюбодеев»], когда они занимаются своими отдельными делами перерывах между ДБ [«дружелюбными прелюбодеяниями»]). Сам термин «гипертекстуальность» может интересовать или же не интересовать нашего Фреда: он в компьютерах разбирается, но к ним не пристрастился. Фраза же «повседневная жизнь» сама по себе не интересует его наверняка. Парень просто слишком занят тем, что ведет свою повседневную жизнь (быть может, его в ней ведут?), -- а как тема она его нисколько не привлекает. У женщины -- совсем другая история (возможно, ниже). Но именно потому, что Фред никак не связывал нечто столь причудливое на слух, вроде «гипертекстуальности», с чем-то совсем уж обыкновенным, вроде «повседневной жизни», сопоставление их так разожгло его любопытство. Вполне возможно, поскольку человек этот далеко не невежда (как и его спутница), что он слышит здесь отголоски провокационно озаглавленного эссе Зигмунта Фрейда «Психопатология повседневной жизни» (1904). Повседневная жизнь психопатологична? (Попробуй спросить у Ирмы, Фред.) (Он и попробует -- в другой раз.) Повседневная жизнь гипертекстуальна? Как так? В каком смысле? Чтобы это выяснить, Фред и кликнул на наиболее заметный, однако наименее определенный термин подразумеваемого предложения.
Некоторые (так, по сути, заявляет сейчас компьютерный скрипт, а заодно -- и большая часть приводящегося выше абзаца) из чистой раздражительности предпочтут выбрать какой-либо из явно незначительных элементов фразы -- определенный артикль The, к примеру, или предлог родительного падежа of -- словно бы говоря: «Попался! Ты же сам сказал: "Кликай на любое слово"...» Посмеются, тем не менее, если вообще посмеются, над ними: любой хороший настольный словарь приведет вам по меньшей мере восемь отдельных значений уютного словца «the» в адъективной функции, плюс девятое в адвербиальной («the sooner the better», «чем скорее, тем лучше» и т.д.) -- итог двадцать строк определений мелким шрифтом, в то время, как сравнительно специальный термин, следующий сразу же за ним, «theanthropic» (1), описывается всего тремя с половинами. Что касается предлога «of»: не менее девятнадцати различных дефиниций в двадцати пяти строкахтекста, в то время, как с хитрым словцом «oeuvre» (2), непосредственно ему предшествующим, словарь разделывается полутора строчках. Попробуй «as», Фред, как во фразе «As for "of"» (3); попробуй «for», Ирм, или «or» (4): «простые» слова, поймете вы, определить сложнее всего, зато такие техноглянцевые, как «гипертекстуальность»...
Вот. Ф. и его подруге только что продемонстрировали как раз такой пример, разве нет? Дальнейшие тексты, лежащие за любым представленным текстом. Поищите (то есть, кликните на) невинное словцо «of» и получите пару сотен слов объяснений. Кликните на любое из них или на любую из нескольких фраз и статей, которые их составляют, например на «фраз и статей», и получите в сотни раз больше. Кликните на любую уже из этих, и т.д. и т.п. -- пока, при достаточном количестве времени и кликов, вы не получите «доступ» практически ко всей сумме языка, ко всему выразимому миру. Это и есть «гипертекст», парни, в том смысле, в каком он здесь употребляется (есть и другие смыслы; см. Гипертекст): не буквальные меню других меню и тексты-за-текстами, которые можно найти на СD-РОМах и в других компьютерных приложениях, а, скорее, едва ли не бесконечная матрица всех потенциальных объяснений, иллюстраций, ассоциаций, глосс и примеров, даже историй, которая, можно сказать, лежит не только за любой словесной формулировкой, но и за любыми образом, сценой, действием, взаимодействием реального мира. Вам уже хватит?
(Если да, кликните на ВЫХОД; иначе выберите любое из четырех последующих -- образ, сцена и т.д. -- для последующего развернутого описания).
Неугомонный Фред уже было собирается кликнуть на действие, но уступает Ирме (их совместное настроение, как уже упоминалось, сейчас по-прежнему созерцательно; он более предупредителен, чем обычно), которая кликает на сцену и видит то же, что и Автор/Рассказчик в момент, когда записывает вот это: (правая) рука (взрослого белого мужчины) перемещает (черную наливную) авторучку («Монблан Майстерштюк 146») (слева направо) по (голубым) линейкам (несшитых) листов бумаги (закрепленных тремя кольцами) в (старой потертой) папке на (большом деревянном) письменном столе (ранее принадлежавшем начальной школе) почти полностью заваленном орудиями и отходами писательского ремесла. (В данном случае элементы в скобках = развернутым описаниям, которые на самом деле можно бы и вырезать, однако можно и разместить «гипертекстом» позади скелета описания, чтобы получать к ним доступ по требованию, равно как и дальнейшие толкования [не приводящиеся, но, возможно, гипертекстованные] могут лежать за словами «белого», «взрослого мужчины», «Монблан», «Майстерштюк» и т.д.). Например, могу привести лишь некоторые из наиболее заметных предметов: разнообразные распечатанные и рукописные страницы, (термоизолированная) кофейная кружка (определенной модели) на (пробковой) подставке, (аннотированный) настольный календарь (открытый на МАЕ), записные книжки и блокноты, вышеиспользованный настольный словарь («Американское Наследие»), открытый на странице «the» (1.333), на своем (индейском) настольном пюпитре (хитрой ручной резьбы), (электро) точилка для карандашей («Панасоник», с автостопом) (требует опустошения контейнера для стружки), (электронные) часы («Санбим») (показывают 9:47 утра), (беспроводной) телефон (АТ&Т 5500) (на своем зарядном устройстве), коробка клинексов (на самом деле -- «СкотТишью»), наполовину полная (наполовину пустая?)... и т.д. За столом -- дальняя стена кабинета: два (двустворчатых) окна (со шторами и жалюзи), между ними этажерка (на три полки) (не до конца заполненная книгами, фотографиями в рамках, безделушками и) выше нее -- настенное зеркало. Зеркало (чуть левее центра) отражает вид не на смотрящего в него -- к счастью, иначе мы бы никогда не выбрались из этой петли и не смогли бы продолжать рассказ, -- а на дверь в кабинет (ныне закрытую, чтобы не мешали) в стене позади. (Два окна закрыты, их узорчатые шторы подвязаны, жалюзи подняты. В них можно увидеть сначала зеленые верхушки цокольного кустарника [из чего Ирм делает заключение, верное, что комната располагается на первом этаже], затем разные деревья [в левом] и травяной покров лужайки [в правом] на среднем плане, за которыми лежит довольно значительное [в настоящее время серого цвета] водное пространство. В правом окне по правую же руку видно, что в этот водоем вытягиваются два [лесистых] выступа суши, первый, вероятно, в полмили длиной, на его наружной оконечности [незамаскированный] гусиный скрадень, второй, наверное, с милю и сейчас почти весь скрыт завесой легкой мороси, которая, к тому же, размывает еще более далекую горизонталь где [серая] вода смыкается с [серым] небом.)
(Кликните на любой из этих предметов, включая помещенные в скобки.)
Но «Хватит уже,» подталкивает локтем Фред и реквизирует мышку, чтобы кликнуть на действие, в силу чего некоторые листочки на некоторых деревьях начинают слегка шевелиться от какого-то ветерка, откуда-то подувшего, поверхность воды идет рябью, а по-над нею слева направо вяло хлопает крыльями какая-то крупная водная дичь, едва успевая обрулить что-то вроде оранжевого буйка у себя (у него? у нее?) на пути... вверх по течению, как можно обоснованно предполагать, при условии, что пространство за этой птицей и теми двумя мысами кажется уже открытым морем.
«И это -- действие?» презрительно фыркает Фред и собирается было кликнуть еще раз, однако решительная Ирма останавливает его руку с мышкой своей свободной правой (а Ирм -- левша), попутно подмечая еще несколько деталей. Наверху этажерки, к примеру (и, следовательно, удваиваясь в зеркале), располагаются (слева направо:) лампа (на керамическом основании), панцирь (средних размеров) мечехвоста и фотография (в рамке из термопластика) троих (хорошо одетых) людей (слева направо: пожилого мужчины, мужчины средних лет и женщины помоложе) за (оживленным) разговором (на каком-то приеме).
(Кликните на любую из этих деталей, приведенных в данной сцене, в скобках или вне их.)
Ирма бросается на хорошо одетых -- совершенно неконкретное, по ее меркам, описание троих человек «на каком-то приеме» (!) на фотографии, стоящей на этажерке в пока еще не полностью отождествленной сцене на терминале видео-дисплея их компьютера. С поистине похвальным проявлением силы воли Фред сдерживает порыв как-нибудь раздраженно выругаться и выхватить эту трёханую мышку у своей трёханой партнерши, чтобы, твою мать, кликнуть на Ускоренную Едрить Перемотку, Давай Дальше, ВЫЙТИ, БРОСИТЬ, Что Угодно. Вместо этого он чмокает любимую в (блестящие) (каштановые) волосы, бросает ей «Развлекайся; я поваляю дурака на улице, ладно?» и (влатавшись в джинсы и футболку) кликает ногами, если можно так выразиться, на сцену, находящуюся за окном его собственного кабинета.
Каковая (тускло освещенная) представляет собой, по случаю, небольшой пригородный задний дворик поблизости от границ беспокойной столицы нации, где наша временами дисфункциональная парочка предается своим раздельным занятиям: Марк, Уполномоченный По Продвижению Проектов, как с недавних пор он начал сам себя называть; Валери, Уполномоченная По Расширению Проектов, то же самое. Таковы их «реальные» собственные имена, если, в самом деле, не реальные титулы, и с позволения читателя (поскольку все эти отступления, задержки, придаточные и скобки вызывают у Рассказчика такой же зубовный скрежет, как и у Марка) мы просто последуем ненадолго за ним, пока Вал исследует сколько ее пока еще обиженной душе угодно гипертекстуальность повседневной жизни.




