Солнце подбиралось к зениту. Становилось жарко. В округе было тихо,
лишь кузнечики в траве старались, стрекотали вовсю, да высоко в небе переливчато
и звонко пел жаворонок. Медведь шумно вздохнул и повалился на бок.
«Неплохо бы перебраться в тень. Или уйти к реке.»
Травник полез в мешок, вытащил оттуда пузатый овальный бочонок и выдернул
пробку.
— У меня с собой есть вода.
Зверь долго и жадно лакал, неуклюже ворочая лапой бочонок. На потемневших
дубовых клёпках засветлели глубокие царапины. Травник к воде не притронулся,
лишь подождал, пока медведь не напился, и спрятал бочонок обратно в котомку.
«А-ах... — зверь снова уселся на зелёный ковёр. — Что ж,
хорошо. Значит, с Волком ты уже знаком.»
— Знаком. И я...
«От мести к интересу через безразличие и страх, — не слушая
его, меж тем проговорил медведь. — Ах-р... утраченная вера... Ты рисковал,
спасая этих... кузнеца и этого словесника с шерстью на морде. Это самое
у вас и зовётся дружбой? Ах-р... занятно...»
— Не знаю, — Жуга пожал плечами и задумался. Потеребил подвески на
браслете. — Я, конечно, рисковал... Но они ведь рисковали больше!
«Никогда не мог в вас этого понять. Навыдумывали слов — дружба,
любовь... Ах-р!!! какая чепуха! Да ты, наверное, их и сам не понимаешь.
Все эти ваши «чувства»— только пыль, которую уносит ветер.»
— Может быть, ты прав, — ответил странник.
И помолчав, добавил:
— А может быть, и нет.
БАШНЯ ВЕТРОВ
Выстрела в спину не ожидает никто, и когда хрустальный шар в лавке
волшебника Веридиса взорвался с адским грохотом, помочь уже ничем было
нельзя. Растревоженные жители соседних домов высыпали на улицу. В окнах
особняка показалось пламя, кто-то побежал за водой. Наконец сломали дверь,
и в дальней комнате, уже охваченной огнем, отыскали двоих.
Ученик колдуна ещё дышал. Сам же волшебник был мертв. На лице его,
истерзанном осколками хрусталя, застыло удивление.
* * *
Хмурым зимним утром свинцовые волны Галленской бухты вспенили весла,
и в гавань вошёл корабль. То был драккар — развалистая низкобортная ладья
викингов. Нос корабля был чист, резная драконья голова — обычный талисман
морских разбойников в бою или дальнем походе, была снята. Корабль шёл торговать.
Часы на башне пробили полдень, когда груженая товаром ладья норвегов
вдруг вспыхнула синим пламенем, словно охапка соломы, и в считанные минуты
сгорела дотла прямо у причала, не успев даже толком ошвартоваться. Обугленный
её остов поглотила вода. Из мореходов не спасся почти никто.
Хрустальный шар это видел.
Днём позже разыгралась буря. Холодный ветер разметал забытый костёр
цыган-степняков, чья потрепанная кибитка притулилась у дороги, раздул тлеющие
угли и швырнул их под колеса. Минуту спустя огонь охватил повозку.
Хрустальный шар и это видел.
А вечером на городском рынке какой-то бродяга на спор ходил по углям.
Ближе к ночи вор срезал у него кошель.
И это хрустальный шар тоже видел.
* * *
Викинг Яльмар Эльдьяурсон — двести фунтов крепких мышц и косая сажень
в плечах — с грохотом поставил на стол пустую кружку и вытер губы рукавом.
— Эй, хозяин! — крикнул он. — Неси ещё!
Пиво принесли. Яльмар сгрёб рукою кружку и залпом отхлебнул чуть ли
не половину. Хозяин таверны почему-то не спешил уходить, хотя и стоял молча.
Норвег повернул голову.
— Чего тебе?
— Гони деньги, варяг, — толстяк нервно потеребил нож на поясе. — Ты
заплатил только за четыре пива.
Яльмар нахмурился. В другое время кабатчик мог бы нарваться на неприятности,
но не сейчас. Портовая крыса... Викинг покосился на груду пустых кружек,
сдвинутых на край стола, нашарил в кошеле какую-то монету и бросил её на
стол. Монета оказалась серебряной. Хозяин сгрёб её и удалился, что-то бурча
про себя. Яльмар хлебнул ещё, поморщился и хмурым взглядом обвел задымленное
помещение.
Миновал полдень. Впрочем, догадаться об этом смог бы далеко не каждый
— маленькое, затянутое бычьим пузырем оконце почти не пропускало серый
свет зимнего дня; лишь колокол на башне с часами возвестил о его наступлении
двенадцатью гулкими ударами, да и те потонули в грохоте прибоя — на море
сегодня было неспокойно.
Три фонаря под потолком еле разгоняли мрак по углам. Четвертый не горел.
Было холодно. Натужный треск поленьев навевал входящему мысли о тепле и
уюте, но один лишь взгляд на камин пускал их по ветру — плясавший там робкий
огонек, казалось, сам себя не мог согреть. Таверна в Галленском порту —
ободранная двухэтажная домина с огромным красным флюгером вместо вывески
в этот неурочный час отнюдь не страдала от наплыва посетителей. Она и вовсе
пустовала бы, не появись этим утром на рейде два торговых когга с юга.
К вечеру полутёмное, заставленное низкими липкими столами помещение заполняли
все, кому не лень — матросы, рыбаки, торговцы, портовые пьяницы, игроки,
наёмники и жулики всех мастей — двери были открыты для всех и каждого,
— но сейчас лишь дюжина матросов заявилась промочить глотки. Ближе к огню
шла игра — там бросали кости, спорили и безбожно ругались. Четверо местных
рыбаков за столиком в углу обсуждали какие-то свои дела. Изредка кто-нибудь
косился на викинга и тут же поспешно отводил взгляд: Яльмар опрокидывал
кружку за кружкой, молча напиваясь в угрюмом одиночестве, и в компании,
похоже, не нуждался.
Дверь скрипнула, отворяясь, и с шумом захлопнулась. В таверне заоглядывались.
Вошедший не был моряком. Не был он и горожанином — худой, нескладный
парень лет двадцати, безусый и безбородый; он вошёл, неуверенно озираясь,
и, завидев камин, направился к нему.
Погода, похоже, и не думала исправляться. И обувь и одежда у странника
промокли насквозь. Спутанные рыжие волосы свисали липкими сосульками. Шляпы
он не носил; старый нагольный тулуп, холщовая рубашка, штаны да пара башмаков
составляли всё его имущество. Он постоял у огня, грея озябшие руки, затем
стянул набухший водою полушубок и уселся на скамейку поближе к очагу с
явным намерением обсушиться.
Хозяин таверны смерил незнакомца презрительным взглядом — беднота!
— и вразвалочку подошел к нему.
— Чего надо? — с кривой ухмылкой спросил он, уперев кулаки в стол.
Пришелец медленно повернул голову. Взгляд его пронзительно-синих глаз
был холоден и равнодушен.
— А что предложишь? — в тон вопросу прозвучал ответ.
Кабатчик плюнул в огонь.
— Рыба, пунш, солонина и пиво. Если не нравится — можешь убираться
ко всем чертям. Если есть, чем платить, — сиди. Ну?
— Рыбу, — помедлив, сказал тот. — И хлеба.
— Две менки.
Парень разжал ладонь. Две мелкие монетки легли на неровные доски столешницы.
Хозяин сгрёб их волосатой рукой и замешкался на миг, взглядом зацепив диковинный
браслет у того на запястье — вещица была грубоватой работы, но чёрный камень,
оправленный в тусклый зеленоватый металл, невольно завораживал глаз затейливой
игрою красных сполохов. Ничего не сказав, кабатчик угрюмо кивнул и скрылся
за кухонной занавеской, где шкворчало и шипело, и откуда в таверну ползли
облака маслянистого чада. Вскоре он вернулся, неся обгрызенную деревянную
миску с золотистым рыбьим боком и сухую лепёшку.
— На.
Парень кивнул и, отломив от лепёшки изрядный кусок, принялся за еду.
— Хей, приятель!
Странник повернулся на голос. Два матроса, уже изрядно поднабравшиеся,
устраивались на скамье напротив.
— Ты откуда такой рыжий? Нездешний, да?
Тот молча проглотил кусок и отломил другой. Приятели переглянулись.
— Хей, тебя не учили здороваться?
Парень поднял взгляд.
— А тебя?
За соседним столом послышались смешки. Один из матросов — тот, что
пониже, — побагровел и сжал кулаки.
— Ну, ты...
— Погоди! — осадил его второй — долговязый малый с серьгой в левом
ухе и синеватой наколкой на левой руке. Ощерился щербатой ухмылкой и вынул
из кармана игральный роговой стаканчик. Подбросил на ладони кости.
— Сыграем, рыжий?
Тот покачал головой.
— Я не играю.
— Что ж так? Не умеешь?
— Не хочу.
— Ну, один-то разок можно. Уважь старика, — он выложил на стол монетку.
— По маленькой, а?
— У меня нет денег.
— Нну-у? — физиономия моряка вытянулась в притворном изумлении. Вокруг
снова заусмехались — теперь уже вся таверна с интересом ожидала, чем всё
это кончится. — Нет денег, говоришь? Ай-яй-яй... А ты браслет свой поставь!
С камушком который...
Парнишка вздрогнул и снова помотал головой:
— Нет.
— Да брось ты ломаться! — разгоряченный выпивкой моряк всё больше раздражался.
Кости брякнули в стаканчике раз, другой, и выкатились на стол. Все невольно
подались вперед. — Ого! — радостно вскричал долговязый. — Парень, да тебе
везет: гляди — пять и четыре! Готов спорить, что ты выбросишь больше...
A может, хочешь первым бросать? так давай. Держи.
— Я же сказал — я не играю.
— А я говорю: будем играть! — Кулак моряка обрушился на стол. Хлеб
и рыба полетели на пол. — Тряси!!!
Повисла гнетущая тишина. Странник посмотрел в налитые кровью глаза
моряка, вытер руки о рубаху и молча взял стаканчик. Также молча сгрёб в
него кости, встряхнул и выбросил их на стол.
Все замерли, ошеломлённые результатом. Приятели переглянулись — разметка
исчезла! Все шесть граней каждого кубика были девственно чисты, словно
только что вышли из-под ножа костореза. Народ задвигался, медленно расступаясь.
Кто-то присвистнул.
— Ах вот ты как... — Он заглянул в стаканчик и даже потряс его для
проверки. — Схитрил, стало быть. Ну, этим нас не удивишь. Отдавай кости!
Тот пожал плечами и кивнул на стол:
— Забирай.
Верзила потянулся к ним и вскрикнул, отшатнувшись: кости вспыхнули
ярким пламенем, а через мгновение занялся и стакан. Теперь уже все матросы
вскочили, бранясь и опрокидывая лавки. Заблестели ножи.
— А вот это ты, парень, зря, — ухмыльнулся моряк с серьгой. — С колдунами
мы знаешь чего делаем? А ну, ребята, бей его! — Он повернулся, успев уловить
краем глаза какое-то движение, и рухнул на пол, сбитый с ног ударом кулака.
В воздухе мелькнул тяжёлый боевой топор и с грохотом обрушился на стол.
Кости полетели на пол, дымя и разбрасывая искры, щербатая доска столешницы
треснула вдоль по всей длине. Вмиг протрезвевшая толпа шарахнулась назад.
Викинг медленно огляделся по сторонам в наступившей тишине. Глаза его
горели холодным бешенством.
— Собаки! — рявкнул он. — Отродье Ётунов! Вы только и можете, что кидаться
всем скопом на одного! — Он плюнул презрительно и выхватил из-за голенища
нож. — Ну, подходите, раз такие храбрые. Ха! Клянусь Одином, мне даже не
понадобится мой топор, чтобы вас проучить! Ну?!
Долговязый поднялся, сплевывая кровь и выбитые зубы.
— Мы ещё встретимся, чертов колдун! — мрачно пообещал он и вышел из
таверны, хлопнув дверью. Двое его дружков переглянулись и поспешно направились
следом. Толпа, ворча и огрызаясь, медленно расползалась по углам.
— Вот так-то лучше... — Норвег ухмыльнулся, коротким движением выдернул
топор и сунул его за пояс. Посмотрел на рыжего паренька — тот всё ещё стоял
у стены, сжимая в руке нож. Яльмар огляделся, пододвинул к столу скамейку
и сел.
— Хозяин! Пива! — крикнул он и, подумав, добавил: — Кувшин!
* * *
— Можешь звать меня Яльмаром, — объявил викинг своему новому знакомому,
разливая пиво по кружкам. — Яльмар Эльдьяурсон, хотя это и слишком длинно.
Друзья зовут меня Олав, враги — Олав Страшный. Выбирай что хочешь, мне
всё равно, — он глотнул из кружки, громко рыгнул и поморщился. — Что скажешь
о себе?
Паренёк помолчал, прошёлся пятернёй по волосам, молча разглядывая своего
собеседника.
Викингу было лет тридцать. Сам по себе высокий и плечистый, он казался
ещё шире, одетый в потёртые кожаные штаны и чёрную мохнатую куртку. Руки
бугрились мускулами. Длинные светлые волосы схватывал ремешок. Густая щетина
грозила в скором времени стать бородой. На его загорелом, обветренном лице
поблескивали голубые глаза.
— Зови меня Жуга, — наконец сказал паренёк.
— Жуга?
— Да.
— Гм... — Яльмар заглянул в свою кружку и потянулся за кувшином. —
Откуда ты?
— Издалека. С Хоратских гор.
— Никогда о таких не слышал... Что ты здесь делаешь?
Тот пожал плечами.
— То же, что и все, — он поднял взгляд на викинга. — Зачем ты полез
в драку?
Норвег скривился.
— Полез и полез... Ненавижу, когда вдесятером бьют одного. А что, хочешь
сказать, сам бы отбился?
Тот пожал плечами.
— Двое всегда дерутся хуже одного.
— Ишь ты! — Яльмар невесело усмехнулся. — Ну-ну... А вот скажи-ка лучше
— кости ведь там не сами собой загорелись, верно?
Жуга кивнул:
— Верно мыслишь.
Викинг задумчиво повертел кружку в руках.
— Ворлок, стало быть... — пробормотал он.
Некоторое время оба молча пили. Наконец кувшин опустел.
— Позавчера я привел сюда свой драккар, — с горечью в голосе говорил
Яльмар, — а он сгорел! Слышишь, ты, рыжий? Они все выбрали меня своим ярлом,
я привел их сюда, привел торговать, а он сгорел, как охапка соломы, как
эти твои дурацкие кости... Один и Фрея! — взревел он. — Я едва успел сойти
на причал! Они все пошли ко дну — Тор, Смирре, Эрик! Ниссе! Херлуф! все
двенадцать! Кто я теперь? Ярл без дружины... Что скажут после обо мне?
Ярль... Эльдьяр... — Он помотал головой и вздохнул. Поднял взгляд. — Слушай,
парень, а ведь ты просто должен мне помочь. Здесь не обошлось без колдовства.
Где ты живёшь?
Жуга пожал плечами.
— Нигде, стало быть... — Викинг встал, подобрал с лавки свой плащ и
нахлобучил на голову рогатый чёрный шлем. — Я заплатил за комнату на неделю
вперед, здесь, недалеко, — сказал он. — Если негде ночевать, можешь пока
пожить со мной. Так как? Согласен?
Жуга помолчал, прежде чем ответить.
— С чего ты взял, что я смогу тебе помочь? — спросил он.
— Даже если — нет, что с того? Хуже уже не будет, — буркнул тот и направился
к двери, чуть не столкнувшись по пути с кабатчиком. — Чего тебе?
— Э-ээ, а как же... пиво... — начал было тот, и тут же умолк под его
яростным взглядом.
— Пошли, Жуга, — Яльмар мотнул головой.
Тот подобрал свой полушубок и нагнал викинга уже на улице.
— Чего он хотел?
— Наверное, хотел сказать, что он остался нам должен, а вообще-то,
мне плевать. Нам туда.
Две фигуры свернули в проулок и растворились в дымке моросящего дождя.
* * *
— Чего хромаешь?
— А?
— Чего хромаешь, говорю?
Жуга пожал плечами:
— Так... нога.
— Гм! — хмыкнул Яльмар. — Это ничего. Это не горе, если болит нога;
лишь бы руки были целы, да глаза видели... Так. Кажется здесь...
Кутаясь в плащ и слегка пошатываясь, викинг долго плутал в лабиринте
узких галленских улочек. Жуга шёл следом, рукой прикрывая лицо от стылого
секущего ветра. Он был здесь впервые, а вскоре выяснилось, что и Яльмар
тоже неважно ориентируется — приятели подолгу застревали на перекрестках,
пока норвег вспоминал, куда сворачивать, а дважды вообще пришлось возвращаться
обратно.
Быстро темнело. По серому небу неслись грязные клочья штормовых облаков.
Город опустел, прохожих было мало, а те, что попадались навстречу, спешили
перейти на другую сторону улицы.
Постоянный уклон в сторону моря не давал сбиться с пути, но планировка
города была самой бестолковой. Проще сказать — её не было вообще. Узкие
грязные улочки петляли, пересекались под самыми немыслимыми углами, соединялись
темными дырами подворотен и нередко оканчивались тупиками. Грязь под ногами
сменялась дощатыми тротуарами, бревенчатым настилом, а то и булыжной мостовой.
Невзрачные окраинные домики вскоре сменились двухэтажными, крытыми черепицей
строениями, каменными и деревянными, правда, безо всякой штукатурки — из-за
сырости та постоянно обваливалась. Тут и там скрипели, болтаясь на ветру,
разные вывески — щит у оружейника, остроносый сапог над лавкой башмачника,
игла над портняжной мастерской. Как и следовало ожидать, надписи здесь
были не в чести.
Наконец приятели вышли, куда хотели. То был постоялый двор с тремя
подковами на вывеске — Яльмар обосновался чуть ли не в самом центре города.
Здесь же и столовался: стоимость харчей входила в общую плату. Мокрые и
замёрзшие, Яльмар и Жуга ввалились в корчму, облюбовали стол у камина и
спросили у хозяина жареного мяса и чего-нибудь выпить. Пиво оказалось куда
лучше, нежели в порту — и гуще, и крепче (и дешевле!), но посетителей уже
не было — с приходом ночи ворота закрывались. Друзья быстро разделались
с ужином и, запалив свечу, поднялись по лестнице в свою комнату. Та оказалась
чистой и просторной. Дверь запиралась изнутри. Крыша не протекала.
— Чего ж ты сидел-то в порту, если здесь и стол и крыша?
— Дурак, — горько усмехнулся тот, — там же море... Ты где спать будешь,
с краю или у стены?
Он задвинул засов, поставил свечу на стол и развернул одеяла. Кровать
в комнате была одна, неширокая, зато прочная — с некоторым неудобством
можно было разместиться вдвоём.
Жуга растворил окно и выглянул наружу.
Город накрыла туманная шаль зимнего дождя — холодный ветер с моря нес
брызги воды и мелкую снежную крупу. Мерцал сквозь тучи мутный, прищуренный
глаз луны. Фонари не горели. Тут и там сугробился ноздреватый городской
снег — мокрый, серый, изъеденный морской солью — прямо не снег, а насмешка
какая-то. Жирно блестели булыжники мостовой. Было холодно и сыро.
Варяг передёрнул плечом.
— Закрой. Дует.
Неожиданно снаружи донесся шорох. Крупная серая тень метнулась через
дорогу, колючей зеленью блеснули глаза. Собака! Завыла, зашлась хриплым
лаем, да так злобно и громко, что Жуга невольно вздрогнул и отшатнулся.
— Тьфу, пропасть...
— Что там? — Яльмар подошел посмотреть. — Это что за псина? Твоя, что
ль?
— Впервые вижу.
Приблудный пёс никак не хотел униматься. Яльмар нахмурился.
— Ишь, как завывает! Фенрир да и только. Не к добру это. Чем бы его...
Он огляделся и поднял увесистый трехногий табурет.
— Ну-ка, рыжий, отойди.
— Постой... Слышишь?
Викинг замер. Мотнул головою: чего, мол?
— Ш-шш...
За стеной прошелестели чьи-то шаги. Соседнее справа окно распахнулось
со стуком, отрывисто щелкнула тетива, и толстая арбалетная стрела враз
перебила псу хребет. Вой оборвался, перешел в жуткий смертный скулеж и
смолк, лишь когти в агонии скребли по мостовой.
Окно захлопнулось.
— Ого... — только и смог сказать викинг, икнул и почесал в затылке.
Жуга промолчал.
* * *
Всю ночь норвег ворочался, брыкался, ругался на нескольких языках,
звал кого-то по имени, а в промежутках между этим оглушительно храпел.
Вдобавок, оба совместными усилиями чуть не порвали одеяло в тщетной попытке
поделить его пополам. Жуга в итоге встал ни свет ни заря, вздохнул и поплелся
умываться.
Яльмар продрых до полудня.
— Один! — охнул он, проснувшись, и схватился за голову. — До чего ж
хреново-то... Где это мы вчера так набрались?
— Не мы, а ты, — хмуро поправил его Жуга. — А вообще-то — в порту.
— В порту? А, верно... — Яльмар сел и поморщился. Посмотрел в окно:
«Гляди-ка, уже светло!»— встал, зевая, натянул свою чёрную, мехом наружу
сшитую куртку, перепоясался и сунул за ремень топор.
Поразмыслив, решили сперва перекусить.
Постоялый двор давно уже проснулся. Входили-выходили люди. Лаская слух,
звенели пивные кружки. Снаружи доносился обычный городской шум — скрипели
повозки, цокали копыта, зазывали покупателей уличные торговцы. Слышались
мерные удары кузнечного молота: известное дело: кузня на постоялом дворе
— первая вещь после винного погреба.
