Каждый год совершается путешествие по чудовищному пищеводу. Можно все
так же искренне верить в музеи и разные там гастрономы, пусть иногда кажется,
что даже пахнет в них одинаково, но город по-прежнему равнодушен к своей
великой мошкаре. Конечно, имеются в виду музеи, которые построили до войны
или вообще в начале столетия.
Город преспокойно взирает на хмурую аккуратность своих жителей. Он
почему-то уверен, что его воспитанники сумеют отразить безжалостные батальоны
неких чародеев. Этот научный город всем без исключения дарит обещанную
неволю. Люди с осторожной благодарностью продвигаются по бесконечному карнизу
его священных дорог. Город любуется ими. Он даже способен притвориться,
что многие из них сегодня выживут. Иногда он похищает их, медленно сдвигая
стальные заборы. А потом ему очень нравится вибрировать и соскребать водоросли
со своих решетчатых мачт и тяжеленных рам.
...На офицерских ступеньках стояли двое. Один, по всей видимости, только
что закончил университет правового людоедства.Он целых восемь лет рассеянно
слушал епископа, и теперь в его маленьких глазках застыла мысль о примирении
с толпой. Прохожие спешили на работу и не оглядывались на него. И их вовсе
не интересовали обрывки его слов, обращенных к завернутому в обгоревшую
попону мальчику, стоявшему рядом.
-- Черные дыры предназначены для того, чтобы получше замаскировать
тот или иной объект или даже целую вселенную. Возможно, это вход. Я это
всего лишь предполагаю, но для этого у меня есть все основания... Если
взять кусок трансуранового вещества и сжать...
Город слышал этот разговор и подумал, что черную дыру можно еще сравнить
с собеседником, который при разговоре только и делает, что спрашивает и
переспрашивает. Сейчас говорил мальчик. Он делился чем-то из своего опыта.
-- Это абсолютно нормальное явление, когда вы приходите, например,
на рентген, и у вас пропадает кошелек. Все дело в том, что рентгеновская
установка производит, кроме всего прочего, так называемые черные дыры.
В этом нет ничего удивительного. Кстати, ваш кошелек в этом случае вовсе
не исчез никуда -- он просто очень сильно уменьшился в размерах...
-- Не говори ерунду! -- возразил мужчина. -- Конечно, известно, что
черные дыры излучают рентгеновские лучи, но кошелек в данном случае у тебя
просто воруют.
-- А как вы тогда объясните... -- начал мальчик, но не удержался и
упал вниз.
Для города он был просто очередным многословным клубнем. В таких случаях
было принято пожимать плечами, и оставшийся на ступенях гражданин сделал
это.
2. МЕССА
То же самое окончательное ядро. Неподалеку -- шикарный магазинчик.
Его властную крышу подпирают сфинксы. Оплеухи времени сбили с них почти
все хрупкие черты, но покупателю все равно кажется, что каменные трусливые
лики впиваются в него и дудят в свои символические дудки. Покупатель некоторое
время еще стоит на пороге и смотрит на древний свод, потом делает шаг,
другой и вот он уже внутри. Теперь продавцы взирают на него. Они уклончиво
говорят ему, что вообще-то они этим не торгуют, но, в принципе, что-нибудь
придумать могут. Он обращает внимание на их изрядную заразительную темноту
и сбивается с намеченных мыслей... Они предусмотрели такое поведение пациента.
Один из них подходит к нему и примирительно говорит: «Давай все забудем.»
И чудится покупателю -- едет он в мнимом кавалерийском экипаже, доезжает
до известного только ему места, откидывает брезент с кареты и выходит.
Экипаж, как это всегда бывает в снах, продолжает перемещаться, подчиняясь
великому пустому движению. При этом совсем не лязгают рессоры, не слышно
скрежета на грудах щебня, и тогда он понимает, что это не какой-то там
метафорический фрагмент, и чувствует гордость за эту удивительную машину.
Пока его туловище пребывает в почтительном оцепенении, продавцы успевают
наполнить его карманы товарами.
3. СОБАЧИЙ ДОМ
В распростертые объятья комплексных окошек летело хрупкое солнечное
пламя. Жемчужные занавески загорались от его неисчерпаемой ласки. Солнце
в задумчивой бесцельности трогало малоприятный районный каменный куб, издалека
похожий на винную станцию. Вокруг этого дома безмятежно и трогательно толпятся
рыбные сараи. Когда-то здесь размещалась математическая психбольница. Теперь
это канцелярия. Всеми своими хлебными гранями это здание напевает забытую
песенку: «Поднимайся на разрешенный этаж».
Прилетел на самолете первый посетитель. Его ждали. Этот подвижный человек,
похоже, никогда уже не избавится от детской готовности нырнуть куда-нибудь
в хмурое и злобное окружение. Он обидчив, но об этом мало кто знает. Со
своими друзьями он испытывает приступы омерзения, достаточно короткие для
того, чтобы оставаться общительным и веселым человеком. Канцлер излучает
бешеную бодрость. Охрана в мундирах застыла у двери. Охранники держат ружейные
пистолеты. Им внушили обезвредить любого, кто не знает кода структуры.