Ладно. Вот как они влезли во всю эту историю с «Фредом и Ирмой» (мы с Марком можем сейчас восстановить последовательность событий более сосредоточенно, пока он машет ручкой соседской даме и лениво обезглавливает несколько отживших свое цветков рододендрона вдоль их открытой боковой веранды): Довольно-таки измучившись в то воскресенье в конце мая после убийственной ссоры накануне (как бы там ни было, достаточной лишь для того, чтобы сейчас приготовить еду и устало, но целиком и полностью цивилизованно поужинать вместе) и мытья посуды, Марк вызвался показать Валери, как он уже несколько раз обещал прежде, кое-что, чему он научился в области доступа к Интернету помимо получения электронной почты: а если конкретнее, то навигации по Всемирной Паутине (WWW) и, в частности (поскольку Валери -- это Валери, а Марк -- Марк), дислоцированию «закладок» как кратчайших дорожек по этому электронному лабиринту, черной дыре досуга и поистине противоядию от свободного времени. Марк, как уже упоминалось выше, отнюдь не компьютерный маньяк; ПК в его кабинете Уполномоченного По Продвижению, их «Макинтош» дома -- инструменты, не игрушки, универсальнее факс-аппаратов и телефонов, но они требуют больше времени и -- подобно словарям, энциклопедиям и скобяным лавкам (это последнее -- только для Марка; Вал их заменяют универсальные магазины и супермаркеты) -- в них легче войти, чем выйти из них. Тактично, тактично (по его меркам, во всяком случае) (а это единственные мерки, с которыми он может, в конце концов, ко всему подходить) -- поскольку они все же до сих пор не отошли от ссоры, на самом деле, и перемирие их так же хрупко, как и искренне -- он провел ее по назойливо яркой домашней странице их сетевой программы, настойчиво подталкивая тут и там на ответвления разделов «Что Нового?» и «Что Модного?» (а она столь же решительно пытается ограничить свое, так сказать, боковое зрение и устремиться прямо по центральным, так сказать, проходам этих соблазнительных меню), а затем попробовал показать любопытную страничку, на которую поставил «закладку» два дня назад, еще до их катастрофической субботней экскурсии в Национальный Аквариум в Балтиморе.
Адрес там стоял такой: http://www.epiphs.art -- домашняя страница анонимного чудака (с сетевым именем ЦПП), предлагавшего текучее меню того, что он или она называли «электронными эпифаниями» или «Э-пифами». В пятницу меню это состояло из трех блюд: 1). Бесконечное Возвращение К Отправной Точке против Почти Нескончаемого Отклонения От Темы, 2). «Цветок Из Трещины В Стене» и 3). Гипертекстуальность Повседневной Жизни. Марк кликнул на чудно звучащую вторую опцию и загрузил «телегу», сначала заинтересовавшую его, но вскоре наскучившую: в ней иследовались взаимоотношения между коротким стихотворением Теннисона --




-- и практически бесконечным виртуальным сетчатым узором Всемирной Паутины. На этот же раз (то есть, в это послеполуденное, послеобеденное, послессорное, но до-примирительно-сексуальное воскресенье) меню гласило: 1). Проблема Замеров Береговой Линии и Сеть, 2). «Маркиза вышла в пять» (ЦПП, казалось, нравилось использовать цитаты в качестве вторых блюд; этой ни один из наших героев не признал) и 3). Гипертекстуальность Повседневной Жизни. Поскольку только третий пункт остался с прошлого раза, М предложил посмотреть, что это такое. В кликнула на него -- на весь заголовок целиком, поскольку никакого выбора из компонентов фразы сейчас не предлагалось, -- и они оказались втянутыми в отрывок из какого-то интерактивного «э-художественного произведения» под названием «Фред и Ирма Идут За Покупками», которое я здесь приведу в сокращенном виде, примерно так же, как сократили его они.
На экране подчеркнутые элементы были «горячими» -- то есть, выделенными как гипертекстовые ссылки, на которые по своему выбору мог кликать взаимодействующий с текстом читатель. Методичный Марк начал бы с Фреда и двигался бы слева направо, однако Валери, перехватив у него мышку левой рукой, направилась прямиком к Ирме:




«Моя очередь?» -- спросил в этот момент Марк и кликнул на Фред М., не успела Валери выбрать между разведена, детей нет, уполномоченной по расширению проектов, хорошо обставленной индивидуальной секции террасного дома, последнего и больше.




