Speaking In Tongues
Лавка Языков

Сап-Са-Дэ

Космонавт

Фрагмент романа «Танцы железных людей. Танцы медных людей.»

 
 


Желтые сполохи неопределенности не раздражают. Центр управления освоением дальнего космоса ничем не управляет. Небытие определяет все, и отношение к управлению небытием определяет отношение к управлению вообще. Осознание – отражение химер небытия, порожденных несовместимостью осознания и небытия. Красивая Г. покачивает в руках стаканчик (водка с клюквенным соком), красивая Г. покачивается.
Красивая Г. говорит: «Какие прекрасные звезды! Как загадочно и романтично ночью. Что вы думаете о нашей венерианской программе?» Минута до старта. Есть проверить готовность всех систем.
«Что вы думаете о нашей марсианской программе?»
Красивая Г. через голову снимает платье. Десять секунд до старта.
После четырехсот тысяч перестает существовать пространство. Я перестал разговаривать сам с собой и больше не слышу тишину. У красивой Г. розовые, чуть влажные половые губы. Куклы, роботы и вспышки – основные расы. Машиах радостно бессвязен и андрогинен.
После исчезновения расстояния время меряют космическими борделями, где красивая Г. показывает головокружительные акробатические трюки. По поручению Межзвездной Диктатуры Секты Структурного Воздействия на Подсознание господин Останкин управляет удовлетворением осознания. Господин Останкин, проходивший небытие на Земле, снабжен всеми видами ультранебытийного оружия: удовольствие, стремление к насыщению, тоска ни о чем.
«Что вы думаете о нашей сверхмозговой программе: тотальная диктатура бытия, зализывание ран, водка с клюквенным соком?»
В тот день, когда закрыли метро, мы с красивой Г. пили водку с клюквенным соком и влажные половые губы анального небытия. Дружинники оцепили все станции одновременно. «Эти бетонные плиты оснащены памятью прямого попадания атомной бомбы.» Трансляция паники через вмонтированные в сознание передатчики. Хруст влажных детских костей. Поезда все равно будут ходить со всеми остановками, но ни одна остановка не отличается от другой. Потом мы осознали необходимость отчаяния. Влажная Г. любила влажную Г. в зеркале под хруст влажных костей небытия, пять секунд до старта детского хруста отчаяния.
Осознание – память о «бытие» до создания неточной копии.
Исчезновение расстояния сопровождается удовлетворением сознания, когда понятно, что не имеет значения кто и что, никакого насилия не будет больно. Оргия сознаний, пересекающих линию, отделяющую где все отделяется от где все нераздельно. Оргазм сознания определяет небытие господина Останкина в безупречном костюме.
«Программа освоения дальнего космоса включает в себя широкомасштабную рекламную кампанию нашего отражения химер небытия, порожденных несовместимостью осознания и небытия, и имеет целью пропаганду ценностей управляемого коллективного суперэго.»
Машиах говорил: «Всем хорошим во мне я обязан жопе, она избавляет мою бочку меда от накопления дегтя, я обязан научиться радовать свою жопу.»
Анальный эстет, извлекающий из кишечника мятущееся эго, господин Останкин в концертном зале Межзвездного тракта: «Извлечением себя вы обязаны… сокращение мышц небытия управляемого коллективного… там ты был паразитом, — говорит, ухмыляясь, сержант Останкин, — теперь ты стал дерьмом, ебал я дерьмо в жопу, я сделаю из тебя ничто, космонавт.»
«Что вы думаете о нашей программе Зевса и Афины?»
«По восьмому каналу? Шесть букв, вторая “и”, программа о радости.»
В тот день, когда замуровали метро, было уже три секунды до старта. И я не обязан думать связно, товарищ сержант, гражданин следователь по вопросам непосредственного исторжения из небытия, где все отделяется. Когда замуровали метро, мне дали понять, что я слишком ощущаю. Поэтому мне было отказано в удовольствии от всего, к чему не привыкаешь.
Красивая Г. отсасывает и выплевывает в небытие сперму клубков галактик.
Я извлек мозг, передающий на свехультракоротких волнах спазмы бытия. Произносить про себя слова – посылать сигнал торговым представителям коллективного суперэго, посылать спазмы бытия.
Я смотрел из иллюминатора на крошечную планету моего бытия. Постоянно.
В тот день, когда замуровали метро, президент Межзвездного Объединения Суперэго в Гигантском Шоу, лично программировал мой мозг: «Страх – идеален, идеальна победа над страхом, личное бытие гарантируется безличным небытием, победа над страхом – наш шаг в КУДА, довольно ездить в никуда, метро слишком уязвимо, третья мировая война взрывает дома и станции, торговые представители по идеалам неуязвимы пока неотделимы от не-торговых-представителей по не-торговле не-товарами. Мы начинаем широкомасштабную рекламную кампанию страха, ужаса и террора, и вводим на них торговую наценку.»