— С чего начнем-то, ворлок?
Жуга пожал плечами:
— Посмотрим... Деньги у тебя ещё остались?
Кошель викинга заметно отощал. С неудовольствием отметив сие прискорбное
обстоятельство, приятели разменяли серебряный талер и заказали чего подешевле
— жареной рыбы, гороху с салом, хлеба и большой кувшин пива.
— Ну, выкладывай, — викинг покончил с рыбой, вытер руки краем плаща
и налил себе пива. — Зачем тебе деньги?
Жуга ответил не сразу. Медленным взглядом обвел тесное задымленное
помещение. На постоялом дворе было людно.
— Провожатому платить.
Викинг поперхнулся.
— Какому ещё провожатому? — подозрительно спросил он.
— Я так смекаю, Яльмар: раз мы с тобой города не знаем, надо сыскать
кого-то из местных нам в помощь.
— А чего нам по городу-то шляться?
Жуга посмотрел на него как-то странно.
— Но не в море же нам плыть!
— Почему бы нет?
— В чем? В твоём колпаке?!
Викинг задумчиво покосился на свой рогатый шлем и покраснел.
— Ну хорошо, — угрюмо заявил он. — А ты-то что предлагаешь?
— Любой горожанин расскажет в сто раз больше, чем мы узнаем сами. А
твоя ладья... чего с нее взять? — она же сгорела и утонула, ведь так?
— Так, — Яльмар угрюмо сжал кулаки и оглянулся. — Ладно. Убедил. Чего
делать-то? Есть у тебя кто на примете?
Тот пожал плечами.
— Может и есть... Обернись.
Яльмар глянул через правое плечо, через левое, развернулся всем телом
и с озадаченными видом уставился на Жугу.
— Этот?!
Жуга отхлебнул пива и кивнул.
— Этот.
* * *
Он сидел за столом в одиночестве, жадно вгрызаясь в большую пресную
лепёшку — худой голенастый мальчишка лет пятнадцати, одетый в чёрное и
зелёное. За спиной пустым мешком свисал серый клобук капюшона. Изрытое
оспинами лицо, острый нос, короткие, мышиного цвета волосы — сразу и не
приметишь такого, да и место себе он выбрал укромное — в темном углу за
камином. Настороженный взгляд черных глаз придавал его лицу какое-то загнанное,
почти злобное выражение, напоминающее крысиную мордочку. Лепёшка в его
руках быстро уменьшалась.
Яльмар хмыкнул и почесал в затылке, сдвинув шелом на глаза. Нахмурился.
— Зашиби меня Мьёльнир, если я хоть что-то понимаю... На кой нам сдался
этот сосунок?!
Жуга криво усмехнулся.
— А ты приглядись получше. Вчерашнего пса помнишь? Сдается мне, именно
этот «сосунок»сшиб его одной стрелой прямо у нас на глазах.
Викинг как бы невзначай обернулся ещё раз и теперь углядел на коленях
у рябого паренька полированное ложе взведенного арбалета.
— Ты когда-нибудь стрелял из такой штуки? — невозмутимо продолжил Жуга,
когда викинг повернулся обратно.
Яльмар фыркнул:
— Ещё чего! На что он мне? — оружие трусов... Мне и топора хватает
— ковали его, конечно, не Дурин и не Двалин, но сталь добрая.
— Ага. То-то ты вчера табуретками бросался... Даже я ту псину плохо
видел — а я в темноте нитку в иголку вдену, глазом не моргну. А трусость
тут ни при чем — это тебе в драке некого бояться, а у парня другой возможности
выстоять нет. Да и кто знает город лучше мальчишки? В общем, со всех сторон
подходит.
— Пожалуй, что и так... — с некоторым сомнением в голосе согласился
Яльмар, вставая и поправляя топор. — Да и денег он вряд ли много запросит.
А на худой конец прихлопнем его, если что... Ладно. Согласен. Пошли.
— Погоди, — сказал Жуга и тоже встал. — Дай-ка лучше я с ним поговорю,
а то ещё выстрелит с перепугу, тебя увидевши...
Викинг недоумённо посмотрел Жуге вослед и оглядел себя со всех сторон.
* * *
— День добрый.
Парнишка молча смерил подошедшего хмурым взглядом, прожевал и отхлебнул
из кружки. Вопреки ожиданиям, хвататься за арбалет он не спешил. Жуга уселся
на скамейку напротив, мельком заглянув на дно кружки, и подивился про себя
— паренёк пил молоко!
— Чего надо?
Услышав ломкий мальчишеский голос с отчетливым местным говором, Жуга
окончательно уверился, что сделал правильный выбор.
— Меня Жуга зовут, — назвался он. — Разговор к тебе есть. Ты город
хорошо знаешь?
— А зачем тебе?
— Вызнать нам с другом надо кое-что про дела про здешние. И провожатого
мы ищем... Можешь нам помочь? Не задаром, конечно.
Паренёк помолчал. Покосился на Яльмара.
— Это, что ли, друг твой?
— Угу. Так что скажешь?
Тот нахмурился, сосредоточенно о чем-то размышляя. Поднял взгляд.
— Скажи сперва, что за дело замыслили.
Жуга невольно усмехнулся: парнишка оказался на удивление хитер — мимоходом
вызнал о двух приятелях кучу всякой всячины, ни слова не сказав о себе.
Да, такому палец в рот не клади.
Рука под браслетом зудела и чесалась. Жуга нахмурился. Какое-то тревожное
чувство на миг овладело им. Что-то здесь было не так. Он ещё раз оглядел
мальчишку — тот не выдержал и потупил взор.
— Сколько тебе лет? — вместо ответа спросил Жуга.
— Тринадцать.
Может, эта его манера говорить? Фразы резкие, отрывистые, нo без вызова.
Какие-то... нарочито громкие, что ли? Не настоящие. Словно... словно...
Чёрт, да ведь он голос коверкает!
Жуга придвинулся ближе.
— Что у тебя с голосом? — тихо спросил он.
Паренёк насупился.
— Ничего, — буркнул он, отводя глаза. — С чего ты взял?
— Ладно, не кипятись. От тебя всего-то и требуется — город нам показать.
Справишься?
Паренёк не ответил.
— Как тебя звать?
— Зерги, — поколебавшись, сказал тот.
Жуга удивленно поднял бровь:
— Это имя?
Паренёк пожал плечами:
— Зови меня так.
Жуга снова смерил мальца взглядом и хмыкнул. Так, так... одна рука
под столом, арбалет на коленях... Стрела наверняка нацелена ему в живот.
Еж. Маленький такой ежик — с какой стороны ни подойди, кругом одни иголки.
Некоторое время собеседники молчали, глядя друг на друга, затем паренёк
вздохнул и отложил арбалет.
— Я согласен, — объявил он.
— Хорошо, — кивнул Жуга. — Сколько ты просишь?
— О цене как-нибудь договоримся... Так что вы замыслили?
Подозвали Яльмара, а тот в двух словах поведал о своей беде. Зерги
нахмурился.
— Значит, это у тебя ладья сгорела, — пробормотал он и покачал головой.
— Нарвался, стало быть...
— Ты меня не учи, сопляк! — огрызнулся Яльмар, поправляя топор. — От
горшка два вершка, а туда же — поучает!
— Чего развоевался? — хмуро сказал Жуга. — Сам-то, небось, в его годы
уже в море не раз бывал.
— Так то — я! Я — это совсем другое дело!
— Оно и видно... — кивнул Жуга.
— Чего видно?!
В споре оба как-то забыли, с чего всё началось. Зерги сидел, задумчиво
переводя взгляд с одного на другого, затем вдруг сказал со вздохом:
— Не выйдет у вас ничего.
Приятели слегка опешили.
— Ну, это мы ещё посмотрим! — в голос ответили оба, и переглянулись.
— Ладно, — викинг медленно остывал. — Хватит болтать. Скажи лучше,
что возьмешь за работу?
Паренёк поднял взгляд.
— Разориться боишься? — усмехнулся он.
— И всё таки, сколько? — спросил Жуга, опережая Яльмара, который уже
снова наливался кровью.
— Нисколько, — Зерги встал, оглядел себя и поправил куртку. Поднял
арбалет.
— Идемте.
— Куда? — спросил Яльмар.
— Пока что — в порт, а там видно будет.
Викинг посмотрел ему вслед, снял шлем и озадаченно поскрёб в затылке.
— Зашиби меня Мьёльнир, если я что-нибудь понимаю! — второй раз за
вечер произнес он.
Жуга, уже шагнувший было к двери, обернулся.
— Всё спросить забываю... Кто он, этот Мьёльнир?
— Не кто, а что... — буркнул Яльмар. — Молот боевой у Тора.
— А Тор, он что, бог?
— А то кто же!
— Тогда поминай его пореже, что ли, а то ведь и впрямь зашибёт.
— Это ещё как сказать! — викинг водрузил шлем на место и расплылся
в улыбке.
* * *
Перед уходом Яльмар задержался на минутку, подозвал хозяина и раскошелился
на каравай хлеба и большой круг копчёной колбасы.
— Никогда не знаешь, где заночуешь, а спать с пустым брюхом — последнее
дело, — вслух рассуждал он, запихивая снедь в сумку. Повернулся к Жуге.
— Есть у тебя какая ни то фляга? Нет? Жаль... Ладно, обойдемся без пива.
День распогодился. Потеплело. От вчерашнего шторма не осталось и следа.
В просветах облаков то и дело проглядывало солнце. От воды поднимался легкий
туман. Ближе к морю неясным силуэтом темнела высокая колонна маяка.
— Ну и где он, твой провожатый? — недовольно спросил Яльмар, оглядываясь
по сторонам. — Смылся?
— Вон он, — указал Жуга. В дальнем конце улицы мелькнула худая, обтянутая
зеленым сукном спина и скрылась за поворотом. Обгоняя прохожих, приятели
поспешили ему вослед, свернули раз, другой, и вскоре впереди завиднелись
верхушки мачт. Жуга вспомнил мимоходом, как вчера на пару с Яльмаром искал
постоялый двор, и невольно усмехнулся. Похоже, Зерги и впрямь знал город,
как свои пять пальцев. Шёл он быстро, упругой легкой походкой, то и дело
оглядывался на двоих товарищей, но шага не замедлял. Прохожие косились
на них с плохо скрываемым любопытством — троица и впрямь выглядела странновато:
здоровенный норвег с топором и в рогатом шлеме, худой угловатый парень
с густой копной рыжих волос, и мальчишка со взведенным арбалетом, шедший
впереди.
Потные и запыхавшиеся, приятели прошли мимо большого рыбного рынка
и догнали мальца, лишь когда тот добрался до причалов и остановился, поджидая
обоих.
— Здоров ты бегать, — усмехнулся Жуга.
— Я всегда так хожу, — коротко бросил тот, не оборачиваясь. — А что?
помедленней надо?
— Неплохо бы...
Некоторое время все молчали. Зерги стоял, поглаживая пальцем натянутую
струну тетивы и глядя на море. Холодный бриз шевелил его прямые серые волосы.
— Зачем мы здесь? — Яльмар огляделся окрест.
Зерги повернул голову:
— Где был твой корабль?
Викинг вытянул руку, указывая на старый, далеко выдающийся в гавань
причал, и Зерги без промедления направился туда.
Гибель драккара ещё не стерлась из памяти моряков. Швартоваться тут
опасались. Рыбакам здесь тоже делать было нечего, и причал стоял пустой
и заброшенный. Зерги прошёлся туда-обратно, присел и поскрёб ногтем обугленные
доски. Отложил в сторону арбалет, поднатужился и оторвал одну. Перевернул
и хмыкнул. Жуга стоял рядом, задумчиво потирая подбородок.
— Что там? — спросил викинг, подходя ближе.
— Ты видел, как всё это началось? — спросил Зерги вместо ответа.
— Лучше б я этого не видел, — хмуро буркнул тот. — Всё вспыхнуло. Сразу.
Сам ведь видишь — даже на причале доски занялись.
— Это-то и странно, — кивнул Зерги.
— Почему странно?
— Причал всегда в воде, — ответил за него Жуга. Он прошёлся рукой по
волосам, присел и коротким движением оторвал ещё одну доску. — Видишь?
— он перевернул её и показал Яльмару. — Обгорела со всех сторон. Это ж
какой жар должен быть, чтобы сырое дерево так заполыхало?
Викинг поскрёб в затылке, наклонился и, помогая себе топором, оторвал
доску и на свою долю. Повертел её в руках. Хмыкнул.
— Ну, сильный огонь, — согласился он, — хотя видал я вещи и пострашнее.
Вся-то ведь она не сгорела.
— То-то и странно! при таком-то при огне!
Зерги посмотрел на Жугу с интересом. Повернулся к Яльмару.
— А как причал тушили?
— Причал-то? — норвег наморщил лоб, припоминая. — Что-то не упомню...
Вроде и не тушили никак. Как драккар затонул, так само всё и погасло.
— Сразу? — последовал быстрый вопрос.
— Сразу, — кивнул тот.
Зерги и Жуга переглянулись. Яльмар стоял, переводя взгляд с одного
на другого. На лице его медленно отразилось понимание.
— Зашиби меня Мьёльнир! — кулаки его сжались. — Так значит, я был прав
— это всё таки колдовство... Клянусь Одином, месть моя будет страшна!
И викинг в ярости топнул ногой.
Послышался треск. Доски настила подломились, и приятели ахнуть не успели,
как Яльмар пробил перекрытие и с шумом бухнулся в воду, подняв фонтан брызг.
Через миг викинг всплыл и забултыхался, пытаясь уцепиться за опору причала.
Сваи были скользкие, обледенелые, и сделать это ему не удалось при всем
старании. Тяжелая куртка, сапоги и, особенно — топор, тянули на дно. Яльмар
фыркал и ругался.
Зерги остался стоять в полной растерянности. Впервые за весь день маска
равнодушия слетела с его лица. Жуга укоризненно покачал головой, опасливо
приблизился к широкому пролому и принялся разматывать кушак.
— Ну вот, говорил же я ему — не бранись понапрасну... — проворчал он,
опустился на колени и сунул голову в дыру. — Эй, Яльмар! Где ты там? Держи!
Некоторое время викинг безуспешно пытался поймать рукой свисающий сверху
конец кушака.
— Бросай топор! — крикнул Зерги.
— Ещё чего! — с шумом и плеском возмутились внизу. — Я лучше утону!
— Да не в воду! — поморщился мальчишка. — Сюда бросай!
Подброшенный мощной рукою, топор взлетел в воздух и со стуком упал
на причал, а ещё через миг Яльмар уже схватился за верёвку: в подобные
моменты варяг соображал на удивление быстро.
— Тяни! — скомандовал Жуга. Зерги ухватился за него обеими руками и
напрягся. Помощь от него была не ахти какая, и Жуга изрядно повозился,
прежде чем втащил норвега обратно на причал. Яльмар трясся и лязгал зубами.
От промокшей его одежды валил пар. Меховая куртка быстро смерзалась — мех
торчал во все стороны колючими ежастыми льдинками.
— Что, замёрз? — усмехнулся Жуга. — Ладно. Хватай свой топор и беги
домой, а то совсем околеешь.
— А ты? — спросил тот.
Жуга покосился на Зерги и вздохнул.
— Я потом, — сказал он.
* * *
Убедить Яльмара идти домой оказалось не так-то просто — варяг хорохорился,
всем своим видом стараясь показать, что для бывалого морехода любое купание
нипочем, но вскоре холод и усталость взяли свое — оставив товарищам сумку
с провизией, ярл удалился.
Сумка закрывалась неплотно. Хлеб намок и просолился, а в скором времени
грозился ещё и застыть. Колбасе, правда, холодная ванна нисколько не повредила.
Рассеянно жуя горьковатую хлебную мякоть, Зерги и Жуга оставили за спиной
полуразрушенный причал и двинулись по дороге в порт.
Здесь было тихо. Длинная набережная, мощеная тяжелым серым камнем,
сегодня была пуста — два судна на рейде и — никого больше. В воздухе витали
холодные запахи острой морской соли, тухлой рыбы, вина и смолы. Вода в
бухте казалась тяжелой и маслянистой. На причальных камнях намерзла корка
льда.
— Это же надо, а? — сказал Жуга, глядя на море, — экая прорва воды!
— Ты что, никогда моря не видел?
— Нет.
Паренёк, казалось, искренне удивился.
— А я всю жизнь тут живу... Ты откуда сам?
— С гор. Это что за корабли? — он указал рукою.
Зерги повернул голову.
— Ганза, — он нахмурился и, поймав вопросительный взгляд Жуги, пояснил:
— Ты не смотри, что их сегодня только два. Обычно их когги никому здесь
проходу не дают. Первейшие мореходы на трех морях.
Жуга поднял бровь:
— Яльмар, помнится, то же самое про своих говорил.
— Варяги грабят, ганзейцы торгуют.
— И никогда — наоборот?
— Всякое бывает, — пожал плечами Зерги.
Оставив в стороне таверну, оба спустились к самой воде и теперь молча
шли вдоль берега по широкой песчаной полосе отлива, мало-помалу приближаясь
к маяку, возле которого и остановились.
Это была высокая, дикого камня башня на четыре угла, на зубчатой вершине
которой в туман и в темную ночь разводили сигнальный огонь. Она стояла
здесь, суровая в своем одиночестве — в стороне и от моря, и от города,
но при этом видимая отовсюду. Дверей не было, лишь торчали из стены проржавевшие
и вывороченные петли. У входа брали начало и терялись в темноте стертые
каменные ступени. Песок вокруг башни был усыпан обломками камня, виднелись
остатки стены, и при желании ещё можно было разглядеть неясные контуры
какого-то громадного сооружения, некогда, видимо, здесь стоявшего.
— Занятно... — пробормотал Жуга и обошёл башню кругом. Коснулся рукою
каменной кладки и долго стоял, задрав голову и глядя вверх. Повернулся
к Зерги. — Кто это построил?
Тот пожал плечами.
— Занятно... — повторил Жуга, и вдруг, безо всякого перехода спросил:
— Это ты вчера вечером пса подстрелил? — Зерги кивнул. — Чем это он тебе
не угодил?
— Не люблю собак, — хмуро ответил тот.
— И только-то?
— А что, этого мало? — он прищурился. — Почему ты спрашиваешь?
— Да так... Не дает мне покоя одна вещь.
— Какая?
Жуга посмотрел на своего спутника.
— Совпадения. Почему ты вызвался нам помочь?
— Я ж говорил уже, — буркнул тот и потупился, — из интересу.
— Ты меня за дурака-то не держи, — усмехнулся Жуга. — Врёшь ты все.
У вас, у городских за бесплатно только сыр, в мышеловке который... Иной
раз даже в дозоре можешь не встретить врага, а ты самострел всюду с собой
таскаешь. Говоришь, будто всю жизнь здесь провел, а живёшь на постоялом
дворе. Я же помню, как ты смотрел на нас там, в кабаке — любому готов был
стрелу в брюхо всадить. И тут — на тебе — «из интересу»... Что за интерес
такой?
— Какое тебе дело до этого?! — огрызнулся тот, перехватывая арбалет.
— Знал бы ты, сколько раз эта штука мне жизнь спасала... и не только жизнь.
Много тут разных ублюдков шляется, готовых если не ограбить, то задницу
тебе разодрать... Сволочи.
Жуга слегка опешил.
— Я в твои годы об этом как-то не думал...
— Да что ты вообще знаешь о городе, ты, козел горный?! — лицо паренька
скривилось на крик. — Это же город-порт, здесь приходится убивать, чтобы
тебя не убили! Здесь каждая женщина на две трети вдова. Забыл уже, как
в кости вчера играл?! Если б не варяг... — Он сжал кулаки и отвернулся.
— Погоди, погоди, — Жуга нахмурился. — А это ты откуда знаешь?
Тот махнул рукой, сказал сдавленно:
— Знаю... и все, — посмотрел на Жугу. — Скажи лучше, зачем в город-то
пришёл?
Жуга помолчал, затем полез куда-то за пазуху и вытащил крест прозрачного
желтого камня.
— Видел когда-нибудь такую штуку?
Тот протянул руку.
Всё это время Жуга исподволь, украдкой наблюдал за своим спутником.
Голос паренька утратил резкость и злость, черты лица смягчились. Теперь
он ничем не отличался от самого обыкновенного тринадцатилетнего мальчишки.
Жуга нахмурился, пытаясь сообразить, чем же он раньше отличался.
— Янтарь, — Зерги подбросил камень на ладони. — Его тут полно по берегам
валяется... Ну и что с того?
— Кто мог сделать такой?
— Да кто угодно, — он протянул крест обратно. — Любой подмастерье из
местных камнерезов.
— Понятно, — кивнул Жуга и вздохнул. — Ну, ладно. Поругались и будет...
Что про корабль скажешь?
— Да есть одна мыслишка, — как бы нехотя признался Зерги и, помолчав,
продолжил. — Жил тут у нас волшебник один... Так вот. Дня три тому назад
дом его сгорел. Враз и дотла — ну, вроде, как корабль этот варяжский.
Жуга нахмурился.
— Мне надо взглянуть... Покажешь?
Тот кивнул:
— Пошли.
* * *
Погода быстро портилась, и прежде чем приятели добрались до квартала
ремесленников, поднялся ветер. Крупными хлопьями повалил мокрый снег. Жуга
плотнее запахнул полушубок, Зерги поднял капюшон. Они прошли улицей могильщиков,
миновали большую, быстро пустеющую площадь, и молча шагали ещё минут десять,
пока Зерги наконец не остановился.
— Это здесь.
