Видимо, от жары, восприятие сегодня то ускорялось, то замедлялось.
А может быть, права была ее подруга: ослабла внутри пружина.
Вверх, вверх в многоярусный дом-печь с резными колоннами из белоснежных
костей, где за каждой дверью-заслонкой тебя кто-то ждет. Облака и смолистые
ветви скрывают, правда, самую вершину этого широкого ажурного здания. По
гулкой сверкающей лестнице кто-то уже поднимался наверх -- поднимался --
это было понятно по торжественному размеренному ритму, хотя воспринимала
она сейчас как сквозь какую-то пелену. Она остановилась отдышаться и вспомнила,
что ей сегодня улыбнулся на вахте мужчина в синем халате. Холеное лицо
с бакенбардами. Бывший ракетчик.
Она знала и даже любила одного такого -- до того, как устроилась в
это заведение. За спиной у всех этих персонажей -- комбинат, они прошли
сквозь него, как любая вещь проходит через скупку краденого. На благородных
фресках запечатлены их слегка лукавые румяные лики, живописцы давным-давно
соскоблили с себя похожий на чешую комплекс вины и рисуют новые. До сих
пор ей не верилось, что она когда-то все же схватила «сувенирное» ружье
и сумела выстрелить в него, своего героя. Сегодня, взвешивая ужин и подчиняясь
некому шестому чувству, она протянула к полке с приправами свою похожую
на пиявку руку и вынула из банки чернику. Так будет гораздо вкуснее, подумала
она.
Вниз она старалась не смотреть: вот починят лифт -- тогда. Здесь уже
не было видно виноградных лоз и вездесущего плюща -- слишком высоко, зато
колонны здесь очень уж причудливо выполнены, впрочем, где сейчас те искусные
мастера-резчики по кости? Она поднималась и смотрела на нездешних птиц
и диковинных зверей, вплетенных в белый водопад.
...Словно ее кто-то догадливо подтолкнул сзади -- она даже оглянулась,
чтобы убедиться, что это не так. Случается, стоит перед абстрактной картиной
в музее одинокий зритель -- время стерло название, а глухая старушка-экскурсовод
давно уже все на свете забыла, спрашивать у нее бесполезно, тогда этот
господин принимается фантазировать: «Эшафот -- не эшафот... Что же здесь
все-таки изображено?» При этом его праздный ум держится в золоченых рамках
приличия и оптимизма, примерно такого же необъяснимого оптимизма, который
возникает у молодой студенческой семьи, снимающей где-нибудь неуютную холодную
квартирку, когда молодой муж -- назовем его так -- откуда-то приносит запас
бесплатной еды на целый год: банки с наваристыми щами, пакеты жареной картошки
и ящики с копчеными фаршированными говяжьими языками. Все в промасленной
фольге и выглядит вполне достоверно и съедобно... Она остановилась на нужном
этаже -- ноги сами привели ее на это место. Хотя здесь на кирпичной сырой
стене не было никаких знаков, она знала, что это находится здесь.
-- Разрешите ваш пропуск. -- Она протянула к щели свою карточку. Бесшумно
отъехала отполированная тонкая, но прочная дверь. Пахнуло долгожданной
привычной сыростью. Она прошла мимо выставленных в коридор боксов с забракованной
продукцией в свою лабораторию и переоделась в прорезиненный комбинезон.
Горел индикатор Тотального Контроля. Дизъюнкторными щипцами она извлекла
первое животное и привычно включила вивисектор. К сожалению, у нее была
очень старая модель. Выход брикетов был очень невысоким, кроме этого, он
часто засорялся шерстью и костями. Она завидовала своим подружкам, которым
доверили новые, весьма производительные аппараты. Она равнодушно следила,
как вивисектор всасывает полупарализованных доверчивых зверьков. Стена
из пульсирующих плиток становилась все выше, ровно гудела вентиляция и
было очень уютно. Когда-то, в детстве, она брала эти сухие, слегка вздрагивающие
пористые кирпичики, и удивленно спрашивала взрослых, кто же там дышит внутри.
Взрослые ей терпеливо объясняли, что это концентрат жизни. Это теперь она
уже сама все знает. Если раскрошить такой брикет над какой-нибудь планетой,
буквально через несколько часов благополучно сменятся тысячи поколений
и при этом совсем неважно, была ли на этой планете какая-нибудь жизнь,
есть ли вообще мало-мальские условия для существования. Это равносильно
Теории обратного взрыва -- возникает следствие, значит, была причина. За
них можно не волноваться -- приспособятся. Она часто представляла себе
снующие среди кустарников и деревьев (ими занимаются другие работницы)
полчища существ и улыбалась своей причастности великому делу.
Запищал зуммер. Конец работы. Она вынула из кармана леденец, развернула
его, не снимая перчаток, и отправила в рот. Она перодевалась и ощущала
малиновый вкус.
Ей снова улыбнулся вахтер. Его лицо сквозь туман защитного барьера
походило на синюю материю, но она все равно улыбнулась в ответ.