«То, что надо,» -- по мнению Марка: «Кого волнует, сколько этому коню лет или что он заканчивал и по какому предмету? Поехали дальше про них.»
«Друг мой Уполномоченный,» -- пробормотала Валери, предостерегающе подняв свободную руку при его словах «Кого волнует?». На что ее друг Уполномоченный (именно отсюда они позаимствовали для себя названия этих профессий; в действительности, Валери занимается дизайном интерьеров для проектной фирмы, занимающейся строительством пригородных частных домов в Округе Колумбия; Марк, пока не очень преуспевающий прозаик, пишет коротенькие статейки обо всем на свете для производителя CD-РОМов из Колледж-Парка, перегоняя тонны информации в обезличенные и лишенные стиля абзацы в пару сотен слов), соответствующе предупрежденный, ответил: «Ну, извини; расширяй, расширяй.»
Но она поддразнила его, кликнув на дальше, после чего перед ними снова появился заголовок, в котором теперь были выделены только последние слова: «Фред и Ирма Идут За Покупками».
«Вперед,» -- пригласил М. Но когда кликнутая связка вызвала меню из трех опций -- Универсальный Магазин, Супермаркет, Иное, -- В. произнесла «О-го», и даже Марк признал здесь слишком уж рискованную аналогию с их катастрофой за день до этого. Уполномоченный по продвижению и уполномоченная по расширению в Супермаркете: у него в одной руке список покупок, в другой -- карандаш, одним глазом постоянно косит на часы, она уже рассматривает (не внесенный в список) редис и по ходу дела импровизирует планы нового меню...
«Не-а,» -- согласился он и поцеловал ее в руку-с-мышкой, затем -- в рот, затем -- в горло. По невысказанному взаимному согласию направились они к постели, оставив «Маку» его скринсэйвер (тропическая рыбка с булькающими звуковыми эффектами). Некоторое время спустя Валери/Ирма, снова в трусиках, вернулась проверить почту; морская фауна растворилась в киберпространстве; вместо неисследованной дальше интерактивной э-истории ЦПП перед нею парил Клик -- и вот мы все здесь.




Вернее, здесь -- одна Валери за рабочей станцией Марка в их (стоящем особняком пригородном) доме (студия В. -- через вестибюль напротив; в отличие от тех ДБ Ирмы и Фреда, наша парочка -- преданные друг другу [пусть неосвященные и нелегализованные] партнеры по жизни, у каждого -- своя половина прав на общий [просторный, хорошо обставленный, 1960 года постройки] дом на двух уровнях в Силвер-Спринг [Мэриленд]), а вот мы с Марком -- на тенистой веранде, обезглавливаем родики, упорно и более-менее согласованно размышляя об определенном сходстве между 1). больной темой их субботней ссоры, 2). определенным аспектом их недавнего сеанса примирительного секса, 3). так называемой Проблемой Замеров Береговой Линии, выдвинутой выше в качестве опции персонажем ЦПП, 4). аналогичной проблемой или аспектом повествования и 5). как, в конечном итоге, быть отдельным «я», причем не во Всемирной Паутине, а во всей паутине мира. Может ли М упорно размышлять о пяти вещах одновременно? Может, причем более или менее проворно, когда на это обращено все его внимание, а помимо этого о 6). знаменитом парадоксе Зенона об Ахилле и Черепахе, плюс 7). различии между трансами Сократа и Будды. Паренек наш чудо как эффективен -- над этой фразой самой по себе стоит поразмыслить, -- и я еще более усиливаю его эффективность наихудшим из возможных образов, препятствуя ей. Валери тем временем (подстрекаемая мною за экраном) с неохотой оторвалась от той фотографии на той этажерке в том скрипториуме на берегу реки в той сцене на экране, которая связана гиперссылкой со словом «сцена» в определении, на которое выводит гиперссылка со слова Гипертекстуальность в опции меню ЦПП 3). Гипертекстуальность Повседневной Жизни, в свою очередь во второй раз вызывающейся гипертекстом со слова Клик. Фотография со свадебного банкета двадцатилетней давности, как она выяснила, изображает (настоящего) Рассказчика с его (настоящей) супругой и (покойным) отцом на (после-) свадебной тусовке в честь (ныне разведенной) дочери и (тогдашнего) нового зятя -- и более ничего доступного за этим не прячется. Интерактивность -- одно, мой беспокойный читатель; назойливое любопытство -- совсем другое. Задержавшись ненадолго на кустарнике за правым окном (Viburnum burkwoodii (6); вырастает до 6 футов [однако здесь обрезан на 4-х ради обзора и вентиляции], соцветия 3 дюйма в диаметре, цветет весной, зона 4, и нам каким-то чудом повезло, что ее профессиональный взгляд не зацепился за те узорчатые шторы, иначе нам никогда бы не вытащить ее наружу), а затем на водной дичи (Большая Голубая Цапля [Ardea herodias, не Coerulea]), которая вяло хлопает крыльями вверх по течению (западный рукав Лэнгфорда, в сторону от реки Честер, около залива Чесапик на Восточном Побережье Мэриленда, где Рассказчик кропает эти слова, как уже накропал и множество других), она неторопливо «продвигается» к тем двум заманчивым выступам суши в отдалении, однако не может удержаться, чтобы по пути не кликнуть на тот оранжевый буек вон там почти на самом речном фарватере.




Любительница путешествий Вал ведется на Саргассово море -- там мы ее и оставим циркулировать неопределенное время вместе с размножающимися угрями и прочими обитателями Саргасс, а сами кликнем на пункт 1) чуть выше: больную тему их субботней ссоры.