Дома тут были простые, небогатые, добротной деревянной постройки и
тоже всё больше в два этажа. Стояли они плотно, стена к стене, и было тем
более удивительно, что пламя, оставив от дома волшебника одно лишь чёрное
пепелище, почти не тронуло двух соседних домов, разве что на стенах кое-где
виднелись темные пятна обугленного дерева.
Неровная груда прогоревших балок, два-три обугленных столба, да скрипящий
на ветру фонарь — вот все, что осталось от колдовского особняка. Огонь
здесь порезвился на славу — уцелела только обитая железом дверь, да и та
свалилась с прогоревших бревен дверного проема. Жуга хмурым взором окинул
пожарище, глянул на стены соседних домов. Покосился на своего спутника.
— Все, что было ценного, соседи уже растащили, — не дожидаясь вопроса,
сдавленно сказал тот. Лицо его скрывала тень от капюшона.
— Ты уже бывал здесь? — последовал вопрос.
Зерги кивнул и отвернулся, и Жуга снова вернулся к сгоревшему дому.
Снег быстро заметал пожарище. Мокрые угли противно хрустели под ногами.
Насчет соседей Зерги оказался прав — повсюду здесь виднелись недавние отпечатки
чьих-то башмаков. Запачкав чёрным штанины и рукава, Жуга с дотошностью
всё осмотрел, приподнял две-три железяки и, не найдя ничего интересного,
направился к Зерги.
— Похоже, правда... — задумчиво сказал он, снегом вытирая грязные ладони.
Поморщился. Кожу под браслетом жгло немилосердно. — В точности, как у Яльмара
ладья: нет причины — нет огня... — Он отбросил чумазый снежок и внимательно
посмотрел Зерги в глаза. — Сдается мне, друг Зерги, что ты про этот пожар
знал ещё до того, как с нами встретился... Или я не прав?
Зерги промолчал.
— Значит, прав... — кивнул Жуга и почесал в затылке. — Что-то никак
я в толк не возьму: мы помощника нанимали, а вместо этого сами помогаем
тебе что-то искать. Кто же ты такой, а?
— Я не хочу говорить об этом, — прехватив арбалет поудобнее, Зерги
поправил капюшон и плотнее запахнул свою куртку. Посмотрел на Жугу. — Не
нравится — ищи другого. Ну так что, пойдем до Яльмара, или как?
Тот кивнул рыжей головой, поправил сумку на плече, и оба зашагали вверх
по улице.
Путь их лежал мимо серых высоких домов с редкими отсветами в оконных
проемах — близился вечер, и на улицах города заметно стемнело. Петляя в
узких кривых переулках, приятели одолели уже больше половины пути, когда
Жуга почувствовал неладное: худая высокая фигура, загородившая проход,
не сулила ничего хорошего. Вскоре они сблизились, и в сумраке проступило
знакомое лицо долговязого моряка с серьгой в ухе. Зерги быстро оглянулся,
принял назад и отступил в тень.
— Здорово, рыжий! — щербатый рот ощерился в ухмылке. — Далеко собрался?
— Это кто с тобой? — Долговязый прищурился. — Викинг, что ли так усох?
— Не твоё дело. Говори, чего надо.
— Да так... — Тот пожал плечами и подбросил монетку. — Должок за тобой
есть. Рассчитаться бы надо.
— В самом деле? — Жуга поднял бровь.
— Хватит болтать, — моряк сплюнул и сунул руку в карман. — Отдавай
браслетку, и разойдемся мирно. Усёк?
— А ну, как не отдам?
— Тебе же хуже, — усмехнулся тот. — Сами заберем, да ещё и шкуру попортим.
— Чью? — Жуга снял с плеча сумку.
— Что «чью»? — не понял тот.
— Чью шкуру, я спрашиваю?
На мгновенье верзила растерялся, затем лицо его перекосилось. В руке
тусклой сталью блеснул тяжёлый матросский тесак.
— Ну, что ж! сам напросился... — Моряк шагнул вперед.
Нож рассек воздух там, где мгновение назад стоял Жуга, а в следующий
миг моряк споткнулся о чью-то ногу, так некстати оказавшуюся у него на
пути, и что-то тяжелое, на длинном ремне, с размаху стукнуло его по затылку.
Верзила всем телом влепился в стену и медленно сполз на мостовую. Нож выпал
из его руки и глухо звякнул о камни.
Зерги с арбалетом наготове подошел ближе.
— Чем это ты его? — с легким недоумением спросил он.
Жуга поднял сумку и помахал ею в воздухе.
— Яльмаров подарочек, — он с хрустом разогнул заледеневшее колбасное
полукольцо и усмехнулся. — Вишь, как кстати пришёлся... Ладно, давай ходу
отсюда.
Жуга шагнул вперед, но тут же остановился: уходить было некуда. В запале
драки оба как-то не приняли в расчет, что моряк мог прийти не один — из-за
угла показались ещё четверо, с ножами в руках и явно не настроенные разговаривать.
Жуга оглянулся и выругался: ещё трое спешили к ним с другого конца улицы.
— Чёрт... тут колбасой не обойдёшься... — Он отбросил сумку, быстрым
движением намотал на руку ремень и потянул из-за пояса нож. Четверка впереди
перешла на бег. — Назад, Зерги, назад! Вали вон того! — Он указал на моряка,
что бежал посередке.
Мальчишка вскинул арбалет.
Тетива щелкнула, звеня, и прежде чем стрела настигла цель, Жуга рванулся
им навстречу, увлекая Зерги за собой.
Бегущий вскрикнул и упал. Приятели его замешкались на миг, и Жуга не
замедлил этим воспользоваться. Нырнув под занесенный нож, он сбил кулаком
одного, вскочил и успел увидеть, как мальчишка двинул противнику арбалетом
промеж ног. Короткий страшный крик сотряс улицу и тут же оборвался, когда
Зерги, не говоря худого слова, засветил моряку прикладом по голове. Жуга,
не ожидавший от него такой прыти, несколько опешил.
— Оставь его! — запоздало крикнул он, — бежим!
И в этот миг их настигли.
Распалённые злобой, четверо моряков с ходу бросились в драку. Зерги
почти сразу сбили с ног, некоторое время он ещё отбивался, отчаянно кусаясь
и царапаясь; затем Жуге стало уже не до мальчишки — где-то в схватке он
потерял нож, а потом сразу несколько тяжелых потных тел навалились сверху,
и сильный удар по голове отправил его в темноту.
* * *
«Дым...»
Неровную чашу приморской котловины почти до краев заполнял туман. Был
он недвижный и ровный, словно мутное зеркало, и темные башни замка возвышались,
подобно островам среди моря. Всё остальное утонуло без следа.
«Их приход всегда сопровождается дымом. Как от погасшего костра...
Почему я раньше не обращал на это внимания?»
Узкие ступени вьются каменной змеёй. Вверх и снова — вверх. Проснулась
ставшая уже привычной боль в ногах.
Вот и вершина. Ветер в лицо. Далекий вой.
«Как там Рея? Может, всё таки стоит отослать её отсюда?»
Он напрягся, и почти сразу получил ответ — она никуда не поедет. Он
нахмурился. Сомнения, сомнения...
Риск слишком велик — в конце концов, их ещё никогда не собиралось СТОЛЬКО.
Там, внизу нарастает шум. Похоже, стягиваются войска. Ожил в туманной
глубине большой набатный колокол — звон плывет в холодном воздухе, тяжёлый,
тягучий... А я так устал... Боги! Если б ещё хоть кто-нибудь видел ЭТО
моими глазами!
Он обернулся, оглядывая поле битвы с высоты птичьего полета, и вздохнул.
«Сюда никто не войдет,»— подумал он.
* * *
Очнулся Жуга в темноте. «Ослеп!»— была первая мысль, и сердце замерло
от ужаса, но через мгновенье стало ясно, что попросту не открываются глаза
— запёкшиеся веки намертво склеила кровь. Браслет его исчез, полушубок
— тоже. Лежать на дощатом полу было жёстко и холодно, и Жуга совсем бы
замёрз, если б не ощущал за спиной что-то тёплое и живое. Бесчисленные
синяки и ссадины жутко ныли и чесались, а голова так и вовсе раскалывалась
от боли. Шею, руки и живот стягивала верёвка, свободными оставались только
ноги.
«Вот гады! — мысленно выругался он. — Живого места не оставили...»
Жуга пошевелил затекшими пальцами и застонал.
— Ну, наконец-то! — с облегчением вздохнули рядом. Верёвки на груди
натянулись.
Судя по эху, находились они в каком-то тесном маленьком помещении,
лежали, связанные спина к спине. Раз или два сверху слышались шаги, скрип
и приглушённые голоса. Воздух здесь был затхлый и спертый.
— Где мы?
— На корабле, — последовал ответ.
— Где?! — Жуга рванулся и охнул, когда верёвка врезалась в тело.
— Да не дёргайся ты! — полузадушенно прохрипели за спиной. — И так
дышать нечем.
— Извини, — Жуга подался назад, ослабляя петлю на шее. — Давай хоть
сядем тогда, что ли...
— Сядешь тут с тобой, как же! — пробурчал Зерги, но всё же задвигался,
заерзал, скребя ногами по полу. Жуга помогал в меру сил.
— Куда ползём-то?
— А то не видишь!
— Ни хрена не вижу, — согласился Жуга, и пояснил, не дожидаясь вопроса:
— Глаза залепило.
— А-аа... Тогда ясно.
Оба уткнулись в стену и после долгой и неуклюжей возни ухитрились сесть.
— Да, дела... — отдышавшись, сказал Жуга. — Вот попали, так попали...
Зачем мы им?
— Известное дело, зачем, — проворчал Зерги. — От мертвяка им какая
польза? А так — продадут где-нибудь...
— И только-то? — хмыкнул Жуга. — Отходчивые ребята. Могли бы и зарезать...
мы ведь всё таки порешили одного... или двоих?
— Двоих.
— Тем более.
Теперь уже Зерги усмехнулся:
— Чего стоит чья-то жизнь против денег? Наёмники... Промеж них и разговор-то
без ножа — не разговор, чего уж о драке говорить.
Некоторое время они молчали.
— Слышь, Жуга, — спросил неожиданно Зерги, — а ты, вообще, кто?
— В смысле? — тот повернул голову.
— Ну, чем занимаешься?
— Травник я.
— И только?
— А что?
— Да так, ничего... Просто этим делом только всякие бабки в деревнях
промышляют, а тут...
— Почему? — удивился Жуга. — Знавал я, помнится, одного э-ээ... фармация
из Гаммельна, так он говорил, что травы в лечении — первейшая вещь...
— А в колдовстве?
— И в колдовстве... А почему ты спрашиваешь?
Зерги не ответил, и тут Жугу вдруг осенило.
— Слушай, Зерги, — несколько ошеломлённо сказал он. — Провалиться мне
на этом месте, если ты не ученик чародея! Того самого, погоревшего!
— С чего ты взял? — помедлив, спросил тот.
— А иначе — кто? Кто? — Жуга помолчал, собирая в мыслях воедино все
странности своего спутника и продолжил: — Я ж говорил, что ты не задаром
взялся нам помогать — так вот он, твой интерес! Зачем кому-то там знать,
что у какого-то волшебника дом сгорел? Стреляешь в темноте... не на слух
же! — явно наговор, чтоб ночью видеть, так? И поссорил ты нас тогда ловко,
ничего не скажешь... И ещё — ты ведь плакал тогда, у пепелища? А я-то гадал,
что ж ты тогда отвернулся... То-то мне браслет покоя не давал!
— Какой ещё браслет?
— Теперь-то какая разница, — безразлично сказал Жуга. — Всё равно отобрали,
сволочи... А что, я угадал?
— Почти, — кивнул тот, и Жуга сдавленно выругался, когда верёвка снова
сдавила шею.
Оба снова умолкли, и на сей раз уже надолго. Жуга морщился и кривился,
силясь продрать колтун на ресницах, да всё без толку.
— Там, на улице что? день? ночь? — спросил вдруг он. — Здесь вообще
видно хоть что-нибудь?
— Очень даже видно...
— Куда нас засадили?
Зерги осмотрелся, насколько позволяла верёвка.
— Маленькая такая каморка, — наконец сказал он, — шесть шагов на пять...
потолок низкий... Дверь вроде крепкая... Что ещё?
— Окошко есть?
— Нет.
— А дыры, там, какие-нибудь?
— Не так, чтоб очень много. В стенах, разве что.
— Дверь не скрипит?
— Вот уж не знаю. Не выходил я. Да и что тебе с того скрипа?
— Как сказать, — усмехнулся тот, — петли дверные многим скрипят, многим
— поют... Гм... корабль... — Как-то некстати пробормотал вдруг Жуга и снова
умолк.
— Что делать будем?
— Для начала нехудо бы от веревок избавиться, а там — видно будет.
— А получится? — засомневался Зерги. — Тут и шевельнуться-то больно.
Или придумал чего хитрого?
— Может, и придумал. Спробовать хочу одну штуку — вдруг получится.
Только молчи и не рыпайся, если что...
На мгновенье Жуга умолк, прислушиваясь, и вдруг принялся тихонько насвистывать,
морщась от боли в разбитых губах.
— Эй, ты чего? — насторожился Зерги, но тот мотнул головой: «Не мешай.»
Жуга медленно перебирал созвучия, меняя тон и высоту; длинные и короткие
звуки шли чередой, безо всякого смысла и порядка, пока постепенно не осталось
всего три ноты. Казалось, Жуга заблудился в этих звуках, без конца повторяя
одно и то же, но шло время, и Зерги неожиданно поймал себя на мысли, что
простенький этот мотивчик всецело его захватил. Было в нем что-то влекущее,
некий непонятный ни уму, ни сердцу зов. Зерги задумался, соображая, что
бы это могло значить, и в этот миг его босую ногу тронули чьи-то холодные
когтистые лапки.
Истошный визг разорвал тишину, резанул по ушам. Жуга выругался, стиснул
зубы и так резко вскинул голову, ударив Зерги в затылок, что чуть было
снова не лишился чувств. Зерги прикусил язык и смолк.
Когда боль в голове утихла, Жуга обнаружил, что один глаз у него открылся,
хотя и не полностью.
— Нет худа без добра... — пробормотал он и прислушался. Снаружи было
тихо — похоже, на шум в их каморке никто не обратил внимания. Жуга вывернул
шею и покосился на Зерги. Тот всхлипывал и трясся мелкой дрожью.
— Мог бы сразу предупредить. А то орёшь, как девчонка...
Он почувствовал, как напряглась и вдруг расслабилась спина Зерги, вздохнул
и медленно принялся высвистывать всё с начала.
* * *
Это был огромный сумрачно-серый крысюк с надорванным ухом и колючими
бусинками глаз на умной зубастой морде — не иначе, местный корабельный
патриарх. Зерги содрогнулся:
— Господи... ну и тварь!
— Молчи.
Неслышный и почти незаметный в полутьме, крыс теперь сразу направился
к Жуге, взобрался ему на плечо и принялся за верёвку. Он возился там, тяжёлый,
какой-то неприятно тёплый, задевая Зерги то лапой, то хвостом; Жуга чувствовал,
что мальчишка с трудом сохраняет неподвижность. Наконец петля на шее ослабла.
Зерги вздохнул было с облегчением, но крыса тут же занялась вторым узлом,
и он снова стиснул зубы. Манящий пересвист давно умолк; казалось, крыса
сама знает, что надо делать. Узел за узлом, петля за петлей — дело двигалось
медленно, и прошло наверное четверть, а то и все полчаса, прежде чем с
верёвками было покончено. Крыса спрыгнула на пол, осмотрелась, как бы желая
убедиться, что дело сделано, и лишь после этого удалилась.
— Наконец-то! — Зерги повернулся к Жуге. — Ой... У тебя всё лицо в
крови.
— Да знаю, знаю... — поморщился тот, разминая пальцы. Кровь жаркой
волной хлынула в занемевшие руки. Жуга плюнул на ладонь, протер глаза и
огляделся.
В каморке было грязно и тесно. Низкая квадратная дверь, вся перекошенная,
с широкой полосой сыромятной кожи вместо петель, не выглядела прочной,
скорее — наоборот. В бесчисленные щели тянуло холодной сыростью. Снаружи
было сумрачно.
— Это уже рассвело, или ещё стемнеть не успело?
Зерги пожал плечами:
— Не знаю. Рассвет, наверное... Ты что, дверь ломать собрался?
Жуга покачал головой.
— Наружу лезть резона нет — только нашумим попусту. Да и кто знает,
сколько их там? Подождем — должен же кто-нибудь прийти нас проведать.
— А как придет, тогда что?
— Там видно будет. — Он посмотрел на своего спутника.
Зерги сидел, поджав ноги, маленький, щуплый, сосредоточенно счищал
с рукава грязное пятно; сам рукав оторвался и висел на ниточках. Под глазом
у Зерги набух синяк, нос был расцарапан, но в целом парнишка, похоже, не
пострадал.
— Замёрз, стрелок?
— Есть немного, — кивнул тот. Поднял взгляд. — Жуга...
— Что?
— Эта крыса... — Зерги замялся. — Я никогда ничего подобного не видел.
Где ты учился магии?
— Я нигде не учился.
— Так не бывает.
— Бывает, — буркнул Жуга. — Я же не виноват, что от рожденья такой...
Чем спорить зря, рассказал бы лучше что-нибудь про свою про учебу, авось
и я чего пойму.
— Магия — штука сложная, — помедлив, сказал тот, глядя куда-то в сторону.
— Если б ты знал, чего там только нет... Магия камней. Руны. Магия стихий,
чисел... растений... Кое-что я и сам умею, про другое слыхал, но чтоб такое!
Как ты это делаешь?
— Долгая история. Как-нибудь после расскажу.
— И всё таки?
— Ну... крысы мне кое-чем обязаны. Я просто позвал, а она уж сама догадалась,
что к чему.
— Так ли? — усомнился тот. — Тупая зверюга и вдруг — сама... Бр-р...
— Его передёрнуло.
Жуга усмехнулся:
— Самые умные крысы никогда не попадаются в ловушки.
— Магия имен... — задумчиво проговорил Зерги, — надо же! Колдуны годы
отдают, чтобы истинное имя вещей узнать, а ты вот так, походя, у какой-то
крысы... Тот посвист и есть имя?
— Угу.
— Гм... постой! — он нахмурился. — Ты ведь что-то там про Гаммельн
говорил...
Ответа не последовало. Зерги обернулся и успел увидеть, как Жуга тенью
скользнул к стене и замер у двери. Показал рукою — молчи. Зерги кивнул
и лишь теперь заслышал чьи-то шаги.
Звякнул засов, и в каморку хлынул серый утренний свет.
В дверном проеме показалась голова. Внутри было темно, и вошедший даже
не успел понять, что происходит. Жуга шагнул вперед. Взмах руки, короткое
кружение, и моряк ничком рухнул на пол. Кувшин выпал из его руки и разбился
с грохотом. Вода разлилась по доскам. Жуга досадливо поморщился и повернулся
к Зерги:
— Давай верёвку.
Оглушённый, моряк лежал без движения, и вдвоём они быстро связали его
по рукам и ногам. Это был незнакомый белобрысый детина, рослый и довольно
сильный; Жуга даже подивился запоздало, как это ему удалось свалить такого
одним ударом, но вскоре понял, в чем тут дело: от упавшего, за несколько
шагов крепко разило пивной кислятиной. Зерги скривился.
— Чего нос воротишь? — усмехнулся Жуга, затягивая крепче последний
узел. — Нам, считай, повезло — если уж этот так набрался, может, и остальные
не лучше. Ч-чёрт, ножа нету... Посмотри в карманах.
Зерги выглянул наружу, притворяя дверь, вздохнул над разбитым кувшином:
«Эх, жаль...»— и взялся выворачивать карманы широких матросских штанов.
Отыскались там только трубка и пара монет. Жуга сдёрнул напоследок с ганзейца
широкий кожаный ремень с медной пряжкой и намотал на руку.
— Ты как? Идти можешь? — Он повернулся к Зерги. Тот кивнул. — Вот и
ладно. Вставай. Только держись в стороне, если что.
С этими словами он распахнул дверь и первым полез наружу.
* * *
На палубе не было ни души. Над стылой водой курился тяжёлый серый туман,
сквозь который едва проступали смутные очертания недалекого берега — корабль
бросил якорь в гавани. Жуга поёжился и с любопытством огляделся окрест.
Корабль, на который доставили пленников, был невелик — шагов тридцать,
если считать вдоль, и семь — поперёк. Жуге он показался просто громадным,
и как такая махина могла держаться на плаву, он решительно себе не представлял.
Посередине корабля длинным шестом высилась единственная мачта, закреплённая
канатами. Скатанный, в чехле парус был спущен на палубу. На корме оказалось
что-то вроде сарая, широкую и плоскую крышу которого ограждала по краям
зубчатая деревянная стенка. Точно такая же площадка, только поменьше, была
и на носу, выдаваясь далеко вперед. Чуть позади мачты темнел раскрытый
трюмной люк. Лодки не было.
Жуга повернулся к своему спутнику:
— Ну, ты в кораблях побольше моего смыслишь. Давай, показывай. Где
тут у них этот... хозяин, что ли?
Зерги, который хоть и начал помаленьку подмерзать, прыснул, не сдержавшись,
прикрывая рот ладонью.
Жуга нахмурился:
— Ты чего?
— Если тот хозяин нужен, что корабль снарядил, так он сейчас дома сидит,
чай пьёт. Купцу в море делать нечего, — сказал Зерги, отсмеявшись; он огляделся
и понизил голос. — Есть тут у них, у мореходов один, который за главного
— капитан цур зее зовётся... Думается мне, что на берегу он сейчас, сделки
оговаривает или ещё чего.