Я смотрел из иллюминатора на нашу планету, спонсируемую третьей мировой войной торговых представителей чем-нибудь за разделение мозга за секунду до старта.
Наша космическая база извлечена из сознания маленького мальчика Алеши в розовых складках маминого рта. Глазастый кот и разбитая чашка тому свидетели, господин Останкин. Этот буууууукет спааааазмов быыыыытия я преподнесу только тебе! – бубнит система ментального повсюду-всепроникающего-вещания, вибрациями черепных коробок слова, ритм, мелодия усилены для всех, кто влююююблен – программируя на страстные прогулки в строгих костюмах по лестницам существующих только в сознании рестораций имени третьей мировой войны между сладким бытием и деспотически радостным небытием. Разрываем связь между сладким и радостным. Безусловное неразделение сладкого и радостного, потного и усталого, сильного и богатого и все-все-все – печатный лист рекламной листовки торгового представителя, программирующего объединенные коллективным подсознанием бытие-визоры.
Я смотрел из иллюминаторов за четыреста тысяч уже не важно чего. Я не таааааам!!! Я не живу тааааааам!!!
Господин Останкин и господин Горючий в специальной интермедии. Прыщавые, в ярких халатах и желтых ботинках:
«Уау! Посмотри, Горючий, эта космонавтина подсела на Землю!»
«Хе-хе, Останкин, этот лосось торчал задарма на Земле – торчал и задарма, умора!»
«Гы. Гы. Горючий, его ломает без наркоты осознания!»
«Хе-хе, хе-хе, этот удод свалил от своего земляного драг-дилера-суперэги!»
«Кайф-кайф-кайф, Горючий, у него пустая черепушка!»
«Хе, ему бы щас в кайф воткнуться его дурацкой черепушкой в океан, он не загнется, у него баклажан пустой, хе-хе, пустой баклажан не тонет!»
«Точно, он воткнется и тут же закайфует!»
Красивая Г., улыбаясь (какая она красивая! как она возбуждает! ее груди! ее плечи! манящая впадинка живота! изящно выбритый лобок! белый сок перевозбужденных половых губ! как хвост – извивающаяся змея – бесконечный оргазм!) улыбаясь в дремоте бесконечного оргазма: «Вы хотите меня? Одну? Двух? Четырех? Всех?» Она предлагает только себя. Сладок путь космонавта!
И ты, сгорая от похоти, уже в ней, в них, в бесконечности красивых Г., в их множестве и сладости, розовый оргазм языка, мучительная сладость проникновения, медленно умираешь в оргазме сознания, оторванного от главного кайфа Земли, оторванного до рвоты и абсолютно холодного нигде космоса, когда ее ментальным повсюду-всепроникающим-вещанием информирует торговый представитель Межзвездного Террора Небытия: «Уничтожить школы, уничтожить детские сады, уничтожить глупеньких молоденьких мам и НЕДО-мам – третья мировая война никого не должна оставить равнодушным. Аминь!»
Космос разрывают его тугие крылья.
«Задание понял?»
«Так точно!»
СТАРТ!
Куклы отзывчивы и честны, роботы исполнительны и прямолинейны, вспышки быстро исчезают. Раса или пол – никакой разницы.
Водка с клюквенным соком. Где водка с клюквенным соком? Без нее не схватывается замурованное метро. Зовите музыкантов – будем танцевать на бетонных плитах, оснащенных памятью прямого попадания атомной бомбы под хруст костей небытия маленьких эго.
Книга мертвых – только для новорожденных, незнание книги не освобождает от пути небытия по мокрым от внезапного дождя улицам. Суперэго – широковещание текущей программы на бытие каждого каждому, без этой программы все – неосмысленно и (значит) не существует, каждое бытие определяет каждое сознание, вне Земли – запрограммированное скольжение в ничто. «Космонавт, я сделаю из тебя ничто!»
Программа бытие-передач на завтра, увиденная во сне о третьей мировой войне, которой никто не заметил, несмотря на рушащиеся дома и замурованное метро – жизнь определяется тем, что может понять космонавт в ломках изъятия из сферы Земли, лишенный главного бытие-визора, настроенного на бесконечную рекламную кампанию отражения химер небытия, порожденных несовместимостью осознания и небытия.
Тугие крылья разрывают космос. Космонавт наконец беззащитен. Ощущение собственной беззащитности – это подлинный
СТАРТ!
Идет бычок качается вздыхает и взрывается вот так всегда кончается когда давно исчез из программы бытие-передач навсегда.
Красивая Г. снимает голову через платье.
Бытие-видение доступное только космонавту, как говорил господин Останкин, это все происходит не с нами.
Много всего до старта, красивая Г., извивающаяся в змеином оргазме ожидания космонавта, когда замуровали метро, откуда уже никому не выйти в открытый космос небытия.
Программа небытие-передач на послеоргазменное ощущение времени между межзвездными борделями. Монопольный космос торгового представительства любых передач.