Они любят и дорожат друг другом, эта парочка. Хоть ни тот, ни другая физически не красавцы, оба рассматривают друг друга и себя как людей в достаточной степени привлекательных лицом и фигурой. Хотя ни того, ни другую нельзя назвать профессионально выдающимися, оба целиком и полностью компетентны, и ни один в особенности не стремится сделать сногсшибательную карьеру на своей работе с твердым окладом. Обоим собственная работа нравится, а работа партнера -- интересна. Самое важное, видимо: хотя ни у одного из них в прошлом не было успешных длительных отношений со своими значимыми половинами, у обоих сейчас хватает опыта, провидения и смирения для того, чтобы сгладить свои более острые грани, умерить темпераменты, развить в себе взаимную терпимость и, в целом, признать, что в их возрасте и на их этапе ни тому, ни другой не удастся, по всей вероятности, достичь более значительного успеха в поиске партнера, чем ныне; и в самом деле, что, несмотря на свои разнообразные несходства (по крайней мере, к некоторым они научились относиться как к компенсации за недостатки друг друга: см. ниже), им повезло в том, что они неплохо подходят друг другу в характере, вкусах и ценностях. Ни один не пьет больше стакана вина изредка за обедом, не курит табака, не гуляет налево, не держит домашних животных; оба на грани вегетарианства, обоих заботит окружающая среда, оба -- морально серьезные, однако неханженские, нерелигиозные, невосторженные демократы. Марк, возможно, соображает быстрее, но у него притуплена чувствительность, зато багаж знаний богаче; Валери глубже понимает, у нее получше человеческая интуиция и солиднее образование. Они никогда не ссорились из-за секса или денег. Обоим хотелось бы детей, но, в конечном итоге, никто их не хочет. (и т.д. -- хотя, на самом деле, исходных данных для их субботней ссоры уже хватит, нет?)
Конечно же, разница между ними есть: М больше нравится общаться с другими, чем В; ей больше нравится путешествовать. Он либеральнее (или же не столь экономен) с деньгами; она щедрее в добрых делах. Он с меньшей готовностью обижается, зато медленнее забывает их случайные размолвки. Она плотно не закрывает дверцы шкафа и комода и никак не может научиться правильно заправлять посудомойку (по его стандартам) (а также по инструкции); он носит носки и белье по два дня не меняя (на второй день выворачивая трусы наизнанку) и зачастую не делает попыток к подавлению отрыжки и испускания газов, когда они остаются наедине. (и т.д., хотя [и т.д.]) В общем и целом, с такими пробелами или в любом случае дисгармониями они уже научились мириться. То различие, которое на самом деле бесит каждого, и и на которое мы пока только обильно намекали, до сих пор здесь едва ли показано: в своем самом мягком выражении оно может вызывать лишь шуточки или вздохи, от него могут закатывать глаза или барабанить пальцами по приборной доске, подлокотнику кресла, столу или коленке; в своем обостренном же...
Суббота. Официальная рабочая неделя позади, основные домашние дела сделаны -- они собирались съездить в соседний Балтимор осмотреть район Внутренней Гавани, где не были уже некоторое время, а в особенности -- Национальный Аквариум, где не были вообще ни разу. После вполне разумного заезда в сравнительно дорогой галантерейный эмпориум в огромном торговом комплексе «Четыре Угла» совсем рядом с их домом, где Вал нужно было посмотреть и прицениться к определенным узорчатым драпировочным тканям для одной своей нынешней работы (а сделав это, она показала Марку, что на другой стороне торговой галереи располагается магазин «Радио-Хижины», где он с удобством для себя может приобрести как-то-бишь-его-адаптор, необходимый, как настаивал он же, не она, для FM-антенны их звуковой системы [она же тем временем заскочила на секундочку в «Холлмарк» по соседству пополнить их уже истощившийся запас поздравительных открыток на разные случаи]), они рванули с Кольцевой Трассы округа Колумбия по I-95 к Балтимору и успели в Гавань как раз вовремя, чтобы прихватить с собой ланч, где-то через час после полудня (не играет роли, поскольку завтракали поздновато) -- ну, если точнее, то через полтора часа, поскольку основные стоянки к этому времени были уже переполнены, как Марк и предсказывал ворчливо, поэтому пришлось парковаться за несколько кварталов (довольно-таки), и не имело бы смысла быстренько не глянуть на новый Ориол-Парк (7) на стадионе Кэмден-Ярдз, столь популярный как среди болельщиков бейсбола, так и среди фанатиков гражданской архитектуры, тем паче что располагался он как раз на полпути между их крытой стоянкой и гаванью, да и целью их, в конце концов (как она ему напомнила при виде первых признаков суетливости у него на лице), было не схапать сэндвич, глянуть на рыбку и быстрее домой, а именно осмотреть Внутреннюю Гавань, верно? Что в действительности означало весь портовый район города, в который не могли не входить былые места обитания Крошки Рута и Эдгара Аллана По (8). Мы ж тут не по расписанию, я тебя умоляю!
Ладно, ладно уже -- но он в самом деле маленько проголодался, наш мистер Марк, не так ли, а поэтому слегка приуныл, так сказать, особенно после незапланированной и затянувшейся остановки в «Четырех Углах»; кроме этого, следовало ожидать, что очередь за билетами в Аквариум окажется значительной, поскольку день такой чудесный и в самом разгаре...
«Так мы вместо этого можем посмотреть короткометражку о полетах в ИМАКСе в Научном Центре, -- вербально пожала плечами Вал, -- или я постою в очереди, а ты принесешь нам чего-нибудь поесть из ларька, а потом ты постоишь, а я схожу в «Природную Компанию». В чем проблема?»
А проблема, по накалявшемуся мнению Марка, была -- вернее, проблемы были -- в том, что а). эти постоянные отходы в сторону, это отвлечение под предлогом «куда спешить?» запросто убивают всю прелесть главного события к тому времени, как до него доходит дело, -- примерно так же в некоторых ресторанах подают слишком много закусок и гарниров, и на основное блюдо аппетита уже не остается, или же эротическая игра иногда настолько затягивается, что (и т.д.). То, что нет расписания или графиков же вовсе не означает, что у нас нет плана или приоритетов, она не согласна? И б). если бы так только сегодня случилось, или брюзжал бы он беспочвенно; именно так некоторые ко всему подходят -- от ежеутреннего ухода на работу до рассказывания анекдотов. Сколько раз приходилось ему дожидаться ее, уже сидя в их фургоне «Вольво», чтобы успеть довезти ее до станции метро на пути в собственную контору, потом зайти в дом, наконец, поторопить -- и застать ее с одной сережкой в ухе и в одной туфле: импульсивно звонит кому-то в последнюю минуту, в то же самое время одной рукой вписывая что-то в список дел, а другой роясь в сумочке? (Валери мастерски умеет зажимать телефонную трубку между ухом и плечом -- Марк этим трюком так никогда и не овладел, даже с особым захватом, специально для этой цели предназначенным.) Сколько раз он вынужден был напоминать ей прямо посреди рассказа, прямо посреди какого-нибудь застолья, что соль ее многоречивой истории -- в том, как ответила ее маленькая племянница на то, что сказала мать мужа ее сестры, когда малявка появилась перед нею из душевой кабинки гостевой ванной комнаты, а вовсе не в том, чем именно новый приятель-кубинец той вдовы (с которым, к тому же, она еще не успела познакомиться во время описываемого происшествия), очевидно, зарабатывает себе на жизнь? И в)...