— С чего ты взял?
— А с того, что сторож наш упился, вот с чего! — огрызнулся тот в своей
обычной манере. — При нем не посмел бы.
— Понятно, — кивнул Жуга. — Кот на крышу, мыши — в пляс. Ну, что ж,
это тоже хорошо...
— Рано радуешься, — осадил его Зерги. — На корабле завсегда сколько-то
человек остается, для порядка. Эх, лодки нет! — он огляделся и сжал кулаки.
Его била дрожь.
Жуга тоже подзамёрз в своей рубахе, но всё ж хотел для верности ещё
порасспросить паренька, что тут и где, но в этот миг дверь надстройки распахнулась,
скрипя, и на палубе показался ещё один моряк. Жуга тихо выругался, распознав
коренастого собутыльника долговязого игрока.
— Курт, ну где ты там? — крикнул тот, и в следующий миг увидал обоих.
Нож, казалось, сам прыгнул ему в руку.
— Парни! Сюда! — рявкнул моряк, помедлил, выбирая противника, и...
бросился к мальчишке.
— Зерги, назад! — Жуга оттолкнул его в сторону и шагнул вперед, заступая
дорогу. — Ну, иди сюда, гадина...
Ремень свистнул в воздухе, обвивая запястье, Жуга рванул, и нож, кувыркаясь,
полетел за борт. Моряк споткнулся и упал, пьяно выругавшись, но на помощь
ему уже спешили трое других. Отступать было некуда — со всех сторон ждала
холодная вода.
— Сзади!!! — не своим голосом вскричал Жуга. Первый бегущий машинально
обернулся и тут же получил ногой в живот. Пока он стонал и охал, Жуга сцепился
с оставшимися и сразу обнаружил, что на палубе корабля моряки оказались
гораздо опаснее, чем на берегу — кругом была чертова уйма всяких веревок
и торчащих деревяшек, Жуга только и делал, что спотыкался, моряки же, несмотря
на выпитое пиво, их будто и не замечали. Вскоре третий оклемался, и Жуга
понял, что дело плохо. Силы его были на исходе — он и так-то не поправился
после вчерашней драки, а теперь, вдобавок, ещё и рана на лбу открылась
— заливая глаза, потекла кровь. Острие ножа царапнуло плечо, Жуга пропустил
один удар, другой, и дрался, не надеясь уже ни на что, как вдруг воздух
сотрясло громовое «Один!!!»— и в доски палубы, прямо перед ним глубоко
вонзился топор.
Эту щербатую, неказистую, но отменно прокованную секиру Жуга узнал
бы из тысячи, хотя бы по руне грома, выбитой на лезвии. Он обернулся и
не смог сдержать радостного крика:
— Яльмар!!!
* * *
Оставив двух своих спутников на причале, великан-викинг сперва не особенно
торопился, но вскоре непроизвольно ускорил шаг. Мороз подгонял. Его широкие
волосатые штаны замёрзли и хрустели при ходьбе. В сапогах хлюпало. Он шёл
всё быстрее и быстрее, а когда прямо по курсу замаячили три вожделенные
подковы, чуть не побежал. Кашляя, трясясь и лязгая зубами, Яльмар добрался
до своей комнаты, скинул с себя всё и растерся досуха одеялом, после чего
спустился вниз, в корчму, оставив при себе только штаны и топор, примостился
у пылающего камина и потребовал себе чего-нибудь горячего.
Он сидел так почти два часа, исходя паром, словно облако в штанах,
дул пиво кружку за кружкой, кромсал бараний бок, и не особенно задавался
вопросом, куда подевались Жуга и Зерги. К тому же, к вечеру Яльмар сделал
открытие.
Пиво сегодня было густое и крепкое до необычайности.
Строго говоря, открытие это сделали ещё до него — весь постоялый двор
сегодня восторженно обсуждал сие событие. А дело было так.
Подмастерье в местной пивоварне, приставленный караулить остывающий
на улице чан (дабы кто-нибудь злодейским образом его не выпил), сраженный
ленностью и бессонной ночью, заснул, и целый чан чудесного свежего ночного
пива... замёрз.
Шум по этому поводу случился преизрядный. Ледышки вычерпали, подмастерье
получил нагоняй, а пиво уже собрались выплеснуть вон, да решили прежде
попробовать. Тут-то собравшимся и открылась новая, доселе неизвестная сторона
благословенного напитка. В числе первых оказался хозяин «Трех Подков»и
спешно, не торгуясь, закупил весь котел.
Весь день у «Трех Подков»шло веселье. Со всех сторон к постоялому двору,
влекомый слухами, стекался народ. Владельцы других кабаков с досады рвали
на себе волосы, подсчитывая убытки; главный же виновник происшедшего в
это время помешивал черпаком в котле, прикрывая ладонью распухшее ухо,
плакал и ругал на чем свет стоит своих родителей, отдавших его в обучение
на пивоварню. Яльмар ухватил самый хвост пивной гулянки, а потому успел
опрокинуть от силы кружек пять-шесть, но и этого хватило, чтобы прийти
в радужное настроение.
Было уже за полночь, когда викинг, икая и пошатываясь, поднялся по
скрипучей лестнице наверх и направился на боковую.
В комнате было темно. Яльмар повернулся, намереваясь закрыть дверь,
и в этот момент уловил краешком глаза, как что-то шевельнулось в темноте.
Викинг, как он ни был пьян, отреагировал мгновенно — левая рука его метнулась
вперед, хватая врага за горло, и тот забился, прижатый к стене. Что-то
мягкое с глухим стуком упало на пол. Яльмар опустил глаза. Кнут.
— Кто ты, и что тебе надо? — рявкнул викинг, убедившись предварительно,
что в комнате больше никого нет. — Отвечай, или, клянусь Имиром, я тебе
шею сверну!
— П-пустите меня! — полузадушенно прохрипели из темноты.
Варяг, не глядя запер дверь на засов и прошествовал к столу, неся незванного
гостя перед собою за шиворот, словно котенка. Остановился, перехватил топор
подмышку. Нашарил кресало.
— Не вздумай трепыхаться, — с угрозой сказал он, толкнул пленника на
кровать, в два удара высек огонь и запалил свечу. Зыбкий язычок пламени
высветил вздернутый нос, испуганные глаза и курчавую, чёрную, как смоль
шевелюру мальчишки лет десяти.
— Один и Фрея! — опешил норвег. Брови его полезли вверх. — Сдается
мне, что кому-то там, внизу не мешало бы дать по морде... Слушай, ты! Если
я нанимаю всяких сопляков себе в провожатые, это ещё не значит, что я предпочитаю
мальчишек в постели! Понял? Заруби себе это на носу!
— Но я совсем не за этим пришёл! — запротестовал тот.
— Вор! — осенило Яльмара.
— Нет, нет!
— Врёшь!
— Вообще-то, да, — поспешно сознался паренёк. — Только у вас я ничего
не собирался красть.
— Опять ведь врёшь.
— Не вру, ей богу!
— Тогда я вообще ничего не понимаю... — Яльмар развел руками, обнаружил,
что всё ещё сжимает в руке топор и положил его на стол. — Кто ты такой?
— Янко я. Цыган.
— Цыган? — варяг наморщил лоб. — А! Один из тех бродяг из страны фараонов...
Ну и что же ты хотел?
— Я сказать пришёл. Кое-что важное.
— Ну так говорил бы сразу! Что, меня внизу трудно было найти, что ли?
Паренёк замялся.
— Я там не хотел говорить. Там... в общем... там, внизу...
— Да говори же!
Мальчишка помедлил в нерешительности и, словно прыгая с обрыва, единым
духом выпалил:
— Сотоварищи твои в беде.
Яльмар замер, переменившись в лице.
— Какие ещё сотоварищи? — с подозрением спросил он.
— Ну, рыжий — Жуга, и этот ещё... с арбалетом который, не помню, как
зовут.
Норвег постоял в молчаливом раздумье, затем подвинул табуретку ближе
к кровати и уселся напротив.
— Рассказывай, — потребовал он.
* * *
Янко, как и другие цыгане, много в своей жизни видел, но мало имел.
Две лошади да повозка, в которой ютилось его семейство — вот и всё имущество.
Мать и три его сестры промышляли гаданием, отец крал коней. Так было всегда,
сколько Ян себя помнил, но однажды и этой немудреной жизни пришёл конец.
— Мы в степи заночевали, — не глядя на викинга, расказывал парнишка,
— от города невдалеке... Ужин сготовили да спать полезли. А ночью проснулся
я — горит кибитка! Остальных растолкал, еле выскочить успели; подчистую
всё сгорело, а как загорелось и отчего — так и не прознали. Коней отец
вечером стреножил, да и костёр мы затушили... Так вот в город и пришлось
податься.
В Галлене и без них всяких бродяг хватало. Работы не было, денег —
тоже. Пришлось воровать. А вчера вдруг случай подвернулся — на площади
у рыбного рынка подошли три моряка. Ганзейцы. Посулили хорошо заплатить.
Да и работа оказалась, прямо сказать — никакая: проследить кое за кем.
Янко сразу согласился.
— С утра я за вами троими шёл, — говорил он, — а когда приятели твои
вдвоём остались, за ними увязался. Ну, их сперва на маяк занесло, а потом
к дому какому-то сгоревшему. И разговоры промеж них какие-то странные были
— всё про огонь, да про огонь... А потом те моряки заявились. Я и указал,
что и где... Я ж не знал, что там драка будет! В общем, повязали друзей
твоих и на корабль увезли... вот.
— Давно?
— Часа четыре уж прошло...
Некоторое время Яльмар молчал.
— Одного я не пойму, — сказал он наконец. — Дело ты свое сделал, плату
получил... ведь получил? Получил... Чего ж ты ещё и ко мне-то приволокся?
Или думаешь, что я тебе тоже заплачу?
— Не надо мне платы, — Янко помотал головой. Посмотрел викингу в глаза.
— Мне с тем парнем, с рыжим, поговорить надо, узнать, от чего в степи огонь
зажёгся. Сдается мне, что неспроста всё это.
— А ну, как врёшь ты все? — вдруг усомнился викинг. — И все твои разговоры
— только чтоб в ловушку меня заманить?
— Мне врать резона нет, — просто и как-то необычно по-взрослому ответил
тот и замолчал.
Яльмар встал и принялся одеваться. Натянул сапоги, сунул за пояс топор.
— Значит так, — сказал он, нахлобучивая шлем. — Тех двоих мне терять
никак нельзя, но и тебе я не очень-то верю. Пойдёшь со мной.
— Но я...
— Пойдёшь, я сказал!
— Ладно, — кивнул тот, встал с кровати и подобрал кнут. — Что, прямо
сейчас пойдем?
— Прямо сейчас.
Часы на башне пробили три. Постоялый двор спал. Не зажигая огня, оба
выбрались наружу, перелезли через запертые ворота и вскоре уже шагали вниз
по улицам, туда, где в просветах меж домов серебрилась под луной водная
гладь.
* * *
До порта добрались без особых происшествий, лишь раз у какого-то кабака
к Яльмару прицепились две девицы подозрительной наружности. Было сыро и
холодно, но на удивление светло — сквозь тонкие снежные облака ярко светила
луна. В переулках и подворотнях то и дело шевелились тени, блестела сталь,
но личности, там сидевшие, видимо сочли за благо с варягом не связываться.
Два ганзейских корабля по-прежнему стояли на рейде, еле различимые
в густом тумане.
— Который? — хмуро спросил Яльмар, оборачиваясь к мальчишке.
— Этот, — Ян указал рукой.
Пришлось плыть. Лодку позаимствовали у рыбачьих причалов — всего-то
и делов оказалось, что канат отвязать. Будь лодка прикована цепью, викингу
пришлось бы повозиться, но цепь и хороший замок иной раз стоили целого
состояния, и рыбаки попросту уносили на ночь весла домой. Недолго думая,
Яльмар разрубил пополам длинный шест и, вставив половинки в уключины, уселся
на скамью. Спутник его примостился на корме.
Светало. Грязная вода бухты была холодна и неподвижна. Янко сидел молча,
нахохлившись как воробей, и изредка косился на викинга. Яльмар греб мощно
и размеренно, почти не оборачиваясь, и вскоре из тумана возникла тёмная
громада корабля. Стараясь не шуметь, Яльмар обогнул его кругом и направил
лодку к носу корабля, как вдруг на палубе хлопнула дверь, кто-то крикнул
сдавленно, а через миг тишину зимнего утра заполнили звуки яростной потасовки.
Яльмар расплылся в злорадной улыбке.
— Ха! — вскричал он, схватил верёвку и одним движением привязал лодку
к якорному канату. — Да мы вовремя! Они таки задали им жару!
Яльмар сунул топор за пояс и полез вверх по канату.
— А мне что делать?! — крикнул ему вслед Ян.
— Жди здесь, — буркнул тот, не оборачиваясь. — Я скоро!
И перевалившись через борт, исчез из виду.
* * *
Трое матросов замерли, ошеломлённо глядя на топор, а через миг на палубе
чёрной тенью возник и сам викинг с огромным ножом в руке. Первое оцепенение
прошло. Жуга опустил взгляд, увидел, как один из моряков силится выдернуть
застрявшую секиру, и ударил, не раздумывая. Тот упал. За рукоять тут же
ухватился второй. Секира не поддавалась.
— Не трожь топор, дурак, — негромко и даже как-то ласково сказал Яльмар,
медленно приближаясь. — Мне ведь и ножа хватит...
С кормы донеслись крики и топот ног.
— Зерги! — с трудом выдохнул Жуга и бросился туда.
Яльмар понимающе мотнул головой:
— Иди, я справлюсь.
У трюмного люка дрались — пятый моряк поймал-таки мальчишку, и теперь
тот вырывался, кусаясь и царапаясь. Силы были явно неравны. Жуга рванулся
на помощь, но на полпути с ужасом увидел, что опоздал: весь в крови, моряк
в бешенстве оттолкнул паренька прочь.
Люк был раскрыт.
Зерги зашатался, ощутив ногою пустоту, какое-то мгновение держался
на краю, нелепо взмахивая руками, и со сдавленным криком рухнул вниз.
Глухой удар совпал с коротким «Хак!»выбитого из легких воздуха, и воцарилась
тишина, лишь изредка нарушаемая криками и тяжелым пыхтением — где-то на
носу корабля охотился Яльмар.
— Не подходи! — крикнул тот, отступая к борту. — Не подходи, слышишь,
ты!
Словно не слыша, Жуга придвинулся ближе и замер в двух шагах от моряка.
Облизнул пересохшие губы.
Он стоял недвижно, изодранный, страшный, весь какой-то скособоченный.
Один его глаз заплыл синяком, рыжие волосы побурели от крови. Рубаха была
разодрана на груди, и там, на загорелой коже белел огромный давний шрам.
Жуга молчал, и моряк приободрился.
— Только попробуй тронь! — осклабился он. - Вся команда на берегу.
Случись что со мной — и тебе не жить. А твоей родне и друзьям тем более.
— У меня нет родичей, — хрипло сказал Жуга и поднял голову. В глазах
его была пустота. — У меня нет друзей.
И коротко, без замаха ударил его в лицо.
В воздухе мелькнули обтянутые сукном ноги в башмаках, снизу донесся
всплеск, и ганзеец скрылся под водой. На мгновение показалась голова —
моряк забарахтался, крича, в ледяной воде Галленской бухты, вынырнул раз,
другой, и погрузился снова, теперь уже навсегда.
Жуга постоял, бездумно глядя на гаснущие круги, подошел к трюму и начал
спускаться, осторожно нашаривая ступеньки узкой деревянной лестницы.
Зыбкий свет раннего утра не в силах был разогнать темноту в трюме.
Пахло перцем, вином, свежей кровью и ещё чем-то, непонятно чем. Жуга пошарил
вокруг себя руками, наткнулся на что-то большое и мягкое и придвинулся
ближе.
— Зерги!
Ответа не было.
— Зер... — Снова позвал он и осёкся, ощутив, как шевельнулись под пальцами
раздробленные кости затылка. Грубую ткань капюшона пропитала кровь. Жуга
затаил дыхание и склонился к его груди, прислушиваясь.
Сердце не билось.
Помедлив, Жуга поднял на руки безжизненное тело, встал и медленно полез
наверх.
* * *
— Эй!
...
— Э-эй!
Жуга медленно повернулся на голос.
Прямо перед ним стоял невысокий, ладно сбитый чернявый паренёк с серьгою
в ухе и свернутым кнутом в руке, одетый в чёрные широкие штаны и красную
поддевку с чужого плеча. Волосы курчавились неровными чёрными завитками.
На вид ему было лет десять. Чёрные глаза смотрели прямо, не мигая.
— Ты откуда тут взялся? — спросил Жуга.
Вытирая о штанину окровавленный нож, подошел Яльмар. Посмотрел на Жугу,
на цыганенка, снова — на Жугу. Нахмурился.
— После объясню... — сказал он. — Больше никого нет? Это кто лежит?
Жуга помотал головой: «никого», и покосился на чёрный квадрат открытого
люка.
— Зерги.
— Что? — машинально спросил Яльмар и вытаращился на распростёртое на
палубе тело. — Зерги?!
Тело погибшего мальчишки как-то странно преобразилось. Прибавилось
роста. Плечи стали уже, бедра шире. Совсем чуть-чуть, но и этого было достаточно,
чтобы фигура Зерги изменилась до неузнаваемости. Жуга стер кровь и грязь
с его разбитой головы. Исчезли серые мышиные волосы. Исчезли оспины и рябь.
Ничего не осталось от неказистой мальчишечьей физиономии. Перед ними, раскинув
руки, лежала девушка лет семнадцати, стройная, с золотистыми, неровно обрезаными
волосами и задорным, слегка вздернутым носиком. Невидящие серые глаза застывшим
взором смотрели в светлеющее небо.
— Баба! — ошеломлённо пробормотал норвег, сдвинул шлем и почесал в
затылке. Посмотрел на Жугу. — Клянусь Имиром — баба! Где же были мои глаза?
Жуга кивнул, и на лице викинга снова проступило удивление.
— Ты знал?!
— Догадывался... — Он запустил пятерню в свои рыжие, слипшиеся от крови
волосы и поморщился от боли. — Чертова дыра... — Он поднял взгляд на Яльмара.
В глазах его были слезы. — Голову она разбила. А я... Не успел я. Просто
не успел...
Некоторое время все молчали.
— Я тут пошарил немного, — Яльмар протянул Жуге зеленоватый браслет
с подвесками и камнем. — Твой, что ли?
— Мой.
Он взял его, не глядя, и привычным движением надел на руку.
В молчании шло время, и вдруг...
Сперва просто показалось, будто что-то непонятное разливается в воздухе.
Жуга вздрогнул и обернулся, ощутив за спиной чей-то тяжёлый пристальный
взгляд, а в следующий миг почувствовал, как некая живая, неведомая и бесконечно
чуждая сила заполняет всё тело, примеряя его на себя, как человек примеряет
рукавицу, пошевеливая пальцами. Жуга похолодел.
— Жуга, ты чего? — забеспокоился Яльмар. Янко на всякий случай поспешно
оступил назад. — Ты чего, Жуга!?
— Нет... — прошептал тот. — Нет... Нет! Я не хочу!!!
Он вскочил и тут же рухнул на колени. Голова взорвалась болью. Мысли
свернулись тугим клубком, и Жуга, по крохам теряя себя, сделал единственное,
что смог — забился в уголок, и уже оттуда, со стороны беспомощно смотрел,
как...
* * *
Двинулись!
Они всё таки решились на штурм...
Окно распахнулось, впуская крылатого гонца: «Они идут, хозяин! Идут!»,
и — рухнул бессильно на каменный пол. Поворот. Отражение в стекле — лицо
мертвеца в глубинах зеркал. Снова Башня — чёрный камень стен. Снова ветер
— свежий, яростный.
Неси меня, ветер, неси!
Штурм!
Пошли, повалили неровной тучей. Красные, синие, белые... Всё громче
звучит набат... А Рее нету сна. Рядов уже двадцать пехоты полегло, а они
всё лезут и лезут. И в воздухе — твари, твари — глазастые, злые, оскаленные
морды... Надо быстрее на вираже! Они готовы всё отдать за пару крыльев.
Они не остановятся ни перед чем.
Взмах руки — брешь, ещё взмах — ещё брешь. Неси меня, ветер, неси!
Ты единственный, кто не предал меня!
Кто, кто, кто же им помогает?!
«Боги, как я устал!»
Вцепились. Снова и снова... Ну нет, я просто так не дамся!
Рея! Рея!
* * *
Жуга сидел молча, не шевелясь, остекленевшим взором глядя перед собой.
Камень на браслете бешено пульсировал.
Мёртвое тело вздрогнуло.
Ещё раз.
Ещё.
Янко взвизгнул, и спешно полез рукою под рубаху, нащупывая крест.
С телом Зерги что-то происходило.
Кровь на досках запузырилась. Мышцы свело судорогой, сжались пальцы
на руке. Голова двинулась вправо... влево... Струйка слюны, окрашенная
розовым, сбежала изо рта. Кости сходились с леденящим душу скрежетом. Громко
щелкнув, встал на место выбитый в драке сустав. Ещё одна судорога — запахло
грозой, и забилось сердце. Веки девушки дрогнули, а ещё через миг бледные
губы раскрылись, кашель выбил кровь из горла, и тяжкий, стонущий вдох всколыхнул
неподвижную грудь.
Яльмар, отступивший в начале на шаг, подошел ближе и теперь, не веря
своим глазам, смотрел на Зерги.
Она дышала! Резко, хрипя и содрогаясь, но — дышала! Дыхание её становилось
всё ровнее и ровнее, и лишь теперь Жуга почувствовал, как непонятное нечто
медленно и неохотно покидает его. Он вздохнул и опустил занемевшие руки.
