Speaking In Tongues
Лавка Языков
Василий Геронимус
СЕРЫЙ ДОЖДЬ
* * *
Жить на свете -- мне и то не ново,
На пустом столе стоит чернильница.
Даже горе горькое готово
На просторный лист стихами вылиться.
Мне знаком прозрачный вкус печали,
Терпкий и до капли внешне сдержанный.
Я не плачу, гибельной печати
Человек с рождения подверженный.
Принимаю жизнь с весною каждой
Заново взволнованным любовником.
Но и совесть в резкости отважной
Исстари окутана терновником.
Что ж, облагораживает землю
Облаков спокойное сияние.
Свято грусть заочную приемлю,
Несмотря на дождь и расстояние.
Стал просторный белый лист тетрадный,
Как громоотвод для бури сердца.
Утреннего солнца луч отрадный
Обогреет душу песнопевца.
* * *
Разлетелось по огромной карте
Марево рассеянное вьюжное.
Думаю в немыслимом азарте,
Где оно -- единственное нужное.
Вечности клочок в дверном проёме --
только это сердцу и запомнится.
Поле неба у судьбы на сломе
Трезвой мишурою звёзд наполнится.
С прочим хламом жить в согласье? Нет уж!
Лучше летом сгинуть в море клевера.
И легко сгорает жизни ветошь
Под сухим и серым небом севера.
Мне слепой безбедной доли мало,
-- сетую, судьбою искушаемый.
Длится вечно поиск идеала,
Мною до конца не завершаемый.
Старше человеческого роста
Утреннее небо. Здравствуй, солнышко!
Я желал бы жить светло и просто
В темноте, как рисовое зёрнышко.
* * *
В этот мир придёт ли воскресение?
Думаю, когда оно настанет.
В небе солнце первое весеннее
Издали меня зовёт и манит.
Замер мир на грунте ожидания,
Глянцевую зиму провожая.
Да, и в странной красоте страдания
Льётся свет, года опережая.
Парков дерева полуживые
Мне напомнят царственную осень.
Льются с неба капли дождевые,
Неизменно ударяясь оземь.
Радостно мне мира очищение,
В белой пене дней душа пирует.
Пусть же и проступка отпущение
Ей судьба внезапная дарует.
Ибо есть поющий ключ и плачущий,
Прямо с неба льются вод потоки.
Думаю в тревоге мало значащей,
Каковы же новых игр сроки?
О весны беспечной опоздание,
Ты легко, как ландышей соцветье!
Пригревает землю солнце раннее,
Только начинается столетье.
* * *
Здравствуй жизнь! В состоянье весёлой тоски
В сером сквере одни посидим на скамейке.
Или за ночь изъездим наш край на такси,
Нажитое добро просадив до копейки.
Мы, художники, что перекатная голь,
И куда нас порою заводит кривая!
Я глотаю пространства сухой алкоголь,
Ясной солью страданья его заедая.
Безоглядная жизнь проносится вскачь,
На прощанье шурша придорожной щебёнкой.
Головы не удастся ничьей причесать
Беззаботно разбросанной струнной гребёнкой.
И гуляет она до прощальной звезды
В высоте по большим облакам белокурым.
Кто не любит отчаянной быстрой езды
По распутиям серым и улицам хмурым!
Но когда-то за эту гульбу по счетам
Осень близкая золотом щедро заплатит,
Ибо все мы когда-то окажемся там;
Для бесед путевых старой вечности хватит.
* * *
А я иду старинным чернозёмом,
Моё движенье путано и долго,
И облако, светясь небесным домом,
Напомнит мне о верном чувстве долга.
Я всё-таки взрослею с каждым годом,
Поскольку путь мой сух и многотруден.
Но я не скоро зрелым корнеплодом
Произрасту в немых потёмках буден.
Скупыми осторожными шагами
По чёрной борозде проходит время.
Наверно в чёрно-белой тихой гамме
Раскосых азиатов крепло племя.
От солнца иногда глаза сужая,
По пустоши я прохожу несмело.
Не скоро будет праздник урожая,
В незнаемой глуши вершится дело.
Вот показалась царственная просинь,
Меж облаками робко проступая.
Когда-то на земле настанет осень,
В густой листве роскошно утопая.
И я иду российскою верстою,
Где медный ветер вьётся завывая.
Чуть опьянённый радостью простою,
Я шествую, о скуке забывая.
Наверно я уже почти у цели,
И всё-таки мой ум надеждой болен.
Иду я вдаль под мерный шум капели
По той меже, где только ветер волен.