Он смотрит на них, увязших в неизведанном обмороке, и членораздельно благословит
каждого. Это увлекательная церемония, и между прочим, они будут помнить
это событие всю свою жизнь.
Он непрерывно что-то декламирует, пока поднимается на второй этаж.
И вот он уже в своем кабинете. Звонит телефон. Он снимает трубку. Ему говорят,
что насчитываются некие резервы. «Да-с, с шубой у вас получилась география».
Канцлер находит в этих, бессмысленных, на первый взгляд, словах, какой-то
смысл и отвечает, что искренне заблуждался. Охрана тем временем с осторожностью
разбавляет несовершеннолетнюю водку и, где-то раздобыв лезвия, крадется
на второй этаж.
Спасибо начальнику отдела кадров -- молодец, вот что значит -- наметанный
глаз -- сразу обратил внимание, уж больно многозначительно просунул главный
сегодня свой пропуск. И слова он говорил сегодня каким-то шутливым тоном,
но ужасней всего была его походка. И охранники тоже разглядели на своих
локаторах что-то подозрительное. Да, все говорилось шутливым тоном, но
не было ни одного наивного приказания.
Канцлер вначале чрезмерно возмутился, затем признался (его намазали
восточной пастой), что пришел за боеприпасами. Его напарник, которому он
верил всей душой, который говорил, что есть опасность затеряться среди
рептилий, тоже был схвачен. Он кричал, что, вероятно, это клевета, что
он просто болтал с этим замечательным хищником.
Санитары сегодня были медленными чугунными оленями -- канцлер успевал
раньше их, но они помогли ему вымыться. Положили на магнитную койку. Со
стены на него сразу же уставилось имя министра, этакая разновидность ностальгии.
Канцлер убедился, что сверток находится в камере, успокоился и заснул.
Ему снилась неудавшаяся армейская экспедиция и грустный фонарик на могиле.
Свою империю он создаст позднее, в другом реинкарнационном исчислении.
4. ПУБЛИКА ГИГАНТСКОГО КОНТИНЕНТА
Можно к вам обратиться? Эти слова написаны в его глазах. Он настолько
хорошо вписывается в этот город, что этого пожилого человека вполне можно
принять за фрагмент какого-нибудь титанического дома. Наверняка карманы
его полны маленьких шариков. Он собрал их, ползая на коленях возле вкопанных
неизвестно когда труб со следами оранжевой заградительной краски. Эти трубы
тоже успели сделаться незаметными, потому что все давно привыкли к ним
и даже не мыслят своей жизни без этих непонятных труб. Все остальные почтенные
граждане и гражданки по праву считаются специалистами. Это хорошо, что
они думают, что все зависит только от них. Это действительно так. Все на
самом деле зависит только от них. И только они в настоящее время обладают
реальной силой. Несмотря на горсть сомнительных шариков у кого-то в кармане.
Пусть они даже тысячу раз заблуждаются, пускай этот мир -- всего лишь плод
чьего-либо больного ума, но какие-то шарики (которые, кстати, валяются
у всех под ногами) никак не смогут помешать им.
Раннее утро. Они сидят сейчас на теплой безжизненной кухне, смотрят
на тщательные корпуса своих примусов. В кладовке -- запас крупы. Они отдирают
натруженные занавески от запотевших стекол, и солнце, которое до этого
долго ходило по знаменитым безопасным мостовым, наконец, появляется у них
в жилище. Оно с интересом смотрит на домашнюю виселицу, на восторженные
фигурки хозяев. Предыдущий день был точно таким же, это абсолютно точно.
А старика этого они знают, а как же! Его все знают, кого ни спроси.
Этот невозмутимый дедушка в молодости налаживал в подземных шахтах электричество.
Раньше там были светильники на масле. Масло выходило чрезвычайно дорогое
по бухгалтерским отчетам. Потом оно стало заканчиваться, светильники начали
гаснуть, камеры хранения, естественно, -- закрываться. Власти решили методично
устанавливать электрические лампы. Короче говоря, к весне старик оборудовал
все подземные переходы электричеством. Ему приходилось еще заниматься разминированием
и устройством специальных шлангов. Он любил эти шланги. Помнил, где каждый
находится. А сколько у него выучилось ребят! Конечно, сейчас говорят, что
это несложно -- разминировать туннели или там укреплять торпеды -- но,
скорее всего, эти люди в жизни сами ничем таким не занимались...
Когда он уходил на пенсию, ему вручили галоши. За свою трудовую жизнь
этот человек проложил тысячи километров подземных ходов и укрепил миллиарды
торпед, способных среагировать на любую вибрацию. Где-то глубоко под землей
есть его барельеф на мраморной доске с золотыми буквами. Сейчас его отряд
уже, к сожалению, расформирован, но он все равно продолжает собирать эти
шарики.