Яльмар медленно повернулся к Жуге.
— Один и Фрея... — пробормотал он. — Ты и вправду великий ворлок!
— Это не я... — выдохнул Жуга. В глазах его был ужас.
Он встал, шатаясь, прислонился к мачте. Глянул на Зерги, на Яльмара,
медленно согнул руку и осмотрел браслет.
Сердце его упало.
Подвесков было только семь: третья фигурка — маленькая восьмилучевая
звезда — исчезла.
Он сглотнул пересохшим горлом и посмотрел на небо.
Поднимался ветер.
* * *
Небо хмурилось. Мокрый ветер пригнал с востока вереницу снежных облаков
и развеял туман. Потеплело. Зимний вечер незаметно поглотил цвета и звуки.
Сквозь паутину летящего снега смутно виднелись узкие кривые улочки и серые
дома старого Галлена, а чуть правее, где берег становился крутым и обрывистым,
царапал небо чёрный палец маяка. В порту было тихо и безлюдно. Рыбачьи
лодки в этот день остались на берегу — ветер гнал волну. Стоявший на рейде
когг ощутимо покачивало.
На корме корабля сидели двое. Ближе к борту заснеженной грудой мехов
возвышался Яльмар, рядом, кутаясь в полушубок и пряча ладони в рукавах,
сидел Жуга. Оба молчали.
— И всё же я не понимаю! — кулак Яльмара ударил в раскрытую ладонь.
— Как ей удалось нас одурачить?
Жуга криво усмехнулся:
— Дай любой девке пудры да румян, и она так накрасится — родная мать
не узнает. А если ещё и личина колдовская, так тут и вовсе говорить не
о чем.
— Она что, и вправду ученица колдуна?
— Похоже на то...
— Н-да... — задумчиво протянул Яльмар. — Но зачем? Чего ради девке
одеваться мальчишкой и бегать по городу с арбалетом?
Жуга не ответил, лишь плотнее запахнул полушубок и подобрал ноги под
себя. Его знобило. После утренних событий он проспал почти целый день и
встал совершенно разбитым. Раны и усталость сделали свое дело. На сердце
было тяжело и муторно.
Яльмару тоже было не по себе. Драка навряд ли повредила ему — викинг,
как и следовало ожидать, в одиночку справился со своими противниками, без
жалости прирезав всех троих и побросав трупы за борт, но то, что случилось
после, изрядно его ошарашило. Не то чтобы Яльмар растерялся, нет, но внезапное
превращение мальчишки-подростка в юную и весьма хорошенькую девицу способно
было потрясти кого угодно, не говоря уже о последовавшем за тем воскрешением.
Впрочем, надо сказать, что варяг и пришёл в себя быстрее других. Зерги
отнесли в каюту на корму и закутали в одеяла. В сознание она так и не пришла.
Раздув огонь в маленькой железной печурке и оставив Яна за ней присматривать,
Яльмар и Жуга отправились на поиски съестного.
Трюмы были пусты, но в кладовке нашлось несколько кругов копчёной колбасы,
надрезанная сырная голова, большая бочка с квашеной капустой и вторая такая
же, до половины набитая большими ржавыми селедками. На полке отыскался
мешок лука, хлеб и соленое масло. В бочонке поменьше что-то плескалось,
Яльмар потряс его, выдернул пробку и расплылся в улыбке — пиво было кислым
и выдохшимся, но это было пиво.
— Хвала Одину, кажется, нам повезло! — объявил он, и за неимением кружки
стащил с головы свой рогатый шлем, наполнил его до краев, отхлебнул, крякнул
и протянул Жуге. — На, а то совсем усохнешь.
Жуга глотнул и только теперь почувствовал страшную жажду.
— Надо бы Зерги напоить, — хрипло сказал он, опуская шлем. — С вечера
во рту ни капли не было. Есть у них тут вода?
Викинг, казалось, искренне удивился:
— Зачем вода, когда есть пиво?
— Да не пьёт она пива... Я ещё тогда в кабаке удивился, когда в кружке
у нее молоко увидал.
— А-а... Ну что ж, тогда поищем.
Воды, однако, не нашлось. Похоже было, что ганзейские мореходы, как
и норвежские, считали пресную воду лишним грузом, а может, просто кончились
запасы. Так или иначе, но пришлось обойтись тем, что есть. Разыскав на
полке большую оловянную кружку, Жуга согрел пиво на печке, приподнял девушке
голову и поднес край кружки к её пересохшим губам. Он не особенно удивился,
когда Зерги выпила всё — шутка ли — столько крови потерять! Она лежала,
дыша ровно и размеренно, как дышат обычно во сне. Губы её порозовёли, румянец
медленно возвращался на бледное как мел лицо.
В каморке обнаружили связанного матроса, про которого Жуга уже сто
раз успел забыть. Тот пришёл в себя и теперь ползал по полу, отчаянно ругаясь,
в тщетных попытках освободиться. Завидев викинга, он сразу притих и замер,
настороженно блестя глазами.
Яльмар не стал с ним церемониться.
— А, ещё один! — он рывком поставил немца на ноги и подержал, пока
тот не смог стоять сам. Повернулся к Жуге. — Что, этого тоже за борт?
В глазах моряка отразился ужас.
— Не убивайте! — взмолился он и попытался опуститься на колени. Яльмар
брезгливо встряхнул его за шиворот и удержал на ногах.
— Оставь его, Яльмар, — хмуро сказал Жуга и повернулся к ганзейцу.
— Как тебя зовут?
— К-курт... Курт Шлоссер.
Жуга присмотрелся повнимательней.
— А ведь ты тоже был на берегу вчера, когда вы меня и мальчишку били...
Или я не прав?
— Я не виноват! — вскричал тот. — Был, каюсь. Каюсь, каюсь! Но это
всё Гельмут затеял!
— Гельмут? Это который? длинный?
— Да. Я не знаю, но в него как будто бес вселился после того, что в
кабаке стряслось. Он и ещё приятель его...
— Пёс с ним, с приятелем, — нетерпеливо перебил его его Яльмар. — Где
он, этот Гельмут? На берегу? Когда вернётся?
Моряк наморщил лоб.
— А... какой сегодня день?
— Среда.
— Тогда — завтра утром...
Викинг вынул нож, разрезал верёвки у пленника на ногах и легонько подтолкнул
его к выходу, от чего тот чуть не упал.
— Ладно уж, иди, грейся. Да смотри у меня! Пацана ли, девку тронешь
— пришибу.
— Попить бы, господин Яльмар...
— Обойдёшься.
Яльмар деловито осмотрел свернутый парус, задержался у борта по малой
нужде и вдруг разразился проклятиями.
— Что стряслось? — окликнул его Жуга.
— Лодка пропала!
За снежной пелёной трудно было что-то разглядеть. Лодка, препорученная
заботам Яна, исчезла. Янко ещё пытался оправдываться, но Яльмар наорал
на него и долго потом ходил по палубе туда-сюда, что-то ворча про себя.
В одном из сундуков Жуга обнаружил свой полушубок, и поскольку делать
больше было нечего, повалился на лежак и забылся тяжелым сном, проспав
до вечера.
— Придется ждать, — снова нарушил молчание викинг. — Без лодки нам
до берега не добраться, разве что — корабль к причалу подвести.
— А что, это можно? — спросил Жуга. В его рыжих волосах серебрились
снежинки.
— Был бы драккар — тогда запросто. А эта лохань только под парусом
и ходит. Да и были бы вёсла, кому грести? тебе да мне? Или придурку этому
немецкому? Тьфу... — Викинг сплюнул и поправил шлем. — Да и ветер сегодня
неподходящий...
— Значит, никак?
— Пока никак.
Быстро темнело. Жуга потянулся, разминая затекшие ноги. Посмотрел в
сторону маяка, на вершине которого разгорался сигнальный огонь, и нахмурился.
— К чему бы это, а?
— Известно, к чему! — усмехнулся Яльмар. — Шторм идет. Восточный ветер
— дело такое, да... Ну, мы-то в гавани, нам бояться нечего.
— Хорошо бы... — Жуга с сомнением потёр подбородок и встал. — Пойду-ка
я к Зерги, проведаю, как она там.
— Дело, — кивнул Яльмар. — Присматривай за ней, раз уж исцелил.
— Проклятие! Говорю тебе, это был не я!
* * *
В каюте спали. Несмотря на растопленную печь, здесь всё ещё было холодно.
Палуба под ногами ходила ходуном. Ганзеец шумно сопел, привалившись к стене
и сунув связанные руки меж колен. Слева, закутавшись в одеяло с головой,
калачиком свернулся Ян. Третий и последний лежак достался ученице колдуна
— друзья специально придвинули его ближе к печке. Жуга притворил дверь,
подбросил дров в огонь, присел осторожно на край лежанки и некоторое время
молча рассматривал спящую девушку. Сейчас, вглядываясь в эти тонкие черты
лица, такого хрупкого и такого живого в своей красоте, он почти готов был
поверить, что ошибся, решив тогда на палубе, что она мертва.
Почти, но не совсем... Или же всё это ему приснилось? Навряд ли...
Тело болело, и боль эта была до жути настоящей. Он вздохнул, закрывая глаза,
и память тут же отбросила его на полдня назад; Жуга невольно содрогнулся
и потряс головой. Нет, ошибки быть не могло... Слишком уж страшен был тот
миг, когда некто, гораздо более могучий, чем Жуга мог себе даже представить,
явился вдруг на помощь.
— Жуга?
Он вздрогнул и опустил взгляд.
В приоткрытой дверце печки плясало пламя, искорками отражаясь в широко
раскрытых глазах девушки.
— Зерги!
Та приподнялась на локтях, оглядываясь вокруг. Коснулась головы рукой
и поморщилась, нащупав жёсткие от засохшей крови волосы.
— Где я?
Вопрос, сам по себе весьма нелепый, прозвучал в темноте корабельной
каюты на удивление уместно.
— Там же, где и раньше, — Жуга придвинулся ближе. — На корабле.
— На... корабле?
— Угу. Ты как себя чувствуешь?
— Я... Голова кружится. — Она помотала головой и пальцами потерла виски.
— Что произошло?
— Ты что-нибудь помнишь?
Зерги нахмурилась.
— Помню драку... Моряк... Трюм... Да, точно! Потом я упал и... Ой!
— Девушка вздрогнула и умолкла на полуслове. Глаза её испуганно расширились.
— Мой бог... — Прошептала она, опуская руки и глядя на тонкие длинные пальцы.
— Личина...
Жуга невольно улыбнулся.
— Можешь мне поверить, без нее ты гораздо лучше.
Прежде чем Зерги смогла что-то сказать, скрип двери возвестил о появлении
Яльмара. Варяг возник из темноты, словно какой-то невиданный рогатый зверь,
притом ещё и двуногий. В руках у него были хлеб, сыр и колбаса.
— А, очнулась! — добродушно ухмыльнулся он, с порога завидев сидящую
девушку. — Вот и хорошо. Слазь с кровати — я тут поесть принес.
Зерги отбросила одеяло и встала, пряча лицо.
— Мне... надо выйти, — глухо сказала она. Корабль качнуло, и девушка
еле устояла на ногах. Жуга вскочил.
— Я помогу.
— Нет! Я... сама.
Дверь за ней закрылась.
— За борт не упади! — крикнул ей вослед Яльмар, топором нарезая колбасу,
и подмигнул Жуге. Тот всё ещё смотрел на дверь, явно недоумевая. Повернулся
к викингу.
— Куда это она?
— Пиво... — усмехнулся Яльмар и развел руками. — Сколько ты ей наливал?
— Кружку... — ошеломлённо ответил тот, посмотрел на Яльмара, и оба,
не сдержавшись, расхохотались.
* * *
Никто не приплыл ни утром, ни вечером. Яльмар ничего не сказал по этому
поводу, лишь стоял на палубе, глядя в небо и мрачнея с каждым часом.
— Чего призадумался? — спросил Жуга, подошедши к варягу. — Или опять
стряслось чего?
— А то не видишь? — проворчал тот, и тут же пояснил: — Ветер переменился.
— Так может, к берегу подойти попробуем?
Яльмар содрогнулся.
— Ты что, с ума сошел? Хуже нет ничего, чем идти под парусом при северном
ветре! Нас же в щепки разнесет! Видишь, даже ганзейцы, и те не рискнули
сегодня приплыть. Да... Вот. — Он запахнул плотнее куртку и снова посмотрел
на небо. — Пойду-ка я погреюсь.
Жуга проводил его взглядом и вздохнул. Покосился на море. Наверное,
варяг был прав: волны и впрямь стали выше и раскачивали корабль всё сильнее.
Вершины их запенились белыми барашками. Становилось холодно.
Хлопнула дверь, и Жуга обернулся, заслышав шаги.
То была Зерги или как-там-ее-звали-по-настоящему. Жуга так и не узнал,
ни кто она, ни откуда: разговорить её не удалось. После всех этих событий
её мучила жажда, но от пива сразу накатила апатия, и всю оставшуюся ночь
девушка пролежала молча, закутавшись в одеяла и отвернувшись к стене, и
лишь под утро, раздобыв невесть откуда иголку с ниткой, стянула с себя
куртку и занялась оторванным рукавом. «Хвала Одину, кажись, оклемалась,
— сказал по этому поводу Яльмар, сцеживая из бочонка очередную кружечку.
— Если баба берется за иголку — жить будет.»«Шить?»— переспросил Жуга,
толком не расслышав. «И шить тоже,»— снисходительно согласился викинг.
Вот и сейчас она, ни слова не говоря, подошла к борту и долго смотрела
то на море, то на серые, занесенные снегом улицы Галлена. её волосы свалялись,
зелёная, подбитая войлоком куртка была мятой и грязной, слева на спине
расплылось громадное пятно засохшей крови, и всё равно смотреть на нее
было почему-то приятно. Жуга, во всяком случае, мог бы смотреть очень долго,
не обращая внимания на снег и ветер. «А девчонка-то красивая, — подумалось
вдруг ему. — Немудрено, что под личиной пряталась... Такой никто проходу
бы не дал... И арбалет бы не помог...»
— Не смотри на меня, — сказала вдруг она.
— Это ещё почему? — Жуга опешил.
— Не надо. Не хочу, чтоб ты видел меня... такой.
— ?
— Не притворяйся дурачком, — Зерги фыркнула и отвернулась. — Нашёл,
чего смотреть — лицо немытое, волосы нечесаные... тряпки эти дурацкие!
Кровь, грязь... губа разбита... даже помыться негде. Чего ржешь, дурак?!
До этой секунды Жуга ещё как-то сдерживался, но после таких слов и
впрямь расхохотался. Зерги посмотрела на него с недоумением, пожала плечами
и снова отвернулась.
— Тоже мне, страшилище... — сказал наконец Жуга, переводя дух. — Видал
я вещи и пострашнее. А ты, кстати сказать, очень даже ничего.
— Много ты понимаешь, — она покраснела смущенно. — Молчал бы уж...
— То — не смотри, то — молчи, то дураком обзывают... — Жуга вздохнул
в притворной обиде. — И мальчишка-то, помнится, был нахал, каких поискать,
а девчонкой обернулся, так и вовсе — того и гляди, на шею сядет.
— Дурак ты, вот ты кто...
— Ну вот, опять. Ты хоть другие слова-то знаешь?
Теперь уже Зерги не смогла сдержать улыбки.
— Ладно, хватит спорить, — сказала она. — Чего мы тут ждем?
— Лодки нет, чтобы к берегу плыть.
— А что, на корабле нельзя?
— Яльмар говорит, что нельзя.
— Почему?
— Ветер неподходящий — северный... Правда, и вчера Яльмар то же самое
говорил... — добавил он после недолгого раздумья.
— И завтра скажет, — усмехнулась Зерги. — Нашёл, кого слушать! Варягам
парус, знаешь, для чего?
— Нет... Для чего?
— От дождя прятаться! Они же к берегу иначе как на веслах не подходят.
А парус только в море, при попутном ветре ставят, да и то не всегда. —
Она посмотрела на небо. — А ветер, кстати, западный.
— Что?! — Жуга вскинул голову, провожая взглядом облака, и вынужден
был признать, что девчонка права. Что-то неладное творилось нынче с погодой.
— А хоть бы и так, — помолчав, сказал он. — Всё равно — не резон тебе
Яльмара ругать. Нехитрое дело — портовые байки слушать, а вот попробуй-ка
сама встань за руль.
Глядя, как меняется выражение её лица, Жуга понял, что стрела попала
в цель — что-что, а корабли водить она не умела.
— Как же тебя всё таки зовут? — спросил вдруг он.
— Всё тебе скажи... Угадай.
— Так ведь угадаю, — кивнул Жуга. — Хочешь?
— Нет... Лучше не надо. — Зерги поёжилась и подняла воротник. — Знаешь,
я пожалуй, пойду.
Дверь за ней ещё не успела закрыться, когда на палубе показался Яльмар.
Он деловито прошёлся туда-сюда, проверил, хорошо ли натянуты мачтовые канаты,
и остановился на носу корабля, шумно втягивая носом воздух и заложив ладони
за пояс.
— Ого! — сказал он, глядя на волны. — Гм... Западный ветер! Плохо дело.
— Хуже некуда, — уныло подтвердил Жуга, еле сдерживая улыбку. — Какой
дурак поставит парус при западном ветре?
— Сообража-аешь! — Яльмар одобрительно потрепал друга по плечу. — При
такой волне уж точно никто не приплывет. Ну что ж, делать нечего. Пойдем,
опрокинем по кружечке.
Жуга вздохнул и обреченно кивнул головой:
— Пошли.
* * *
Паденье иногда длиннее, чем подъем, особенно если сотни клыков вцепляются
в тело, и близкая земля отдаляется, уходит, убегает бесконечно... Чёрный
силуэт высокой башни, небо в грязных клочьях мяса, кровь во рту и на руках,
кровь на воде, как давняя память — картина из прошлого, где у дельфина
взрезано брюхо. Винтом кружась, глянцевитое тело уходит в глубину. Ниже...
ниже... и вот уже скрылось совсем...
Удар!!!
Но нет, меня так просто не убьешь! Я сам строил этот замок, эти камни
помнят тепло моих рук. Ну, подходите же! Хоть по одиночке, хоть всё сразу!
А, проклятые твари, вам жутко не повезло!
Глаза... Морды... Крики, вой... Рассеченные тела... Дождь... Жизнь
утекает по капле, душа тяжелеет, как свинцовый шар в ладонях, и лишь ветер...
ветер...
Неужели, всё?
Кажется, и впрямь — всё...
Всё.
* * *
Странным сном минула ночь, и снова наступил день, туманный и хмурый.
Утром, обшаривая трюм, Жуга обнаружил длинный брус сухого красноватого
кедра, и примостившись на корме, сподобился стругать его ножом. В воду
летели стружки. Зерги просто сидела рядом, поджавши ноги и упираясь подбородком
в колени.
— Сколько тебе лет, травник?
— Не знаю, — Жуга передёрнул плечом. — Не считал. Лет двадцать, наверное.
А что?
— Ты не бреешь бороду.
— Не растет.
— А травы твои где?
— Потерял... Лето вот настанет — новых наберу. — Он поднял голову.
— А ты взаправду ученица колдуна?
— Не веришь? — глаза её сощурились. — Думаешь, вру, да?
Жуга усмехнулся.
— Верю-верю всякому зверю, а тебе, ежу — погожу...
Некоторое время Зерги молчала, склонив голову набок и задумчиво кусая
губы. Жуга чувствовал себя как-то неловко под пристальным взглядом её серых
глаз, и весь ушёл в работу, стараясь не смотреть в её сторону.
— А я знаю, кто ты, — сказала вдруг она.
Тот поднял бровь:
— Тогда ты знаешь больше, чем я сам.
— Ты — крысолов. Тот самый, из Гаммельна, который всех крыс увел и
в речке утопил. Угадала, да?
— Ох, люди! — Жуга мотнул рыжей головой и рассмеялся. Прошёлся пятернёй
по волосам, посмотрел девушке в глаза. — С чего ты взяла?
— Слухами земля полнится, — улыбнулась та. — И потом — кто ещё смог
бы такое проделать?
— Чего только не придумают... Не топил я их. Не было этого.
— Может, ты и детишек не уводил?
— Детей увел, — кивнул Жуга. — Так получилось. Да только я же и обратно
их привел... А что ещё из Гаммельна слыхать?
— Всего понемногу, — уклончиво ответила Зерги, глядя в сторону. — Звонарь
от них ушёл, а нового так и не нашли. А ещё говорили, что бургомистр ихний
провалился.
— Чего-о?! — Жуга опешил. — Это как?
— Очень просто. Сел со всей семьей за стол покушать, ну, все вместе
и провалились... со второго этажа на первый, а оттуда — в подвал. Крысы
пол подгрызли. — Пояснила она, поймав его недоуменный взгляд.
— Что, только у него? — ошарашенно спросил Жуга. Девушка кивнула. —
Вот так раз...
Он отложил в сторону начатый посох и долго молчал. Прошёлся пятернёй
по волосам. Зерги придвинулась ближе, перехватив его руку в движении, и
Жуга вздрогнул, ощутив холодное прикосновение. Тыльную сторону его ладони
наискосок пересекала розоватая полоска — память о вчерашней драке.
— Это что — вчера, ножом?
— Угу.
— Больно?
— Нет. Уже затянулось.
— Хм! Надо же, как быстро...
Жуга лишь кивнул в ответ. Он и сам заметил в последнее время, что раны
его заживают с быстротой невероятной, порою — просто пугающей. Что было
тому причиной, он не знал, а думать об этом как-то не хотелось.
— Ты метался во сне. Что тебя гнетет?