Однако до в) (кликните, если любопытно) он так и не добрался, поскольку к этому времени В уже дала ему исчерпывающий ответ, лучше некуда, прямо на променаде под бушпритом старого корабля военного флота США «Созвездие», где их продвижение к отдаленному хвосту очереди за билетами в Национальный Аквариум сделало цезуру ради настоящего обмена репликами. Что касается а), черт бы его побрал к едреной матери, если по его (в корне ошибочному) мнению она -- Близнец, предпочитающий закуски основному блюду как за столом, так и (как он более чем единожды давал понять) в постели, то он тогда -- толстолобый и тупой Телец, который только и знает, что «сунул-кончил-до-свиданья», и чье представление об эротической игре сводится к трем минутам тяжеловесного пыхтенья перед семяизвержением вместо двух; и б). поскольку у него самого все руки заняты тем, что он одновременно думает и дышит, ему сложно представить себе человека, занимающегося пятью разными делами сразу, причем гораздо лучше, чем ему удается одно; по причине же того, что в)...
Однако до в) она так и не добралась по причине того, что б) (теперь уже б1)) напомнило ей, что б2) его представление о шутке сводится к ее соли, его представление о детективе -- к последней странице, где объясняется, кто и что сделал (не удивительно, что свои романы без Середины ему даже агенту не удалось пристроить, не говоря уже об издателе); и что а2) если она бы могла осмелиться вернуться чуточку назад, раз уж это пришло ей в голову, то его представление о полном плане сводится к единственному пункту, в основе всего всегда лежит его высший приоритет, его вечное (и дьявольское) Давай дальше, а фактически Давай же с этой историей покончим, по той причине, что -- б3), наверное, или а3), какая, к черту, разница -- его представление обо всей жизни сводится к тому же самому Давай с этим покончим, и всякий раз, когда она видит, что он уже готов и ёрзает в машине, хотя и ему прекрасно известно, что до выезда на работу еще целых десять минут, ее так и подмывает предложить ему ехать прямо на кладбище и покончить с этим (и т.д., ладно? Пойдем же, наконец, к этой трёханой рыбе!).
Но до очереди за билетами к ТР они так и не добрались, тем паче -- до самих морских экспонатов, и это очень жалко ввиду того, что в двух с лишним миллионах рециркулируемых галлонов тщательно контролируемой выставочной воды в многочисленных резервуарах и бассейнах Национального Аквариума можно увидеть свыше 10.000 морских существ (включая угрей), и касательно каждого из них можно сказать что-либо интересное с точки зрения естественной истории. В изменчивых обстоятельствах, тем не менее, также нет никакого сомнения, что они этого не сделали, ибо можно ли вообразить, что они смогут гармонично перемещаться между экспонатами и останавливаться перед ними (Валери -- впав в транс перед первым же, Марк -- уже поглядывая на следующий и на тот, что за ним), не возобновив своей ссоры? Каковая, не забудьте, по-прежнему в своем шумном разгаре, если это удачное слово, под тем же самым мощным бушпритом «Созвездия» -- а бушприт этот в тот момент, о котором я рассказываю, выпирал от носа корабля, нависая над доброй половиной прогулочной дорожки, в сторону индийского ресторанчика на втором этаже, прямо над первым, занятым ресторанчиком греческим в павильоне на Пратт-стрит в Гавани, которого, правда, в тот момент, когда я об этом пишу, увы, больше там нет, как нет уже и самих ресторанчиков, да и грозного военного корабля нет, чей нос тот бушприт увенчивает, точнее, увенчивал, поскольку вышеупомянутое судно убрано на неопределенный срок на давно необходимый, давно просроченный и умопомрачительно дорогой генеральный ремонт в сухом доке -- под цоканье языков развлекающихся прохожих (по поводу эффектной ссоры возлюбленных с размахиванием всего наличествующего грязного белья, я имею в виду, конечно же, вовсе не по поводу перемещения «Созвездия» в некое судоремонтное чистилище), включая Вашего Покорного, которому именно в тот момент тоже случилось проходить мимо и посему сочувственно увидеть и услышать их, или же парочку, не сильно от них отличающуюся, высказывающую все друг другу лицом к лицу, и которому в тот же самый момент или впоследствии пришло вдохновение вообразить (и т.д.).
Смущенная, опустошенная, отчаявшаяся и злая, со слезами на глазах Валери тотчас же развернулась спиной к своему дорогому, тупому от рождения подонку, которого она так любит, но именно в то мгновение презирает, и ринулась к ресторанному павильону на Лайт-стрит и к их крытой стоянке безо всякой конкретной цели в голове, если не считать пространства для того, чтобы перевести дух, и места для того, чтобы выплакаться. Будь Марк проклят, если он кинется догонять возлюбленную, незаменимую, невозможную, дорогую свою суку, но, в конечном итоге, он так и сделал -- типа того; в любом случае, он потрюхал в том же общем направлении, однако заставил себя помедлить -- совсем как Валери, хоть и, отчасти, наперекор ей -- и понаблюдать вполглаза за выступлением жонглеров, проходящим на центральной площадке променада, где обычно со своими развлечениями выступают уличные музыканты и исполнители. Хотя он так же хорошо, как и В (и ничуть не менее тревожась по этому поводу), осознавал, что выстрел из тяжелой артиллерии невозможно развыстрелить, и что он опасно, а может быть и смертельно ранил их связь, тем не менее, он с угрюмым восторгом фиксировал столь искусное преставление жонглеров: их всевозрастающее накопление сложностей и трудностей в темпе, ловко подогнанном к напряжению драматического эффекта без того, чтобы утомить внимание публики до степени сокращения сборов, а это такое же коварное предприятие, как и само жонглирование, -- и теперь уже не смог бы снова отыскать Валери в толпе зевак. Так, вон там у нас -- «Природная Компания»; ее она упоминала. А за нею -- киоски с едой; к этому времени она, наверное, проголодалась так же, как и он сам, но, видимо, аппетита тоже нет после такой разборки. А где-то за киосками или среди них -- общественные туалеты, в которые она могла бы удалиться, дабы прийти в себя (В умеет приходить в себя лучше М), а за ними -- пандус к парковке. Ключи от машины у нее есть? Наверное, в сумочке; в любом случае, запасные -- в магнитном держателе под скобой заднего бампера. Уедет ли она без него в отместку? В этом он сомневался, хотя, судя по виду, обиделась и разозлилась она сильнее, чем когда бы то ни было раньше; однако билетик парковки -- у него в бумажнике, что, конечно, вовсе не означает, что она не заплатит солидный штраф за потерянную квитанцию только для того, чтобы его тут бросить или, вероятнее всего, просто свалить отсюда, вообще о нем и не вспомнив. Вероятнее всего, тем не менее, что она просто яростно разрыдается на пассажирском сиденье «Вольво», бедненькая моя, а потом вывалит на него еще тонну непростительных, хоть и не вполне незаслуженных своих обвинений, когда он попробует помириться с нею, сукой.
