Speaking In Tongues
Лавка Языков

Чеслав Милош
(род. 1911)

Два стихотворения (1)

Перевод с польского Элины Войцеховской

Чеслав Милош


Разговор с Jeanne
Стихотворение к концу столетия










Разговор с Jeanne (2)



Ни к чему философствовать, оставь это, Jeanne.
Столько слов и бумаги, кто ж вынесет это.
Я сказал тебе правду о своем отдалении.
Не так уж меня огорчает эта костлявая жизнь,
Не хуже и не лучше обычных людских трагедий.


Лет уж не меньше чем тридцать длится наш спор.
Так, как сейчас, на острове, под тропическим небом.
Убегаем от ливня, минута и яркое солнце,
Остаюсь, осиянный изумрудной сущностью зелени.


Погружаемся в пену прибоя, далеко заплываем,
туда откуда горизонт в сцепленьи банановых листьев
с оперенными ветряными мельницами пальм.
Мне предъявлено обвинение: что я не вознесся
на высоту своего ремесла,
Что не требователен к себе, как мог бы научить меня Ясперс,
Что ослабело мое презренье к мнениям, каким угодно, века.


Качаюсь на волне и смотрю в облака.


Да, Jeanne, так и есть, не умею заботиться о спасеньи души.
У одних есть призвание, другие справляются, как могут.
Согласен, то что случилось, я заслужил.
Не играю в достойную и рассудительную старость.
В атрибутах этого мира, которые радостны существованьем:
Нагота женщин на пляже, с медным отливом стожки их грудей,
Гибискус, аламанда, красная лилия, пожирание
Глазами, губы, язык, сок гуавы, сок prune de Cynthere,
Ром со льдом и сиропом, лианы-орхидеи
В мокром лесу, где деревья стоят на ходулях корней.
Смерть, говоришь, моя и твоя, все ближе, близко.
И мучались мы, нам не хватало несчастной земли.


Фиолетово-черная почва огородных грядок
Будет здесь, глядят на нее или нет.
Море будет как и сегодня дышать из глубин.
Уменьшаясь, исчезаю в огромном, все более свободный.


Гваделупа






Стихотворение к концу столетия



Когда уже было хорошо
И исчезло понятье греха
И земля была готова
В повсеместном мире
Потреблять и веселиться
Без вер и утопий,


Я, неизвестно зачем
Обложенный книгами
Пророков и теологов,
Философов, поэтов,
Искал ответа
Морщась, кривляясь, пробуждаясь в ночи
Крича по утрам.


То, что так меня мучило,
Было постыдным.
Отсутствие такта и здравого смысла
свойственно разговорам об этом,
А также, чуть ли не посягательство
На здоровье человечества.


К сожалению, моя память
Не хотела оставить меня,
А в ней живые существа
Каждое с собственной болью,
Каждое с собственной смертью,
С собственным удивлением.


Откуда взяться невинности
На пляжах земного рая,
Незамутненному небу
Над церковью гигиены?
Не потому ли, что То
Было очень давно?


Набожному мудрецу
-- Говорит арабская притча --
Бог сказал как-то злобно:
«Когда б показал я людям,
Что ты за грешник,
Не хвалили б тебя.»


«А я когда бы открыл им,
Как ты милосерден
-- ответил благочестивый --
Презрели б Тебя».


К кому же мне обратиться
с этим темным делом
Боли и вместе вины
В архитектуре мира,
Если ни тут внизу
Ни там наверху
Никакая сила не откроет
Причин и последствий?


Не думать, не вспоминать
О смерти на кресте,
хотя ежедневно умирает
Единственный любящий,
Который без всякой нужды
Согласился и позволил,
Чтобы то, что есть существовало
Вместе с орудием пыток.


Совершенно энигматично.
Сложная непонятность.
Лучше речь прекратить.
Этот язык не для людей.
Благословленная радость.
Сбор винограда и жатва.
Даже если не каждому
Даровано успокоенье.


Беркли





1. В переводах по возможности сохранена авторская пунктуация (прим. перев.)
2. Многолетняя приятельница Милоша Jeanne Hersch, профессор философии Женевского унивеситета, ученица Ясперса.