Жуга ответил не сразу, собираясь с мыслями.
— Мне снятся собаки, — сказал он, наконец. — Мне снятся звери. Мне
снится, что твари с глазами, как лампы, вцепились мне в крылья у самого
неба, и я рухнул... Нелепо, как падший ангел. — Он посмотрел ей в глаза
и продолжил: — Я не помню паденья, я помню только глухой удар о холодные
камни. Неужели я мог залететь так высоко, и сорваться? Жестоко... — Он
вздохнул и помотал головой, словно прогоняя видение. — Прямо вниз...
Зерги не ответила.
— Кто такие псы дождя? — помолчав, спросил Жуга.
Девушка вздрогнула. Взгляд её серых глаз сделался настороженным.
— Ты думаешь, они существуют? — спросила она.
Жуга пожал плечами:
— Мне просто отсоветовали с ними встречаться.
— Псы дождя... — медленно произнесла она. Порыв ветра взметнул её золотистую,
косо обрезанную челку. — Я только слышала про них. — Она закрыла глаза
и заговорила, медленно, словно повторяя заученное: — Они приходят в ночь
самого большого весеннего прилива. Злые, трусливые, вечно голодные, они
бегут по следам твоей души, не зная устали, слюна капает с их клыков, и
нет от них спасения ни днём, ни ночью... Они разрушат все, что тебе дорого,
и даже если им самим ничего не нужно, тебе они всё равно ничего не оставят...
— Глаза её открылись. — Если ты веришь в псов дождя, так может, и в белых
волков — тоже?
— А чего не верить? — Жуга пожал плечами. — Я их видел.
— Ты их... что?!
— Я даже с ними говорил.
Потрясенная, Зерги умолкла, и молчала на сей раз довольно долго. Жуга
даже подумал, не обидел ли он её чем-нибудь.
— Я не слыхала, чтоб кто-нибудь остался в живых после встречи с ними...
— наконец сказала она. — Даже Веридис, и тот об этом никогда не упоминал.
Только в детстве, помню, слышала я одну песню...
— Спой.
— Я не умею петь, — потупилась та.
— Спой, как умеешь. Пожалуйста.
Она запела. Сперва тихо и — просто читая строку за строкой, но старые
слова жили своей собственной жизнью, тянули мелодию за собою, голос девушки
набирал силу, и вскоре песня стала песней.
Утром снежным белые волки
С утренним снегом, как беглые толки
Выбегут в поле, следы разбросают,
Набегавшись вволю, бесследно растают.
Что вы ищете в выпавшем снеге?
Вам противен вкус нашего хлеба.
Вас гонит в зиму запах добычи —
Крови медвежьей и крови бычьей.
Вы — холодные снежные звери.
Неисчислимы ваши потери —
Гибнете сотнями в солнечном свете,
И жизнь ваша длится лишь до рассвета.
Жутким плачем расколется ночь —
Всё! никто мне не сможет помочь:
Застынет под окнами бешеный вой —
Это снежные волки пришли за мной.
Лишь рассветет и — белые кости
Под сахарным снегом, как тонкие трости
Вырастут в поле под музыку вьюги,
Их не разыщут ни волки, ни люди.
Жуга поднял голову.
— Всё так, — пробормотал он. — Все так... Скажи-ка, Зерги, в этой твоей
магии чисел четверка хоть что-то значит?
— Четвёрка? — она задумалась. — Пожалуй, да... Да. Четыре времени года,
четыре стороны света, четыре стихии... А что?
— Твой учитель, он ведь, вроде, магией стихий занимался?
Та кивнула.
— Расскажи.
— Агриппа писал...
— Агриппа — кто он? — нетерпеливо перебил Жуга.
— Один ученый. Он говорил, что в мире есть четыре основы всех телесных
вещей, суть: огонь, земля, вода и воздух. Из них и образуется все. Четыре
стихии дают четыре формы совершенных тел: камни, металлы, растения и животные.
— Эк чего нагородил... — пробормотал Жуга, морщась и машинально потирая
запястье, где тусклой зеленью поблескивал браслет. Кожу под металлом саднило.
— Мудрено. А если попроще?
Зерги тем временем углядела браслет:
— Ой! Красивый камень. То красный, то чёрный... Можно посмотреть?
— Смотри, — Жуга протянул к ней руку с браслетом. — Но только так.
Последнее время я побаиваюсь его снимать.
— Почему? — Она коснулась браслета и тут же отдёрнула руку, ощутив
непонятное жжение. Зерги нахмурилась, лизнула кончик пальца и провела им
по зеленоватой поверхности, оставляя тонкую светлую дорожку. Почему-то
Жуга только сейчас ощутил вдруг её запах — тонкий, сладковатый, совсем
не похожий на мужской. Ему вдруг подумалось, что раньше он бы его не различил.
— Как тебе сказать... — Он замялся. — Даже сразу и не объяснишь...
Эта штука что-то делает со мной, как-то изменяет меня, и я не знаю, как.
— Двух подвесков не хватает, — словно не слыша его, заметила Зерги,
поднимая голову. — Что здесь было?
— Фигурка человека. И звезда.
— Жаль, что учитель погиб... Я не знаю, что это, но мне не нравится.
Снял бы ты его, что ли, от греха подальше.
Жуга покачал головой и опустил рукав.
— Лучше не надо, — сказал он. — Хлопот потом не оберешься. Звезду вчера
в драке оборвали — всякий раз что-то случается после этого. И потом...
есть ещё кой-какая причина.
И он снова взялся за нож. Зерги молча смотрела, как Жуга поставил шест
стоймя, отмерил его себе по переносье и отрубил лишнее, после чего вынул
приготовленную загодя полоску мягкой кожи и принялся оплетать самую его
середину. До Зерги вдруг дошло, что рыжий паренёк не просто мастерит себе
дорожную клюку — то был боевой, тяжёлый посох-вертухай. Ей вспомнилось,
что в каюте, на огне стоит с утра большущий медный ковш, где плавится свинец,
и она окончательно уверилась в своей догадке.
— Все так говорят, — не поднимая головы ответил тот.
* * *
Что не посмели сделать люди, сделали к ночи ветер и вода — якорный
канат перетёрся. Яльмар и Жуга только начали задаваться вопросом, отчего
это, мол, корабль качает как-то не так, когда дверь вдруг распахнулась,
и в каюту буквально влетел стоявший на стороже свою очередь цыганчонок
Ян. Глаза его были, что твои блюдца.
— Там это! — вскричал он, размахивая руками и тяжело дыша.
— Большая верёвка! — выкрикнул Ян, и видя, что два дружка всё ещё ничего
не поняли, наконец нашёлся: — Которой корабль был привязан!
Повторенья не требовалось — Яльмар и Жуга вскочили и со всех ног бросились
наружу, едва не сбив по пути мальчонку. Зерги замешкалась, разыскивая куртку,
и догнала их уже на палубе.
Янек был прав — якорь сорвало. Тяжелые волны медленно, но верно несли
корабль на береговые камни — ветер, как назло, переменился и снова дул
с севера.
— Один! — викинг топнул ногой и посмотрел на небо. — Так нас и впрямь
разнесет...
— Парус надо поднимать! — крикнул Жуга, перекрывая свист ветра.
— Так ветер же!
— Ну так и что, что ветер!
Зерги словно нож вклинилась между спорщиками.
— Не время ругаться! — вскричала она. — Если сами с парусом управиться
не можете, так моряка спросите — всё равно ведь без толку в каюте валяется.
— Как же я раньше не догадался! — Жуга хлопнул себя по лбу и поморщился
— свежая рана напомнила о себе. — Снимайте пока чехол, я сейчас вернусь!
И он скрылся за дверью.
Ганзеец появился, растирая затекшие руки, посмотрел на небо и сразу
переменился в лице.
— Donnerwetter! — вскричал он. — Что ж вы всё ещё стоите?!
И первым схватился за верёвку.
Парус поднимали всё — и Курт, и Яльмар, и Жуга, и даже Зерги в меру
своих слабых женских сил. Не дожидаясь, пока большой квадратный парус наполнится
ветром, Курт продел конец каната в бронзовое кольцо, в момент завязал его
каким-то хитрым путаным узлом и проделал то же самое со вторым канатом,
после чего метнулся на корму и навалился на руль, разворачивая корабль
по ветру.
— Что делать будем? — крикнул он. — В море не выйти — ветер!
— Правь к берегу! — распорядился Яльмар.
— Там же скалы...
— Правь, говорю, морда немецкая! Вон туда, где маяк! Берег там песчаный,
да и волна не такая крутая. Сядем на брюхо — всё лучше, чем если утонуть...
Ветер крепчал. В вихре пены и брызг корабль мчался к берегу. Тяжёлый
и неповоротливый, когг тем не менее, оказался на редкость устойчивым судном.
Жуга пробрался на нос и там, ухватившись крепче за верёвку, молча смотрел,
как вырастает прямо по курсу чёрная громада маяка. «Слишком быстро!»— мелькнула
беспокойная мысль, и в этот миг тугое, полное ветра полотнище вдруг хлопнуло
оглушительно, послышался громкий треск, и почти сразу — крик ганзейца:
«Парус! Порвали парус!» Корабль развернуло боком. Оставив руль Яльмару,
Курт бросился отвязывать канаты. Бешеный порыв ветра повалил корабль на
бок, в трюм хлынула вода, а ещё через мгновение страшный удар сотряс когг
от киля до клотика. Обледенелая верёвка выскользнула из пальцев, и Жуга
полетел в темноту.
Холодная вода обожгла не хуже огня. Жуга всплыл, крича и задыхаясь,
и снова скрылся в волнах — плавал он из рук вон плохо. Тяжелая туша корабля
ворочалась совсем рядом, Жуга ещё успел заметить, как что-то тёмное мелькнуло
в воздухе, прежде чем очередная волна накрыла его с головой, и рев прибоя
поглотил его последний крик.
* * *
Темнота.
Долгий, пристальный взгляд. Лицо худое и очень длинное. Короткий жёсткий
ёжик стриженых волос. Темные, в глубоких впадинах глаза. Сурово сжатые
губы.
Жуга впервые в этом сне был самим собой. Он смотрел в эти темные холодные
глаза, и прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он нашёл в себе силы
сделать первый шаг.
— Кто ты? — спросил Жуга.
Молчание.
— Ты... Веридис?
Лицо дрогнуло.
«Нет.»
— Чего ты хочешь?
«Я возвращаюсь. Меня одолели в нечестном бою. Я должен был вернуться.»
— Зачем ты приходишь ко мне?
«Мне нужно тело. Мне нужен ты. Ты или девчонка. Или вы оба.»
— Вот значит, как... — пробормотал Жуга. — Огонь в порту, и дом волшебника,
и та сгоревшая цыганская кибитка — всё только для того, чтобы мы с ней
встретились?
«Не с ней. Со мной.»
— Ты жесток.
«Я должен был вернуться.»
— Цыгане, волшебник и дюжина гребцов вместе с ладьей — не слишком ли
большая цена за твоё возвращение?
«Все части света могут гореть в огне, меня это не затронет. Я должен
был вернуться.»
— Меня ты не получишь.
«Тогда я заберу ее.»
— Зерги сможет за себя постоять.
Тонкие губы искривила улыбка.
«Ты уверен?»
Жуга промолчал.
«Ты сам позовёшь меня,»— сказал голос и исчез.
* * *
Жуга открыл глаза и долго не мог понять, где находится.
Он лежал в тепле и тишине, глядя вверх, на чёрные потолочные балки,
откуда мягким пологом свисала ветхая рыбачья сеть. Пахло дымом. Потрескивал
огонь в очаге. Слышно было, как за окном завывает ветер.
Жуга пошевелился, и вдруг понял, что в кровати он не один — чье-то
тёплое тело тотчас же теснее прижалось к нему, тонкая рука поправила латаное
одеяло. Жуга повернулся и замер, увидев совсем рядом знакомые серые глаза.
— Зерги?! — Он сел, порываясь встать. Голова закружилась. — Я...
— Лежи, дурачок, лежи, — улыбнулась та. — Мы одни. Яльмара и цыганенка
я услала — пусть до рынка сходят, может, хоть поесть чего-нибудь купят.
— Но почему... ты...
— Иначе бы ты не отогрелся — море, оно не шутит.
— Где мы?
— В рыбачьей хижине.
— А что ж хозяева?
— Нет хозяев, — девушка помрачнела. — И видно, уж давно нет.
Жуга вздохнул и откинулся на подушку. Его знобило.
— Сколько времени прошло? — спросил он.
— С тех пор, как мы разбились? Ночь и ещё полдня.
— А с кораблем что?
— Нет больше корабля.
— А немец?
— Не знаю, — Зерги пожала плечами. — Сбежал, наверное. Когда на берег
вылезли, он ещё с нами был, а после пропал куда-то...
Жуга помолчал.
— Как вы меня вытащили?
— Волны выбросили. Считай, что второй раз родился.
Левое запястье всё ещё чесалось. Жуга выпростал руку из-под одеяла.
Браслет был на месте.
— Я не стала его снимать, — перехватив его взгляд, пояснила Зерги.
— Хотя всё остальное — пришлось.
Жуга покраснел. Близость юного девичьего тела опьяняла, исподволь,
потихоньку разжигая огонь желания. Зерги улыбнулась:
— Ну, я гляжу, ты совсем уже оттаял.
— Извини, — Жуга сел и принялся выпутываться из одеяла.
— Глупый, — легкая рука легла ему на плечо и потянула обратно. — Иди
сюда...
* * *
Когда Яльмар, навьюченный как ишак, сквозь дождь и ветер добрался наконец
до хижины, то обнаружил дверь запертой изнутри, и, поразмыслив, решил не
стучать.
* * *
— Как же тебя всё таки зовут?
— А тебя? — вопросом на вопрос ответила Зерги. — Или хочешь, чтобы
я поверила, будто так и звать тебя — Жуга?
Жуга пожал плечами.
— Когда-то звали по-другому, а потом... Я сам так решил.
— Опасная эта вещь — прозванья всякие, — девушка нахмурилась. — Нельзя
с ними играть — как назовёшься, так и жить будешь.
— На себя посмотри. Зерги — а! о! куда бежать... Тоже мне, имечко...
— Молчал бы уж, дурак.
— Уж и сказать нельзя... И всё таки, почему — Зерги?
— Просто так... — Девушка села, обхватив колени руками, и зябко поёжилась.
Покосилась на очаг — поленья в нем почти прогорели. — Вообще-то это Веридис
придумал. Я часто раньше под мальчишку рядилась, если куда-нибудь идти
надо было — всё безопасней. Попробуй по имени разбери — парень или девка...
Вот. — Зерги вздохнула. — Арбалет жалко. Для меня сработан был, особо,
на заказ. Веридис за него двести талеров отдал...
Жуга нахмурился.
— Ты говоришь о нем, как говорят об отце. Или — о любимом.
— Ну, как сказать... — Зерги огляделась. — Я родилась в семье рыбака.
Вот в такой же хижине росла. А потом... Отец как-то раз в море ушёл, да
так и не вернулся. Я его почти уж и не помню. Сколько-то лет мы с матерью
пробавлялись тем, что море выбрасывало. Потом и мать померла. А Веридис...
он был для меня всем. Понимаешь? Отцом, братом... Всем.
Тряхнув головой, она встала и подбросила дров в очаг. Пощупала сохнущие
на верёвке свои куртку и штаны, поморщилась недовольно: «Сырые!»— пробежала
на цыпочках обратно, юркнула под одеяло и завозилась там, устраиваясь поудобнее.
Жуга придвинулся ближе и подложил руку ей под голову.
— Брр! холодина... — Взгляд её упал на браслет. — Помнишь, ты говорил
мне, будто он меняет тебя? Расскажи мне, как.
— Да мало ли, как... — пожал плечами Жуга. — По-разному. Сразу даже
и не поймёшь, а может, и вовсе — только кажется мне. Нюх, вон, острее стал,
раны быстрее заживают... А то ещё, вроде как наговоры легче творить стало.
Раньше, бывало, слов не напасешься, а сейчас сами на место так и лезут,
— Жуга задумался на секунду и прибавил с усмешкой. — Глядишь, и вовсе скоро
станут не нужны. Да, кстати! Всё хотел спросить... Не трудно тебе было
мальчишкой притворяться?
— Не очень, — уклончиво ответила та.
— А труднее всего что?
— Ругаться!
Они глянули друг на друга и рассмеялись.
Дверь вздрогнула от мощного удара — похоже было, что там, снаружи этот
смех кому-то очень не понравился.
— Чёрт! — Зерги подпрыгнула и ошеломлённо посмотрела на Жугу. — Мы
же про него совсем забыли!
Она прыснула, и оба снова покатились со смеху.
* * *
Ближе к вечеру Зерги обнаружила в куче хлама большущий, со сколотым
краем горшок и тотчас загорелась идеей вымыться целиком, вытолкав вон ради
такого дела уже обоих; что до цыганчонка, то он как ушёл вчерашним вечером
проведать своих, так и не воротился до сих пор.
Продрогнув на холодном ветру, Яльмар и Жуга решили пройтись.
— Совсем с ума сошла! — ворчал викинг, шагая вдоль кромки прибоя и
поддавая сапогом мелкие камни. — Только-только из моря — и снова мыться!
Делать ей нечего... А ну, как ещё сварится в этом своем котле?! Хоть бы
ты присматривал за ней, что ли.
— Присмотришь за ней, как же... — усмехнулся Жуга. — Она сама за кем
хочешь присмотрит. И чего ты, Яльмар, на нее так ополчился?
— Ничего я не ополчался, — хмыкнул тот. — Баба — она баба и есть. Что
с нее взять? её дело — дома сидеть, детей нянчить, да мужа из похода ждать.
И нечего тут командовать.
— Двадцать третья мне зима идет, — ответил тот и почему-то покраснел.
Некоторое время они шли молча. Ветхая лачуга скрылась из виду, и вскоре
впереди неясным силуэтом замаячил выброшенный на берег остов ганзейского
корабля — без мачты, без руля и носовой башенки, разбитой в щепки.
— А вообще-то боевитая девчонка, — несколько неохотно признал вдруг
Яльмар. — И стреляет здорово, и плавает... Это ведь она тебя, дурака, из
воды вытащила, когда ты искупаться решил.
— Зерги?! — Жуга остановился.
— Она, она, — кивнул варяг и усмехнулся. — А то ты не знал? Мог бы
и догадаться. А иначе зачем ей одежду-то сушить?
У Яльмара был такой вид, словно он сам, лично запихнул обоих под одеяло.
Жуга меж тем помрачнел.
— Слишком уж складно всё выходит, — задумчиво пробормотал он. — Как
по-писаному.
— А что?
— Да беспокойно что-то мне, — Жуга поёжился и глянул на браслет. —
Помнишь, как разбилась она?
— Зерги? Ну, помню. А что?
— Что-то страшное идет за нами, Яльмар. И я никак не разберу, что.
Далеко ль до беды...
— Да ну тебя! — фыркнул тот. — Сам себя изводишь, почем зря.
— Как знать... — Жуга поднял ворот полушубка и посмотрел на небо. —
Ого! Уже темнеет. Пойдем-ка назад, что ли?
— И впрямь — пора. Чего ей там размываться-то? и так чистая... Пошли.
Жуга почуял неладное, ещё издали завидев распахнутую настежь дверь
хибары, и невольно ускорил шаги.
Яльмар не замедлил подтвердить его опасения.
— Что она там, совсем сдурела? Дом же выстудит! — Он посмотрел на Жугу
и добавил встревоженно: — Уж не случилось ли там чего? Зерги! — крикнул
он и смолк в ожидании ответа.
Ответа не было.
В молчании оба подошли ближе и переглянулись. Яльмар нахмурился и потянул
из-за пояса топор.
— Глянь, что внутри. Я пока тут посмотрю, — вполголоса распорядился
он и скрылся за углом.
Жуга кивнул согласно, вынул нож и переступил порог хижины.
Внутри царил беспорядок. Кровать была опрокинута. Повсюду на полу валялись
черепки, вода из разбитого горшка загасила костёр. Ни самой девушки, ни
одежды её в доме не было. Исчезла и висевшая под потолком старая рыбачья
сеть. Запасы снеди и воды остались нетронутыми.
— Чёрт... — выругался Жуга и закусил губу. — Накаркал...
Яльмар с топором в руках возник в дверях бесшумно, словно привидение.
— Нет никого снаружи, — объявил он. — Что у тебя?
Жуга покачал головой и обвел рукой разгромленное помещение:
— Сам видишь.
Что-то звякнуло у викинга под ногой, Яльмар присел и поднял с пола
подкову. Повертел её в руке, пожал плечами, огляделся и подобрал ещё две.
Посмотрел с вопросом на Жугу.
— Чепуха какая-то... Что всё это значит?
Он нахмурился, и вдруг, прислушавшись, бросил свою находку и вскочил
с топором наготове. «Яльмар, Жуга!» — послышалось снаружи, и в раскрытую
дверь, как палый лист на крыльях ветра, ворвался Янко-цыган. Влетел и замер
на пороге, наткнувшись на Яльмара. В руках у него был большой — не по росту,
кедровый посох, тот, что сладил для себя вчера Жуга. Грудь мальчишки ходила
ходуном — видно, бежал всю дорогу.
— Вы тут? Гляньте, я чего нашёл... — он повел посохом и осёкся на полуслове.
Окинул взором разгром в доме и медленно переменился в лице. — Что стряслось?
— Зерги не видел? — спросил вместо ответа Яльмар.
— Нет...
Жуга поднял голову, посмотрел на викинга, на Янека и опустил взгляд.
Взъерошил пятернёй нечесанные рыжие волосы, вздохнул.