Ладно, в «Природной Компании» ее не оказалось -- там среди блистательных жеод и барахла с лозунгом «Спасите Тропические Леса» его внимание приковали к себе такие освещенные часы с разверкой земного шара, которые показывали, в каких частях планеты сейчас светло, а какие -- во тьме (Восточное Побережье Америки вот в это самое мгновение надлежащим образом освещалось как середина дня; по Малой Азии скакали сумерки; к Камчатке и Полинезии подкрадывалась заря). А (на миг) задержало его отнюдь не это головокружительное напоминание о быстротечности времени и не всеобщее единство мира, но переизбыток континентальных береговых линий, по необходимости сильно стилизованных в таком крошечном масштабе, но все же весьма наглядно выраженных. Чесапикский залив, к примеру (180-с-лишним миль по прямой, однако свыше 9.600 миль вдоль полосы прибоя, включая дельты сорока основных рек и практически неисчислимые речонки и бухточки), на ней выглядел просто засечкой между Вашингтоном и Филадельфией, однако вполне отличался по очертаниям и месторасположению от залива Делавэр сразу над собой; даже полуостров Делмарва между ними, не больше рисинки, сохранил свою характерную форму песчаной блохи. Поблизости, в рамке, точно приглашая поразмышлять над контрастом, висел крупномасштабный мелкозернистый аэрофотоснимок Внутренней Гавани Балтимора, каждый пирс и каждое здание отчетливо видны с хорошим разрешением, даже более-не-существующее-в-тот-момент-когда-я-это-пишу «Созвездие». Можно было различить не только отдельные суденышки, кандюхающие по акватории или пришвартованные к причальным стенкам гавани, но также их обитателей и праздношатающихся на променаде -- как разноцветные песчинки.
Вместе с тем, нельзя было (раздумывал должным образом Марк, ища глазами выход к киоскам с едой и/или фигурку Валери в толпе... в желтой блузке, кажется? Да, он был почти уверен: на ней была такая как-ее-там желтенькая кофточка с этими финтифлюшками и либо белая юбка, либо белые кюлоты, одно из двух, но все равно видно ее нигде не было), даже при таком разрешении отличить мужчину от женщины, например, или черного от белого от азиата, не говоря уже о том, чтобы идентифицировать себя или Валери за разборками под бушпритом военного корабля, если им как раз случилось этим заниматься в момент съемки, а тем паче -- разглядеть финтифлюшки на всяких ее как-их-там и, боже упаси, отдельные прибамбасы на каждой финтифлюшке (и т.д.) -- не больше, чем на самой подробной карте Чесапика ожидать увидеть каждый морской желудь на каждой свае каждого пирса на каждой речонке (и т.д.): знаменитая вышеупомянутая Проблема Замеров Береговой Линии, в терминах которой длина береговой линии эстуария могла бы приниматься и за 96 миллионов миль с таким же успехом, как и за 9.600 (и т.д.). Что в совокупности и подвело его к, но пока не перевело через грань узнавания...
Желтой блузки? Да, вон там, у прилавка с польскими колбасками, но только без финтифлюшек и обтягивает краснорожую матрону, чьи курдюки ягодиц массивно втиснуты в розовые тренировочные шаровары из хлопка (хотя, как он, не сомневайтесь, напомнил себе, под всей этой [возможно, генетически обусловленной, а потому беззащитной] уродливостью может таиться поистине святая душа). В его романах нет Середины, сказала ему В! Никогда не отрывает глаз от пункта назначения, а не от того, как до него добраться! Уже прикидывает, сколько дать официанту на чай, не успеет она и закуски доесть! Нет большего доказательства нынешней обозленности Милого Дружочка Вал, чем то, что ее не сбили с пути ни «Природная Компания», как она сейчас отвлекла от цели даже его, ни закусочные прилавки (где обычно она бы запаслась провиантом для них обоих, дай ей бог здоровья, как для немедленного потребления, так и для последующего наслаждения уже в домашней обстановке), ни пешеходный мостик на стоянку, откуда в иных обстоятельствах она была абсолютно способна, как приклеенная, длительное время созерцать поток транспортных средств под ногами, скопления кучевых облаков над головой и обзорные лифты, летающие вверх-вниз по фасаду отеля «Хайатт-Ридженси», поблизости. Если только она в самом деле не удалилась в дамскую уборную (он позабыл определить местонахождение ватерклозетов: в этом отношении сделать все равно ничего было нельзя -- только тупо стоять рядом), то явно направилась прямиком к машине, что, в конце концов, сделал и он.
Валери нет. Ладно, она больше, чем он, способна забыть номера уровня и вертикали их парковочного места. Возможность того, что в своем нынешнем состоянии расстройства она в слезах мечется по всем пандусам, тоже не исключается. И сам сильно расстроенный, он поочередно поднялся и спустился на один уровень, отказался от поисков, как от занятия непродуктивного, присел на задний откидной борт «Вольво» на несколько минут, сложив на груди руки, а затем потащился обратно, faute de mieux (9), к дорожке/мостику/переходу/как-его-там. На его середине он остановился, безутешный, и просто остался стоять -- лицом к городской окраине, между прочим, но на самом деле не видя ничего дальше собственных страданий.
В коем давайте и рассмотрим его на протяжении хотя бы одного абзаца. Физически здоровый, умственно уравновешенный, хорошо образованный, (обычно) хорошо питающийся, уютно расквартированный и удобно одетый, занятый приносящим доход делом, не очень отталкивающей наружности белый англо-саксонского происхождения и протестантского вероисповедания американец среднего класса и мужского пола чуть за сорок, по крайней мере, временно пребывает в размолвке со своей сожительницей/подругой, занимающейся интеллигентным трудом и обладающей сходными с его преимуществами и приятной внешностью и высказавшей ему свое мнение: ему, оказывается, недостает таланта, чтобы достичь своей сокровенной цели в карьере, а дефицит этот -- одного поля с определенной его чертой характера вообще, которая и вызывает ее возражения. И гордость мистера Марка поэтому уязвлена, самоуважение пошатнулось, будущее самой тесной и самой личной связи в высшей степени неопределенно. И что с того? спросил себя он сам, не успели этого сделать мы. Мир состоит примерно из 4,7 зиллионов более насущных дел -- от спасения тропических лесов до поисков достаточного количества наличных денег в хаотичной пост-советской российской экономике, чтобы вернуть космонавтов этой финансово несостоятельной страны обратно на Землю. Не то чтобы любовь и разлука или верность и (потенциальная) отчужденность были недостаточно серьезны даже для влатанных в «Вольво» яппи, но честное слово... Какие реальные последствия может это за собой повлечь? Если бы это было художественным произведением (спросил себя пока не состоявшийся писатель), придуманной историей, почему кому-то должно быть до этого дело?
Так вот, с точки зрения Марка это не художественное произведение, хотя из стремления к профессиональной привычке он не мог не рассмотреть (возобновив тревожное возвращение к павильону на Лайт-стрит в поисках своей дражайшей проклятой Валери), как именно, в некотором смысле, сюжет должен завершиться. Примирением? На каких условиях? Натужным перемирием? Фактическим разводом? В каждом обозначенном случае -- что может быть интересного для читателя, предполагающего, что и персонажи, и ситуация -- вымышлены?