— Три подковы, — глухо сказал он и, отвернувшись, повторил негромко,
больше для себя, чем для других: — Три подковы...
* * *
Всю ночь Жуга не сомкнул глаз, а наутро, взяв с собою только посох
и нож, вместе с Яльмаром направился в город. Янко увязался было с ними,
но Жуга отослал его. Викинг был с ним согласен — толку от цыганчонка и
впрямь будет немного, да и хватит его на один чих, если драться придется.
А в том, что предстоит драка, Яльмар не сомневался; он ни о чем не спросил
товарища, лишь взял топор и двинулся следом.
А ветер, между тем, крепчал. Дикий, порывистый, он с хохотом и свистом
проносился узенькими улочками, срывая ставни с окон, черепицу с крыш, и
бешеным вращением терзая флюгера. Было слякотно и сыро, ноги скользили
в снежной каше. Почти все лавки и мастерские по причине плохой погоды были
закрыты, прохожих было мало, и Яльмар с Жугой пробирались к Трём Подковам
в одиночестве.
— Ты что делать-то надумал? — спросил варяг, в молчаньи прошагавши
полпути.
Жуга помрачнел.
— Поверишь ли, Яльмар — сам не знаю... Снова я на распутье, и что бы
я ни сделал — всё не так! Посмотрим, как дело обернется.
— А по мне так — думать нечего. Главное — ввязаться в драку, а там
видно будет.
Тот покачал рыжей головой:
— Запретный это путь...
— Нет запретных путей, есть малодушные люди. А боги помогают сильным.
— Не лучше ли будет на суд дело вынести?
— Нет на них правого суда, — нахмурился Яльмар. — Не станет градоправитель
свое время на чужие свары тратить — хватило бы со своими разобраться. Только
и осталось нам — по шее немцу навалять. Боги! Да ты запросто можешь их
спалить со всеми потрохами, ворлок! Ведь можешь же!
— Могу, наверное, — Жуга пожал плечами. — Да только всё это не по мне.
Должна же быть на этом свете хоть какая-то справедливость! Не по божески
это.
— Один! — Викинг сжал кулаки. — Какая может быть надежда на ваших богов,
если даже сами вы себя баранами зовёте и всё пастуха себе ищете?! А с баранами,
ты знаешь, что делают? Режут!
Наконец, показалась вывеска с тремя подковами на ней. Дверь отворилась
без скрипа, Жуга вошёл, отряхивая снег, осмотрелся, и с первого взгляда
заметил, что очень уж сегодня много здесь собралось моряков. В Галлене,
как и в любом другом портовом городе, было предостаточно всяческих питейных
заведений, но корчма корчме рознь, а тем более — эта, при постоялом дворе.
Моряки предпочитали то, что поближе, а здесь всё больше останавливались
возчики, крестьяне, купцы с охраной из торговых поездов, да разный прочий
сухопутный люд. Но сейчас...
Жуга пригляделся и мысленно поправил себя — здесь были одни лишь моряки,
и никого больше. Десятка полтора. Ни рыбаков, ни мастеровых с соседних
улиц, ни заезжих купцов, ни сговорчивых на ласки девчонок из местных —
никого. И даже человек, шагнувший затворить за ними дверь, оказался ни
кто иной, как тот самый пропавший Курт. Он молча задвинул засов и повернулся
к Яльмару.
— Тебе не стоило приходить, норвег, — сказал он и кивнул на Жугу. —
Капитан хочет говорить только с ним.
— А ты мне не указывай, щенок! — огрызнулся Яльмар. — Или забыл, как
предо мной на брюхе ползал, пощады просил? Рано радуешься. Не видать мне
Вальгаллы, если я с тобой не поквитаюсь!
И Яльмар плюнул ему под ноги. Матрос отскочил, словно ошпареный.
Жуга не сказал ни слова. Цепкий, внимательный взгляд его голубых глаз
скользил по серым угрюмым лицам немецких мореходов, по узкому проему деревянной
лестницы, по запертым дверям и окнам.
Из-за столика у камина, столь любимого когда-то Яльмаром, поднялся
ещё один старый знакомец — щербатый долговязый Гельмут. Левую щеку его
украшали четыре длинных кровавых полоски. Жуга невольно усмехнулся про
себя — ногти у Зерги были что твоя бритва.
— Стой, где стоишь, варяг, — сказал тот, подойдя ближе. — А нет, так
дай сюда топор.
— А пуп не треснет? — с ухмылкой поинтересовлся Яльмар.
— Дай, говорю. А не то — никакого разговора не будет вовсе.
— Отдай ему топор, — бесцветным голосом сказал Жуга и шагнул вперед,
не дожидаясь, пока Яльмар исполнит его просьбу. Он прошёл вдоль столов
и остановился у камина, где в компании двоих мордоворотов сидел за кружкой
пива дородный немец, одетый в хорошо пошитый синий полукафтан дорогого
сукна, из-под которого выглядывала белая рубашка. Все в корчме притихли.
— Это ты хотел меня видеть? — спросил, наконец, Жуга.
Ганзеец смерил рыжего паренька взглядом и поджал губы.
— Ты разбил мой корабль, — вместо ответа сказал он.
— Где девчонка?
— Ты разбил мой корабль, — словно не слыша, повторил тот.
— Твои люди сами затеяли свару. Нас привезли туда насильно, и корабль
разбил твой человек. Мои слова есть, кому подтвердить. Твоё дело неправое.
— Меня это не интересует, — ганзеец отхлебнул из кружки и со стуком
опустил её на стол. — Корабль стоил мне полторы тысячи талеров. Верни мне
их.
— Ты отпустишь девушку?
— Ты вернешь мне деньги?
— Градоправитель разрешит наш спор.
Ганзеец повернулся к ближнему громиле.
— Прикончи девку, — распорядился он так спокойно, словно заказывал
очередную кружку пива.
— Стой! — рявкнул Жуга, чувствуя, как закипает в груди слепая бешеная
злоба, и снова повернулся к капитану. — Так вот вы, значит, как... Видно,
правду говорят — нельзя с вами по-людски.
— Ты всё сказал? — скучающим тоном осведомился тот, встал и снова кивнул
моряку. — Прикончи девку.
Далее Жуга уже не думал — руки всё сделали сами; взмах посоха — и громила
рухнул на пол с разбитой головой. Второй успел схватиться за нож, но тем
всё и кончилось. Капитан проворно метнулся за камин, а оттуда — к бочкам,
и прежде чем Жуга успел до него добраться, моряки опомнились и схватились
за ножи.
Яльмар с криком «Один!»отшвырнул двух ганзейцев, стоявших рядом, схватил
тяжелую скамью и с ней наперевес ринулся в драку. Моряки так и брызнули
в стороны, когда доска в три пальца толщиной с гулом рассекла пред ними
воздух, и норвег лишь слегка зацепил злосчастного Курта, правда и этого
хватило, чтобы немца отбросило куда-то в угол, где он так и остался лежать.
Кто-то замахнулся на варяга его же топором, Яльмар, не глядя, швырнул в
него скамью и выхватил нож.
Жуга метался меж столов, кружась волчком и никого к себе не подпуская,
ножи в руках матросов словно натыкались на стену. Посох, залитый свинцом,
оказался страшным оружием — он мелькал то справа, то слева от рыжего паренька,
проносился над полом, словно бы ища змею в траве, а через миг выплетал
уже совсем другой узор высоко вверху, и бил; бил с налету, ломая руки,
выбивая суставы, зубы и глаза. Яльмара вдруг осенило, что он впервые в
жизни видит тот бедовый горецкий самопляс, о котором раньше только
слыхал, да и то нечасто, и в этот миг варяг углядел краем глаза, как долговязый
Гельмут рванулся вверх по лестнице с ножом в руке.
Норвег бился сразу с троими, да ещё двое-трое вертелись вокруг да около,
и бросить нож означало верную смерть, и Яльмар сделал первое, что пришло
в голову. Шлем викинга взлетел, подброшенный мощной рукою, и настиг ганзейца
на середине пути.
Он мог бы просто попасть, и сбил бы с ног, не будь он увенчан грозными
рогами. Бросок был так силен, что один из них до основания вошёл немцу
в спину. Тот замер, глядя с изумлением на торчащее из груди острие, выронил
нож и повалился на лестницу, цепляя пальцами перила.
А ещё через мгновение ярл завладел-таки своим топором, и теперь уже
Жуга понял, почему враги прозвали викинга Олав Страшный...
...Оба как-то пропустили момент, когда врагов меж ними не осталось
— лишь с десяток неподвижных тел в углах корчмы, залитые кровью доски пола,
и распахнутая настежь дверь.
Яльмар опустил секиру.
— Посмотри наверху, — сказал он, вытирая пот и тяжело дыша. — И побыстрей
— а то ещё стража городская нагрянет. А я пока... тут покараулю...
Он огляделся, сунул топор за пояс и подошел к упавшему навзничь Гельмуту.
Рывком освободил застрявший в теле шлем, вытер кровь с его изогнутого рога,
вынул нож и принялся срезать у немцев кошели.
Жуга лишь кивнул в ответ и двинулся наверх.
* * *
В первой комнате не было никого. Пустой оказалась и вторая. Открыв
третью дверь, Жуга обнаружил там хозяина Трех Подков вместе со всем его
семейством — женой и двумя дочерьми. Женщины, и без того напуганные захватом
корчмы и шумом снизу, испуганно притихли, завидев на пороге взъерошенного
рыжего парня в драном полушубке и с окровавленным посохом в руках. Сам
же хозяин лежал на кровати с разбитой головой — живой, но без памяти. Жуга
не стал ничего им говорить и двинулся дальше, оставив дверь открытой.
Повозившись с засовом, Жуга открыл пятую и последнюю дверь и облегченно
вздохнул — Зерги была здесь, лежала на кровати, связанная по рукам и ногам.
Рот ей для пущей надежности тоже заткнули какой-то тряпкой. Жуга вытащил
кляп, вынул нож и взялся за верёвки.
— Всё таки пришёл... — занемевшим языком пробормотала Зерги и вяло
улыбнулась. — Я уж думала, что Яльмар тебя отговорил...
— Зря ты так. Он сейчас там, внизу.
— И вы что... всех?
Жуга кивнул.
— Вдвоём?!
— Вдвоём. — Нож разрезал последнюю верёвку и девушка села, растирая
багровые запястья. — Ты как себя чувствуешь?
— Замёрзла. — Она зябко поёжилась и провела языком по сухим губам.
— И пить хочется.
— Сейчас поищем чего-нибудь... Идти можешь?
— Могу... Ой, кажется, нет...
— Держись за меня.
Опираясь на Жугу, девушка кое-как дохромала до лестницы и остановилась
в изумлении, завидев, какой раздрай учинили в корчме двое друзей.
— Господи... — Пробормотала она, чуть не наступив на мертвого Гельмута
и побледнела. Посмотрела на Жугу.
— Остальные убежали, — хмуро сказал тот.
— Их же было десятка два! Вы же запросто могли погибнуть!
— Они хотели тебя убить.
Яльмар сидел за столом посреди всего этого разгрома и сосредоточенно
складывал столбиками трофейные талеры, время от времени хмурясь и шевеля
губами. Завидев обоих, он помахал рукой, и вылез из-за стола.
— Что два десятка собак против двоих мужчин! — фыркнул он. — Привыкли
скопом нападать, вот и поплатились. А если б...
— Яльмар!!!
Девушка первая заметила движение и вскрикнула, предупреждая, но было
поздно — лежавший в углу немец вдруг вскочил и бросился на викинга со спины.
Рука с зажатым в ней тесаком змеей метнулась вперед, и две пяди отточенной
стали со скрипом вошли варягу в бок по самую рукоять, пробив меховую куртку.
Прежде чем Жуга понял, что произошло, и рванулся на помощь, Курт (а это
был он) одним прыжком перемахнул опрокинутый стол, распахнул дверь и пропал
в пелене летящего снега.
Яльмар покачнулся, зажимая рану ладонью, оглянулся недоумённо, и медленно
осел на пол.
— Трусливая шавка... — пробормотал он. — В спину...
Жуга скинул и сунул варягу под голову полушубок, стянул рубашку, оторвал
от нее две широких полосы и опустился на колени. Яльмар протестующе двинул
рукой.
— Не надо... — сказал он и поморщился. — Все, Жуга. Отвоевался я. Не
зря собака выла...
— Ты кончай такие штуки, ты давай, не помирай! — прикрикнул на него
Жуга и повернулся к Зерги. — Голову поддержи!
— Без толку... всё это... — Силы быстро покидали викинга. — Знаю я...
эти ножи... — Яльмар закашлялся — горлом пошла кровь — и что-то поискал
рукой. — Топор... — сказал он, поймав вопросительный взгляд Зерги.
— Дай, — не глядя кивнул ей Жуга.
— Приподними его...
Девушка с трудом вытащила топор и вложила его варягу в руку. Широкие
пальцы сомкнулись на рукояти мертвой хваткой, Яльмар приподнялся и сел,
собрав последние силы.
— Один!!! — крикнул он, вскинув топор в последнем приветствии, и рухнул
недвижим.
Топор с тяжелым стуком упал на пол.
Кровь перестала течь из раны.
Норвег был мертв.
Жуга посмотрел на девушку, на посох, лежавший рядом, опустил окровавленные
руки и отвернулся.
Сколько же можно отвечать смертью на смерть? Поди теперь разбери, кто
всё это начал. Вот ещё одна, ну а зачем? Или всё таки не он всё это творит?
А тогда — кто? Кто? Он посмотрел на Зерги — в глазах у девушки стояли слезы
— и вздохнул. А может, права девчонка? Где он теперь, тот Ваха-рыжий, что
пришёл с Хоратских гор? Ищи ветра в поле... А кличка прирастает; раз, два
— и вот уже никто не помнит имени. Три, четыре — и вот ты сам его забыл.
Пять, шесть — и вот уж нету имени вовсе, и лезет ниоткуда твоё новое прозвание,
и хорошо ещё, если ты сам его себе сыскал по сердцу, по уму, да по совести.
A назвался груздем, так полезай в кузов — живи, как назвали. Дело известное:
вещь без имени — не вещь, а имя завсегда попросит тела. А там и вовсе —
поминай, как звали...
Тело... Приходящий-Во-Сне тоже говорил о теле.
Жуга потряс головою и сжал кулаки.
— Что ж... — сдавленно сказал он. — Ты выиграл, колдун...
И медленно добавил, глядя в никуда:
— Приходи.
* * *
Чувство Силы возникло внезапно, словно кто-то огромной рукой в единый
миг вытеснил Жугу прочь из его головы. Но на сей раз Жуга не просто наблюдал
за тем, что происходит. Он запоминал. Запоминал, откуда идет и куда приходит
горькая серая струя неведомой мощи, и чья-то память тихонько нашептывала
в уши, как её вызвать. Он запоминал, как с тихим шорохом сходятся края
рассеченной плоти, как ищут и находят друг друга концы разорванных сосудов,
как движется кровь, и маленькая молния терзает стынущее сердце — бейся!
бейся! бейся! И всё это время кто-то неслышно шепчет в голове — у тебя,
или у Яльмара — не понять: дыши, дурак, дыши! теперь все, теперь можно...
Теперь уже можно... позвать.
Первое, что Жуга увидел, вернувшись, были широко раскрытые глаза Зерги.
Он опустил взор и еле сдержал радостный крик: норвег дышал! Там, где только
что зиял широкий разрез, теперь багровел большой, неровный рубец.
— Ты... — Зерги коснулась викинга, и посмотрела на Жугу. — Как тебе
это удалось? -— Внезапно её осенила какая-то мысль, и девушка испуганно
отдёрнула руку. — Скажи, я тогда тоже... — она помедлила, — ...вот так?
Сил говорить у Жуги уже не было, и он лишь кивнул в ответ.
— Ох... — Ладонь её метнулась ко рту. — А я-то не могла понять! — Она
помолчала, прежде чем спросить о главном. — Так это был... Он?
— Да.
— Мой бог... — Она запустила пальцы в волосы и отвернулась. — Ты всё
знал с самого начала... Знал и молчал?
— Это ты вызвала его?
— Я не знала! — выкрикнула она. — Я... я...
Жуга кивнул. Теперь всё встало на свои места.
— Ты хотела вернуть Веридиса, — сказал он и усмехнулся невесело. —
Колдунья-недоучка, потеряла голову вместе с любимым человеком... Да...
— Он посмотрел на Зерги. Та молчала, потупившись, и Жуга продолжил: — Ты
открыла Путь, не подумав, что кто-то уж лет как двести ждет у запертой
двери. А потом...
— Я испугалась... — прошептала Зерги, в бессилии до хруста ломая пальцы.
Опустила руки. — Просто испугалась... Он... Он хотел...
— Я знаю, — Жуга кивнул. — Не вини себя. Я сам трижды открывал эту
Дверь. Один раз мне помог бог, один раз — человек, и один раз — эта штука.
— Он поднял руку с браслетом. — А ты была одна. Ума не приложу, как тебе
это удалось, хотя... — Он помедлил.
— Что?
— Ничего. — Жуга вздохнул и помотал головой. Взъерошил волосы рукой.
— Боль и отчаянье... Да. Они могут сделать многое... — Он посмотрел на
Зерги. — Ты родилась и выросла здесь. Ты должна хоть что-то знать про этого...
Кто он? Зачем вернулся? Какую битву проиграл?
— Я не знаю... А впрочем, погоди! — она нахмурилась. — Ты сказал —
двести лет?
— Ну... — Жуга пожал плечами. — Может быть, чуть меньше.
— Башня Ветров... — пробормотала Зерги и закусила губу.
— Что?
— Когда-то на месте теперешнего маяка стоял замок... Его построил один
чародей... сейчас уже никто не помнит его имени. Говорят, что он захотел
всех осчастливить, и боги покарали его за гордыню. Да, кажется, так. Был
бой — он один сражался с ними всеми. Про него ещё песня сложена. Подожди,
сейчас... Вот!
Ночь подняла над башней чёрный свой стяг,
Свой истинный крест, свой подлинный флаг.
Три армии собрались на расправу в ночь —
Три черных начала, три дьявольских сна,
Три черных начала адских трех рек.
Что мог с ними сделать один человек?..
Сойдемся на месте, где был его дом,
Где трава высока над древесным углем,
И зароем нашу радость в этом чёрном угле
Там, где умер последний человек на земле...
— Вот как... — Жуга помрачнел. — Осчастливить, значит... Зря он за
это взялся — мог бы и сам понять — хоть и маг, а тоже человеком начинал.
А у людей извечная забава — землю делить — кроить да штопать заново огнем
и сталью, волшбой и просто — силой рук... А небо — вот оно, режь его ломтями...
Что, не получается? Вот то-то...
— Что же теперь?
— А теперь я пойду, — Жуга встал и надел полушубок. Подпоясался кушаком.
Поднял посох.
— К-куда?
— Колдун внес свою плату, пора и мне долг возвращать. — Он взглянул
ей в глаза и вздохнул. — Сегодня ночь большого прилива. Теперь я должен
выиграть эту битву. Выиграть или погибнуть.
— Но почему?! Ты же сказал, что взять тебя он не в силах!
— Зато в силах взять тебя.
— А он может?
Ответить Жуга не успел. Яльмар вдруг сел рывком, дико вращая глазами,
лихорадочно ощупал себя с ног до головы и вытаращился на Жугу.
— Один и Фрея! — прохрипел он. — Ты?!
— Я, — Жуга невольно улыбнулся.
Яльмар спешно задрал на боку рубаху и поскрёб ногтем багровый рубец.
— Боги! Ты воистину великий ворлок!
— Как ты себя чувствуешь?
Яльмар махнул рукой и, расшвыривая скамейки, двинулся к бочкам.
* * *
Снаружи, как и прежде, бесновался ветер. Мело. Дождь со снегом пополам
сменился вдруг сухим, совершенно нездешним порохом поздней метели. Улицы
города опустели окончательно. Галлен затих в своем холодном сне, укрытый
серым покрывалом зимних туч. Темнело. Часы на ратуше пробили шесть и смолкли,
словно испугавшись собственного голоса, и только с берега доносился тяжёлый,
размеренный грохот прибоя.
По снегу, летящему с неба, шли трое — Жуга впереди, Яльмар и Зерги
следом. Жуга шёл без шапки, с босой головой, казалось, он совсем не обращает
внимания на снег и ветер. Девчонка же наоборот, подняла капюшон. Последним
шёл варяг. Он ещё не совсем оправился от удара, но оставаться в корчме
отказался наотрез.
— Ещё чего! — фыркнул он, едва Жуга об этом заикнулся. — Чтоб я, да
тебя, да одного... И думать не моги!
Яльмар осушил пару-тройку кружек пива, сжевал что-то на кухне и теперь
снова рвался в бой. Куртка его заскорузла кровавой коростой, но варяг не
обращал на это внимания. Если б не разрез на ней — длинный и неровный,
можно было бы подумать, что никакой раны нет и не было вообще.
Что касается Зерги, то с ней говорить и вовсе было бесполезно — в одной
из комнат наверху отыскался вдруг её хваленый самострел, и глядя на то,
как загорелись её глаза, Жуга понял: всё — кричи на нее, не кричи, а всё
одно увяжется следом. Так оно и вышло, бедовая девчонка с радостным криком
схватила свое сокровище, проворно сунула ногу в стремя — механизм щелкнул,
натягивая тетиву — и вскинула арбалет к плечу. Фунтовая стрела с глухим
ударом вошла в бревенчатую стену по самую пятку, Зерги усмехнулась, отбросила
рукою волосы от глаз и повернулась к Жуге.
— Я с тобой, — коротко сказала она.
Спорить Жуга не стал.
Городская стража так и не явилась.
— Куда идем-то? — спросил вдруг Яльмар.
— До маяка, — Жуга вдруг посмотрел на небо. — Не зря спешил колдун-то,
ох, не зря... — Он поёжился. — Не опоздать бы.
— Он... где сейчас? — повременив чуток, спросила Зерги.
— Где-то рядом, — пожал плечами Жуга.
Зерги нахмурилась:
— Не смешно.
— А я и не шучу. Он тут, со мной.
Жуга шёл теперь уже без всякой хромоты, худой, поджарый, нес посох
под мышкой. Холодный ветер трепал его длинные нечесаные рыжие волосы.
— Это как?! — опешил Яльмар.
— Так... — Жуга пожал плечами. — Дверь открыть — это всё лишь половина
дела. Чего стоит душа без тела в этом мире? Дым-туман, одно названье...
Сколько их таких вокруг; кабы все они силу имели, житья бы от них не было.
Дух, он ведь телом силен...
— Но как же он тогда всё жег?
— Господи! — Жуга остановился и так резко обернулся, что варяг с девчонкой
чуть с разбегу на него не налетели. — Да неужели вы ещё не поняли, что
сами давали ему силу?! Он ведь искал — долго, упорно искал, а попадались-то
всё больше крохи. Искорки огня. Порой ему и этого хватало, чтобы дело сдвинулось.
Цыганчонок подпалил свою кибитку, ясно вам? Цыганчонок. И дом у волшебника
сожгла ты, Зерги... А ты, Яльмар, спалил свою ладью.
— Что?! — поперхнулся викинг, отшатнувшись. — Да ты в своем ли уме?
Клянусь одноглазым, не слыхал я большей нелепицы! Чтобы я, свой драккар...
— Ну, не сам, конечно...
Он не договорил. Сквозь шум прибоя донесся топот ног, и все трое спешно
обернулись. Яльмар было потянул из-за пояса топор, но тут же сплюнул и
сунул его обратно: из плотной снежной завесы вынырнул запыхавшийся Янек.
— Подождите! Я с вами!
— Тебя мне только не хватало! — Жуга схватился за голову и отвернулся.
— Я — это понятно, я обещал, но вы-то куда все лезете?! Не надо вам идти,
слышите? Не надо!
— Глупо идти в бой одному, — хмуро сказал варяг.
— Мне помогут. Три ветра будут там со мной.
— Три? — спросила Зерги. — Почему только три?
Жуга посмотрел ей в глаза.
— Я — четвертый ветер, — просто сказал он.
* * *
До маяка добрались быстро — дорога шла теперь под горку, и даже ветер
не так досаждал. Взошла луна. Тяжелые волны бились у самого подножия чёрной
башни — большой прилив! Огонь пылал, зажжённый высоко вверху, сигналя кораблям,
потерянным в ночи, да только не было в море никаких кораблей. Прибой доламывал
остов брошенного на берегу когга, другой корабль по-прежнему был на рейде.
На миг Яльмару показалось, что где-то там, на палубе блеснул огонек, но
только — на миг. Сколько он ни таращил глаза, разглядеть больше ничего
не удалось.
В башне царила темень. Жуга задержался на миг, осматриваясь, и уверенно
двинулся вверх по ступенькам. Никаких ворот внизу не было и в помине, но
на первой же площадке путь преградила массивная дверь сосновых досок, запертая
изнутри. Жуга стукнул в нее пару раз кулаком, и тут же понял, что вряд
ли кто расслышит этот стук за грохотом прибоя.
Широкая ладонь Яльмара легла ему на плечо.
— Дай я...
Тяжёлый обух топора ударил гулко раз, другой, и вскоре с той стороны
послышались шаги. Лязгнул засов, и в проеме открывшейся двери возникла
тёмная сутулая фигура с фонарем в руке. Неверный жёлтый свет выхватил из
тьмы лицо — худое, всё в морщинах, как печеное яблоко, и тёмное от угольной
пыли.
— Многие лета тем, кто живет во тьме, — глухо сказал Жуга. — Впусти
нас, старик.
Тот молча посмотрел на на него, перевел взгляд на Яльмара, на Зерги.
— Кто вы такие? Вас здесь не ждут, — хрипло сказал он.
— И всё же впусти нас. Мы проделали долгий путь.
— Я сказал... — Начал было старик и осёкся на полуслове. Жуга шагнул
вперед. Ни Зерги, ни Яльмар, ни тем более — Янек не видели в тот момент
его лица, но всем троим показалось, что и голос, и даже сама фигура Жуги
вдруг как-то странно изменились. Фонарь в руке смотрителя поднялся выше,
старик сощурился подслеповато, разглядывая рыжего незнакомца, и вдруг отшатнулся,
и прежде чем кто-нибудь успел сделать хоть шаг, захлопнул дверь и с лязгом
задвинул засов.
— Проклятие! — Жуга ударился плечом и сжал кулаки.
Яльмар намётанным глазом окинул дверь и хмыкнул: петли широкие, крепкие
доски в два ряда — вдоль и поперёк. Дело сложное, но если постараться...
— Дай-ка, я попробую, — и он снова вынул топор.
— Стой, где стоишь! — коротко бросил Жуга.
Голос его хлестнул бичом, заставил варяга замереть на месте, он даже
удивиться не успел. Жуга помедлил краткий миг, негромко что-то произнес,
дважды глубоко вздохнул и... шагнул вперед.
Брызнули щепки. Зерги ахнула, Янек вскрикнул испуганно, и даже у видавшего
виды варяга отвисла челюсть при виде того, как Жуга прошёл сквозь дверь,
оставив за собой узкий неровный пролом с колючими лохматыми краями. На
краткий миг оставшиеся трое ощутили, как потоки силы сквозняком пронзили
их и умчались прочь. Друзья переглянулись и молча полезли следом.
Жуга меж тем шагнул к онемевшему смотрителю и протянул руку за фонарем.
— Дай, — требовательно сказал он. Смотритель повиновался. — Почему
ты закрыл дверь?
Старик пожевал впалым ртом. Поднял голову, посмотрел на Яльмара, на
Жугу и тут же снова потупил взор.
— Испугался я...
— Что ж, ответ правдивый, — Жуга усмехнулся. — А теперь уходи. Я не
держу на тебя зла.
Ни слова не говоря, смотритель поспешно шагнул за порог и исчез в темноте.
Жуга протянул фонарь варягу.
— Возьми. Ступеньки здесь крутые.
— А как же ты?
— Я и так всё вижу.
Они поднимались осторожно, медленно, чувствуя ладонями, как вздрагивает
при каждом ударе волн холодный камень старых стен. Перил не было, узкая
каменная лестница обрывалась в пустоту: башня оказалась полой. С верхней
площадки спускались канаты подъемника. Мощный поток воздуха шёл снизу вверх,
словно тяга в печной трубе. Впрочем, это и была тяга — иначе пламя давно
бы погасло, сбитое ветром.
Вершина башни объявилась неожиданно — огороженная зубчатой стеной площадка
шесть на шесть шагов и обжигающий огонь посередине. В углу, заботливо укрытые
промасленным чехлом от снега и дождя, стояли припасенные загодя клети с
углем — пять штук.
Жуга словно бы забыл о своих спутниках. Он прошёл туда-сюда, остановился
у восточной стены и взялся за лопату. Подбросил угля в огонь, встал к нему
спиной и поднял посох. Он стоял неподвижно глядя в темноту, и Зерги не
могла взять в толк, как он выдерживает обжигающий жар с одной стороны и
леденящий холод ветра с другой, затем будто кто-то шепнул ей на ухо: «Не
так! Смотри по-другому!»Вспомнились уроки Веридиса. Короткий наговор —
и внезапно стало видно, как весь этот жар, сплетаясь в тугой, невидимый
глазу жгут, уходит нитью в темноту из рук, держащих посох. Жуга молчал,
стиснув зубы и закрыв глаза, пот градом катился по его лицу, тут же высыхая
на ветру, и Зерги вдруг поняла.
Это был вызов.
Где-то там, на дальних берегах, в пустотах старых гор, в пучине океана,
в дремучей чаще леса открывали глаза спящие твари — призраки былого. Поднимались
и неслись стремглав, расправляя крыла, спешили вновь на бой, чуя издали
древнюю кровь...
Все континенты могут лежать на дне, но древняя ярость от того не уменьшится.
Не враги, так призраки врагов придут на битву. Зерги теперь понимала, что
чувствует Жуга — колдун ведь тоже был один в той битве. Кто знает, кому
перешел дорогу падший чародей? в чьи дела вмешался? людей ли, богов? Да
и так ли уж это было важно? Он потерял всё разом — жизнь, жену и нерожденного
сына, так о каком же покое могла после этого идти речь? И он вернулся.
Искорки огня, вспомнилось вдруг ей, малые крохи силы... Она посмотрела
на Жугу и почувствовала, как по спине забегали мурашки. Если они — варяг,
цыган и ученица колдуна — лишь искорки в ночи, то кто же он, этот нелепый
рыжий странник, вышедший за них на бой?
А в следующий миг пришли Они.
* * *
Нападавшие стали видны внезапно — словно вдруг подняли заслонку, доселе
их скрывавшую. Их было много, бесконечно много — самых разных существ.
Казалось, сам воздух ощетинился когтями и клыками. Бились крылья, кривились
слюнявые пасти. Зерги не знала, куда смотреть, да и не хотелось ей смотреть
— ей страшно было смотреть на этот жуткий, нескончаемый поток. Где, когда,
зачем и кто их сотворил? Или...
Или они были всегда?
Взор не мог оторваться от этих полчищ: была в их уродстве какая-то
чуждая, дикая и ужасная красота — бесконечной ярости и страха, ибо, в конце
концов, от чуда до чудовища тоже всего один шаг...
Посох Жуги взметнулся, принимая удар, и первые ряды врагов исчезли,
сметенные огненным ветром. «Я — четвертый ветер!»— вспомнились девушке
слова рыжего странника, а в следующий миг костёр начал угасать. «Огня!»—
не оборачиваясь, страшным голосом вскричал Жуга. Яльмар огляделся суматошно,
метнулся в угол, схватил в охапку корзину с углем и вывалил в костёр почти
половину.
Зерги не помнила, сколько времени длился бой, помнила только, как Жуга
вдруг пошатнулся, и тварь — маленькая, не больше крысы, но с огромной разверстой
пастью — прыгнула ему на спину...
Больше она не думала. Арбалет сам взлетел к её плечу, стрела настигла
бестию в прыжке и унесла прочь, в темноту.
— Не смей! — Жуга обернулся, и встал, отбиваясь, огромный, страшный.
— Это... моя... битва! Или хочешь... погибнуть тоже?!
Но было поздно — Яльмар одним большим прыжком достиг южной стены, через
которую валом валили всё новые и новые монстры, руна грома блеснула на
лезвии топора, и в следующий миг викинг с диким криком «Один!!!»врубился
в самую гущу врагов, разя направо и налево.
А через миг оглушающе хлопнул бич, сметая тварей с северной стены.
Отступать было поздно: они стали четырьмя.
Порывы западного ветра, крутящийся огненный посох, бросок и отскок,
удар за ударом туда, где никто не ждет...
Тяжёлый и страшный удар ледяного топора с бескрайних северных равнин,
сполохи на лезвии, вечная стылая вьюга-пурга — костенелые пальцы, мороз
до костей, до кончиков...
Гибкий перехлёст южных ураганов, танец змеи и хлыста, чёрный завиток
хвостатой бури, срывающей крыши с домов и секущий глаза песчаной плетью
пустыни...
Восточные грозы, косой завесою летящий ливень белых стрел и молний,
что таятся в чёрном колчане...
Ветер! холодный чистый ветер собирал свою жатву!
Где-то там, внизу, мелькнуло белое пятно поднятого паруса: в портовой
гавани корабль снялся с якоря. Ганзейцы уходили в шторм. Жуга усмехнулся.
Камень на его браслете пылал. Восьмилучевая звезда — роза ветров; они сами
выбрали свою судьбу, сорвав её с браслета. Этот корабль не утонет, ему
суждена другая судьба. Ему долго не увидеть берегов.
Очень долго.
Может быть, даже — вечно.
Жуга крепче сжал свой посох, смерил прищуром глубокие пасти и вновь
обернулся к стене.
Они стояли у огня на вершине башни, плечом к плечу, отбивая атаку за
атакой.
Четверо.
Вместе.
И почему-то на сердце у них было очень легко.
* * *
В старом доме на улице жестянщиков, в маленькой комнатке под самой
крышей проснулся мальчик. Он долго лежал без сна, с замиранием сердца прислушиваясь
к грохоту за окном, затем набрался храбрости и выглянул наружу, в любой
момент готовый юркнуть обратно в спасительную темноту старого одеяла.
— Мама? — робко позвал он, щурясь на пламя свечи.
Мать — худая темноволосая женщина с серыми глазами, самый ласковый
и добрый человек в этом мире, отложила вязанье и, поправив на плечах теплую
серую шаль, подошла к его кровати.
— Что, сынок?
— Мне страшно, мама! — пожаловался он. — Что гремит?
Женщина вздохнула.
— Это гроза.
Глаза мальчишки округлились.
— Разве зимой бывает гроза?
— Бывает, — она улыбнулась. — Это зимняя гроза.
— А она нас не убьет?
— Не бойся, — она подоткнула одеяло, наклонилась и поцеловала сына
в лоб. — Она нас не достанет. Спи.
Мальчик, успокоенный, откинулся на подушки.
— Только ты посиди со мной... — попросил он. — Ты не уходи.
— Я здесь, — она улыбнулась. — Я рядом.
Он долго лежал без сна, испуганно вздрагивая всякий раз, когда снаружи
особенно громко бухало, но вскоре глаза его против воли начали слипаться,
он зевнул раз, другой, улыбнулся и вскоре засопел, уснув. Мать ещё посидела
у кровати, затем осторожно высвободила свою руку из цепких детских пальцев
и подошла к окну. Сдвинула занавеску и долго смотрела, как бьют раз за
разом в вершину старой башни слепящие стрелы молний — прямо в огонь маяка.
Вздохнула, перекрестясь, сняла щипцами нагар со свечи и снова было взялась
за рукоделье, но работа не шла.
Она родилась в этом городе и прожила здесь всю жизнь, но никогда не
доводилось ей видеть ничего подобного.
Ей было по-настоящему страшно.
И сотни других мужчин и женщин в Галлене вздыхали, молились, ждали
и не могли дождаться, когда же, ну когда настанет утро...
* * *
Был день. Настоящий, солнечный и почти безветренный — из тех ласкающих
душу дней, что случаются иногда посреди зимы, хотя до весны ещё далеко.
Жители Галлена открывали окна и двери, недоверчиво косились на небо — но
нет, ни единое облачко не нарушало хрупкую чистую синеву до самого солнца,
и море искрилось мелкими блестками, сменивши гнев на милость. Волны лениво
набегали на берег, вороша песок и гальку, и с тихим шорохом откатывались
обратно. Ожил и загомонил сперва робко, а затем — в полную силу притихший
в ненастье рыбный рынок, а на берегу уже расправляли свои сети рыбаки,
и мало кто заметил исчезновенье двух ганзейских кораблей — ушли, мол, и
ушли, и бог с ними.
Обрывистый каменный нос далеко выдавался в море, скрывая и город, и
порт, и даже — башню маяка. Голые скалы сменились обширными травянистыми
пустошами, кустарником и чахлым редколесьем. На одной такой плоской бесснежной
вершине холма сидели двое — рыжий парень в полушубке и с посохом в руках
и девушка, одетая в мужские штаны и зелёную куртку. Слышался негромкий
разговор.
— Яльмар корабль покупать надумал. Знаешь?
— Знаю, — паренёк кивнул рыжей головой, — он мне уже хвастался. Сторговал
чуть ли не за полцены какой-то кнорр, или как там его... С собой звал,
да я отказался — не по душе мне море. Мне бы лес да горы, а если уж вода
— так мне и озера хватит.
— Бр-р... — девчонку передёрнуло. — Не люблю леса. Всё время кажется,
будто кто-то за тобой следит из-за деревьев.
— А я наоборот — не понимаю, что ты в море находишь.
— Ты здесь летом не был. Вот где красота-то! Море тёплое, ласковое;
выйдёшь поутру, посмотришь и душа не нарадуется — до чего ж хорошо!
— Может, ещё когда побываю, — вздохнул тот и посмотрел на свою собеседницу.
— А ты куда теперь? Или в город вернешься?
— Вернусь, — кивнула та.
— А жить где? Хотя, постой... — Паренёк нахмурил лоб. — Та лачуга,
где мы приютились... Неужто, твой прежний дом? Ну, конечно! — он хлопнул
себя по лбу. — А я-то голову ломал, откуда там и дрова, и вода, и одеяла...
Ну, останешься ты, а дальше что?
Девушка пожала плечами.
— Попробую ещё раз.
— Ещё раз... что? Уж не Веридиса ли вернуть?
— Да. Не смотри на меня так. Я теперь сильнее и, наверное, умнее, чем
была.
— Ты гонишься за мечтой. Может, даже — за несбыточной.
— Я знаю, — негромко ответила та и вздохнула. — Но это лучше, чем вообще
не знать, о чем мечтаешь... — Она вдруг встрепенулась. — Скажи-ка, Жуга.
В тот раз, помнишь, ты говорил, что трижды открывал Дверь... Для кого?
— Всякое бывало. Не хочется вспоминать сейчас.
— Ну всё таки. Хотя бы в первый раз для кого?
— Для себя.
Девушка закусила губу и потупила взор.
— Значит, ты... тоже побывал там? — Жуга не ответил. — Ну, а потом?
— Потом — для друга, но то вообще другая история. А в третий раз...
Мне бабка-травница помогла. Мальчонку мы одного вернули, да только вот
сама она заместо него ушла... Вот такое вот... — Он сжал до хруста пальцы
и умолк. — Не надо бы тебе за это дело браться. Раз обожглась — и хватит.
Вдругорядь так не повезет.
— Я буду осторожной. Обещаю.
Некоторое время лишь ветер да шелест прибоя нарушали тишину. Наконец
Жуга поднял голову.
— Зерги...
— Что?
— Я хочу быть с тобой, — сказал он. — Ты знаешь, я давно хотел сказать...
Не знаю...
— Не надо, Жуга.
— Почему?
— Всё ушло. Это был сон. Забудь, не вспоминай об этом. Так будет легче
и тебе, и мне.
— Мне будет трудно тебя забыть.
Та пожала плечами.
— Не забывай.
— Мне больно будет вспоминать.
— Не вспоминай.
— Но я так не могу! Тебя послушать, так всё — проще некуда, а я всё
никак не научусь прощаться с теми, кого любил... Прости.
— Незачем просить прощенья: это я дура, всех запутала — и себя, и тебя
тоже... А всё оказалось не так. Я всё ещё люблю его.
— Как мне вернуть тебя?
— Заколдуй меня, — предложила та. Серые глаза смотрели прямо и серьезно,
почти просительно. — Приворожи. Ведь ты можешь.
Тот помотал головой:
— Это будет нечестно.
— Зато просто и легко. Ты же знаешь мое имя. Или, всё таки, нет?
— Знаю, — Жуга кивнул и улыбнулся грустно. — Знаю, Алина. Чтобы вернуть
человека, всегда надо знать его истинное имя.
Зерги прищурилась в лукавой усмешке.
— Ты ошибся всего на одну букву.
— Да? Неужели? — Жуга склонил голову набок и придвинулся поближе. —
Сказать, на какую, или не надо?
— Ну и хитрила же ты! — Зерги рассмеялась и замахнулась рукой в притворном
гневе. Жуга поймал кулак на полпути, и оба, сцепившись, с хохотом и визгом
покатились вниз по склону — небо и земля закружили в безумной карусели
— и остановились только возле самой воды; сели, отряхиваясь и отплевываясь,
продирая залепленные снегом глаза.
— Хорошо, хоть не слезы, — он вздохнул и улыбнулся. — Грустная у нас
с тобой вышла история. С несчастливым концом.
— Только в сказке всё хорошо кончается. В жизни веселого мало. Каждый
ребенок, едва родился, а уже плачет. Хоть бы один засмеялся... — Зерги
придвинулась ближе, взъерошила рукой его рыжие волосы. Холодные пальцы
тронули шрам на виске. Жуга молчал, глядя девушке в глаза. — Глупый, глупый
маленький лисенок... — Она улыбнулась. — Что тебя тянет? Куда ты идешь?
Что за мечты тебя влекут?
— Если б я знал это сам... Да и нет у меня никаких мечтов... мечтей...
мечт... тьфу ты, чёрт! — Вконец запутавшись, он рассмеялся и взял её руку.
Прижался щекой к ладони и умолк.
Зерги задумалась, вспоминая что-то, и вдруг встрепенулась.
— Что?
— Да так... Вспомнилось одно старинное присловье. Подумалось вдруг
— а ну, как тебе пригодится.
— Какое присловье? — Жуга насторожился.
Зерги улыбнулась и прочла:
Четыре есть зверя и времени года
У каждого место свое и порода —
Волков встретишь к помощи,
Псину — к беде,
Медведь спросит строго и плату возьмет,
А лисы помогут, да всё не тебе.
— Как-как? «Помогут, да всё — не тебе?» — Он задумчиво потёр подбородок.
— Интересно... хоть и не совсем понятно. Скажи, там было сказано ещё что-нибудь?
Зерги пожала плечами.
— Может, и было, да я не помню.
Взгляды их встретились, и оба как-то сразу умолкли.
— Береги себя, — как-то неловко сказала Зерги.
— Мы увидимся снова? — спросил, помолчав, Жуга.
— Кто знает? — ответила та и тихо повторила. — Кто знает...
Жуга ничего не сказал.
Они стояли мокрые, в снегу, стояли и смотрели друг на друга.