С нашей точки зрения, разумеется, они -- вымышлены, а поэтому вышеприведенные вопросы ставятся незамедлительно (в надлежащем рассказе они бы попросту никогда не возникли; не забывайте, что поднял их уязвленный в самое сердце Марк) и будут должным образом, хотя и не вполне незамедлительно, решены. Однако, даже их предполагаемо Серединно-озадаченный автор понимал -- повторно тщетно озирая киоски с продовольствием и в течение некоторого бесплодного времени отслеживая людской поток в дамскую комнату и обратно, воспользовавшись предварительно мужской, -- что здесь на карту поставлено больше, нежели взлеты и падения любви бэби-бумера, едва вступившего в средний возраст. Еще только «завтра» (в Вс, следующее за этой болезненной Сб) интерактивной э-фикции ЦПП посчастливится предоставить им термины «Уполномоченный По Продвижению Проектов» и «Уполномоченная По Расширению Проектов» для стенографирования характерологических различий, прорвавшихся под могучим бушпритом «Созвездия»; но уже здесь, на пешеходном мостике Марк ощущал, что недавний конфликт превосходит по объему любую органическую несовместимость Фреда с Ирмой или себя с Вал: конфликт этот -- между фундаментально противоположными взглядами на бесконечно сложную природу реальности и методами обращения с ней.
Валери тоже это чувствовала; она, в самом деле, уже пребывала в глубокой задумчивости о том же самом, когда почти в одно время с ним заметила, как он приближается к ней со второго уровня пунктов общественного питания, обнаружив ее за столиком у самых перил на открытой палубе, выходящей на променад. Отнюдь не мечась слепо в яростных рыданиях по эстакадам, не срываясь в одиночестве вдаль в «вольво» (у Вал, как мы помним, лучше, чем у Марка, получается сбрасывать со счетов их нечастые скандалы; он же склонен об этом забывать и проецировать ситуацию из собственных страданий), наша желтоблузая Уполномоченная, покачиваясь на стуле и водрузив ноги на ограждение балкона, доедала вафельный стаканчик замороженного шоколадного йогурта с шоколадной же крошкой, одновременно а). преподавая своему сукиному сыну-любовничку наглядный урок тем, что ни бегала от него, ни гонялась за ним; б). способствуя их встрече тем, что оставалась на месте, как учила ее мама в раннем детстве на тот случай, если она «потеряется», скажем, в универмаге или супермаркете, и в). утихомиривая свой разыгравшийся адреналин капелькой йогурта, поглядывая, вместе с тем, по сторонам, чтобы не пропустить друга М, и, в то же самое время, размышляя пока еще предварительным образом над его критическими замечаниями, адресованными ей, и отличиями, с ее точки зрения, знаменитых случайных «трансов» Сократа от трансов Будды и ее собственных. Общим они, трансы эти, имели самозабвение, постановку всеокружающей и всепроникающей занятости в режим ожидания ради чрезвычайного сосредоточения на чем-то. Однако Будда под деревом бо трансцендентально медитировал, не думая ни о чем в особенности, одновременно включая свое эго-«я» в космическое «Будда-я»; Сократ, впав в транс на агоре или будучи случайно найденным своими протеже стоящим, как столб, в каком-нибудь афинском переулке, напряженно размышлял, предположительно -- в отточенных логических терминах, о таких концепциях с большой буквы, как Знание, Реальность, Справедливость и Добродетель. Она же, нескончаемо соблазняемая... м-м... гипертекстуальностью повседневной жизни, с таким же успехом можем выразиться мы, в том виде, в каком она встречается у первого же бассейна с рыбками в Национальном Аквариуме, или в книге возле книги полкой выше от той, за которой она отправилась к библиотечному стеллажу, или на прилавке напротив прилавка в отделе, куда она заглянула на пути в другой отдел, к которому был устремлен ее вектор в универмаге чуть дальше по площади от супермаркета, к которому, собственно, она и нацеливалась, не столько медитировала или размышляла, сколько пленялась: ее развлекали и очаровывали соприкосновения, сложности, межскалярные резонансы и практически бесконечная многогранность мира, причем в то же самое время она зачастую умудрялась довольно эффективно, черт возьми, делать несколько вещей сразу.
«Чёрт,» произнес Марк, уперев руки в бока на палубе подле нее. «Распрочертовски чёрт побери.»
«И тебе того же,» последовал ответ невозмутимой подруги. «Высказавшись, продолжаем день или метать икру?»
«Икру!» только и выметал теперь-уже-больше-чем-раньше-разозленный М.
«Жалко.» Вал встряхнула (блестящими каштановыми) волосами и слизнула капельку с (вафельного) стаканчика. «Я-то думала, это ты у нас великий любитель двигаться дальше, а я -- вечный тормоз. Лизнешь?»
«Нет, спасибо. Есть разница между двигаться дальше и сбить и скрыться с места происшествия, Вал.»
«Обсудим эту разницу?» Больше вызов, чем сердечное приглашение к дискуссии.
«Нет, спасибо. Потому что то, что там произошло, -- не случайность.»
«Так давай обсудим это: его не-случайность.»
«Нет, большое спасибо,» пламя в нем уже выдохлось. «Потому что проклятого конца этому не будет. Поехали, к чертовой матери, домой.»
Однако, «Не спеши, парниша,» отпарировала мисс Валери, и хотя они действительно поехали, к чертовой матери, домой, в конце концов, всю дорогу они взаимно вентилировали этот вопрос, каждый, в свою очередь, обвиняя другого в том, что день испорчен, в дополнение к его или ее более существенным обидам. Весь вечер, к тому же, они пугающе не отступали от темы, удрученный Марк время от времени объявлял: «Все это сводится к...», а Валери с глазами на мокром месте была бы проклята, если б позволила ему срезать угол к этой сущности вопроса, по пути не повозив его хорошеньком носом в одном, другом и третьем. Изнуренный полусон, как можно дальше друг от друга, насколько позволяла их королевских габаритов постель. Затем сварливое измученное воскресенье, обе стороны к этому времени уже более опечалены и встревоженны, чем сердиты, каждая в терапевтических целях занимается своими отдельными делами до самого Счастливого Часа -- коим он не стал, но, по крайней мере, свел их корректно вместе, блюдя их традицию выпивать (один) бокал вина с кое-какой закуской, за которой они обменялись первыми пробными натянутыми извинениями, а затем -- извинениями менее натянутыми и менее пробными. За приготовлением ужина каждый сдержанно уступал друг другу какую-то долю истины во взаимном списке жалоб; по ходу самого ужина (со вторым, что нехарактерно, бокалом вина, сильно разбавленного содовой) -- долю уже менее сдержанную и более щедрую. После чего, в порядке передышки доброй воли от этой темы, М предложил В посмотреть эту штуку, упоминавшуюся когда-то раньше, касающуюся навигации по Всемирной Паутине. Она с радостью согласилась отвлечься; они запустили «Макинтош» Марка, срезали путь к домашней странице ЦПП c Э-пифаниями и э-рассказом об Уполномоченном По Продвижению Проектов Фреде и Уполномоченной По Расширению Проектов Ирме, рано бросили его ради примирительного секса (и т.д.) -- и вот они здесь.




Мм-хм. А здесь -- это, вообще-то, где?
Вообще-то это в разных комнатах их (совместно владеемого, совместно занимаемого) дома в Силвер-Спринг и сходным же образом -- в их чрезвычайно натянутой, но ничуть не прерванной связи. А еще точнее -- а). в случае Марка -- на их приятной, теперь уже темной боковой веранде, где -- поразмыслив упорно и эффективно над теми пятью или семью взаимосвязанными вопросами, приведенными выше (субботняя ссора, примирительный секс, Проблема Замеров Береговой Линии, аналогичный аспект повествования, отдельность «я» во всей паутине мира и т.д.), -- получив внезапный доступ к исполненной любви благодарности своей спутнице за их с нею незаменимую разность, он отвлекается от праздного ухода за рододендронами и спешит к ней с целью обнять и пылко подтвердить еще раз, что для него она не только незаменима, но и высоко ценима им, и что он намерен отныне смирять свою «давай-дальше-стность» таким количеством ее «погоди-давай-исследуем-все-ассоциации-стности», какое только позволит его природа. И б). в случае Валери -- в рабочем кабинете Марка, где -- поплавав несколько пленительного времени по Саргассовому морю виртуальной гипертекстуальности повседневной жизни (но ни на миг не пленяясь оным настолько, чтобы потерять из виду предмет их субботней ссоры), -- получив внезапный доступ к и т.д., она срывается с места перед марковым «Маком» и спешит к нему с соответствующим намерением. Физической точкой полупути между ними становится четвертая снизу ступенька лестницы, соединяющей первый этаж их дома (гостиная, столовая, кухня/комната для завтрака, уборная, передняя и задняя прихожие, боковая веранда, пристроенный гараж) со вторым (хозяйская спальня и ванная, отдельные рабочие кабинеты В и М с прихожей и ванной №2 между, библиотека-гостиная [с выходом из ХС] над гаражом) (в дополнение к этому в цоколе и таким образом иррелевантные для их предполагаемого рандеву: телевизионная/гостевая комната, мастерская, подсобка). Где они встретятся на самом деле -- вопрос совершенно отдельный, может быть даже -- терпящий отлагательство до тех пор, пока Рассказчик не подберет все болтающиеся концы. А именно:
Приятель Валери и Марка: Ну чё, как отпуск провели?
М: Клёво -- Испанию за десять дней.
В: Просто фантастика, мы так мало посмотрели. Самое первое утро, например, в Авиле -- Знаешь Авилу? Святая Тереза и все такое? -- мы жили в «Парадор Насьональ», сразу за стеной старого города. Ты же останавливался в испанских парадорах, правильно? Так вот, ладно, тот, что в Авиле, такой дворец пятнадцатого века, называется «Пьедрас Альбас» (потому что его из этого построили, белый камень из [и т.д., так и не уйдя в рассказе никуда от churros, съеденных за завтраком, в той мере, в какой гипертекстом за ними, для Валери, лежат вся испанская история, культура, география и все прочее, неотделимое от остальной Европы и всего мира. Марку пришлось фактически за шиворот выволакивать увлекшуюся, отчаянно брыкающуюся женщину из этого великолепного места, чтобы продолжить маршрут])...
Глубоколичностные отношения?
Еще раз спасибо и -- да, вы не ошиблись. Ибо что есть Валери, в конце концов, что есть Марк, что есть вы и что есть я -- короче говоря, что есть само «я», -- если не то, что было уместно названо «установленным центром повествовательного притяжения», который для того, чтобы функционировать в хаотически вливающемся потоке чувственных данных и не быть им смытым, непрерывно подмечает, игнорирует, ассоциирует, различает, классифицирует, оказывает предпочтения, строит предположения и избирательно помнит и забывает; который постоянно прокручивает пробные сценарии, рассказывает себе самому истории о том, кто он есть и что намерен делать, кто есть другие и что намерены делать они; который, в конечном итоге, и есть, если он вообще чем-либо является, эти самые непрерывно исправляемые, непрерывно редактируемые истории? Короче говоря, мы здесь имеем дело не просто с пустяковым или чисто академическим вопросом, друзья: нахождение, поддержание и вечное подстраивание от случая к случая уместного баланса между «Марком» в каждом из нас и «Валери» там же -- есть сама сущность личности нашего «я», нашего бытия в мире. Мы, следовательно, тепло надеемся, ЦПП & я (кликните на это & и увидите, что оно превращается в =, + гораздо больше о глубоколичностных отношениях), что эта парочка все между собой уладит, когда бы и где бы они ни объединились вновь.
Когда. В одном коротком абзаце отсюда, как выяснится, хотя с учетом бесконечной подразделямости времени, пространства и повествования (не говоря уже о Гипертекстуальности Повседневной Жизни), с таким же успехом это может произойти и в десяти романах впереди, и никогда. См. парадоксы Зенона о времени и движении; см. как проворный Ахилл вечно нагоняет черепаху; см. вот бежит Жучка...
Где. Отнюдь не в этом Mittelpunkt'e четвертой-снизу-ступеньки, как выясняется, но там, где эта их история и началась. Марк (неизбежно оставаясь собой, даже решившись стать более Валериобразным) уходит с веранды, минует столовую и поднимается по лестнице на верхнюю площадку к тому времени, как Валери (которая, решительно оставаясь собой, даже решив быть более Маркоподобной, вышла из рабочего кабинета Марка сначала в ванную № 2 что-то сделать со своими волосами или лицом прежде, чем поспешить в направлении веранды, затем зашла в их спальню накинуть на бельишко футболку по колено на тот случай, если в саду при свете уличного фонаря вдруг будет копаться соседская дама, потом вернулась в рабочий кабинет М выйти из Интернета, чтобы их счетчик доступа не тикал, пока они заканчивают мириться, что может занять некоторое счастливое время), заслышав, как он спешит к ней, снова поднимается из-за маркова «Макинтоша» встретить его владельца с распростертыми объятиями распростертыми объятиями.
Прямо в ее (блестящие) (каштановые) волосы он стонет: «Я так дьявольски тебя люблю!»
Прямо в его (правую) ключицу она бормочет: «Я больше.»
Вслед за этим они клянутся (и т.д.), и одно томительно перетекает в другое прямо здесь, на (берберском) (от стены к стене) ковре рабочего кабинета, пока тропические рыбки и морские коньки скринсэйвера успокаивающе побулькивают соответственно заложенной в них программе у них над головами.
Тут не гони коней, Марк. Тут не тормози, Вал. Ну вот так вот, парни; вот так вот... (так ЦПП [=я/вы/каждыйизвсехнас] воодушевляет их из-за гиперпространственных кулис, пока проворная Валери не задирает одну [длинную] [гибкую] [загоревшую до коричного оттенка] ногу и [левым] [большим] пальцем не тычет в главную кнопку «Мака» и






Джон Барт

Клик

Перевел М.Немцов

Иллюстрации: Иштван Баньяи

© «Atlantic Monthly», декабрь 1997


Speaking In Tongues
Лавка Языков

1. Богочеловеческий (англ.)
2. Труды, сочинения (фр.)
3. Что касается предлога «of» (англ.)
4. Или (англ.)
5. Стихотворение Альфреда Теннисона (1868).
6. Калина.
7. Ориол-Парк -- база балтиморской профессиональной бейсбольной команды «Иволги», открыт в 1992 г.
8. Джордж Герман Рут (1895-1948) -- легендарный американский бейсболист, родился в Балтиморе. Эдгар Аллан По (1809-1849) жил в Балтиморе с 1831 года, его могила находится в историческом центре города.
9. за неимением лучшего (фр.)