Speaking In Tongues
Лавка Языков

Артем Тасалов

ЗАМЕТКИ О СОВРЕМЕННОЙ СИТУАЦИИ В РПЦ





"В течение двухтысячелетней истории, под влиянием эмпирических факторов, вошедших в церковную жизнь, постепенно появился осадок, который почти закрывает подлинную церковную жизнь…
Очередная задача, которую ставит наша время, заключается в том, чтобы отделить в нашей церковной жизни отжившие эмпирические факторы от церковных, а тем самым открыть жизнь Церкви воздействию новых эмпирических факторов и возродить исторический момент в Церкви. Без решения этой задачи невозможно подлинное возрождение церковной жизни"
Протоиерей Николай Афанасьев
"Церковь Духа Святого"
YMKA-PRESS, Париж, 1971


Я счел необходимым предпослать своим заметкам данную цитату из прекрасной книги известного православного богослова для того, что бы сразу предупредить читателя о том, что, говоря о негативных явлениях в жизни современной РПЦ, я имею в виду только эмпирический аспект церкви, и совершенно не имею намерения критиковать Церковь, как Невесту Христову.
Однако, проблема в том, что многие православные верующие, и тем более чиновники, имеющие дело с РПЦ, как правило, совершенно не способны и не хотят различать вечный аспект Церкви Христовой, от преходящего ее аспекта -- организационно-обрядового. И они настолько уверены в непогрешимости своего понимания сущности Церкви, что любую критику эмпирических форм ее жизни воспринимают как покушение на саму Церковь. Особенно это касается епископата, который по недоразумению отождествляет себя с самой Церковью.
Я уверен так же и в том, что для совершенствования государственно-церковных отношений специалистам, имеющим дело с христианскими конфессиями, полезно так же различать эмпирический и вечный аспекты Церкви, хотя бы чисто теоретически. Такое различение позволило бы им с должным уважением, но без излишнего трепета общаться с церковным руководством, и самое главное -- помогло бы правильно понимать термин "традиционная религия" применительно к христианству. На этом термине я остановлюсь ниже, касательно обсуждения проектов двух концепций государственно-конфессиональных отношений.
Итак, всего два года я работаю на государственной службе в качестве специалиста по связям с религиозными объединениями, и, конечно, мне больше подобало бы слушать более опытных коллег, чем говорить самому. Однако, поскольку на кафедре религиоведения РАГС сочли мою предварительную записку, которую я оставил здесь год назад, интересной, то я попробую сказать нечто о современном состоянии РПЦ, членом которой являюсь. Вероятно, именно этот факт совмещения в одном лице госслужащего по вопросам религий и церковного верующего может показаться особенно интересным. Для меня же он стал, признаюсь, совсем неожиданным. Надолго ли мне суждено быть чиновником -- Бог весть, пред архиереями, уважая их сан, теперь уже особого трепета не испытываю, и поэтому я постараюсь быть предельно откровенным в своей речи, имея целью этой откровенностью внести посильную ясность в понимание некоторых только проблем, стоящих перед РПЦ. При этом я отдаю себе отчет в том, что мой опыт церковной жизни весьма ограничен, а выводы далеки от подлинной объективности, на которую, впрочем, никто и не вправе претендовать.
В 1982 г. я закончил естественно-географический факультет ПГПИ.
А пришел в церковь из Псковского народного театра слова в 1988 г. сразу после отмеченного неожиданно широко Тысячелетия крещения Руси. Пришел на должность смотрителя, вновь открытого для туристов кафедрального собора г. Пскова. Евангелие я прочитал в 18 лет, но в храм не ходил. Не ходил и после того как крестился, будучи студентом, в 25 лет. И это, кстати, характерный момент, потому что редко когда священник стремиться убедить вновь крещеного в необходимости сознательной и полноценной церковной жизни.
Короче, до 30 лет я не переступал порога храма, и когда я стал смотрителем -- это стало для меня принципиальным внутренним решением, тем более что тогда большинство даже образованных людей все еще смотрели на церковного верующего как на асоциального человека, вероятно умственно неполноценного. Мой отец полагал, что мне хватит 3х лет, что бы образумиться.
Однако перестройка уже начала сказываться и в этой сфере. Помимо всего прочего, двухлетняя работа смотрителем Троицкого Собора запомнилась как нескончаемый поток туристов, экскурсантов и школьников, которые имели право находиться в храме во время Богослужения. До сих пор у меня перед глазами стоит такая картина: толпа любопытных старшеклассников, которые тихо, но решительно идут по храму во время Литургии, буквально перешагивая через стоящих на коленях бабушек-прихожанок. Казалось, весь "крещеный мир", который так и не успели до конца раскрестить коммунисты -- ринулся в доступные храмы, инстинктивно пытаясь восполнить провалы родовой памяти.
Я находился на границе этих двух, так до конца и не узнавших друг друга миров, и наблюдал их оба прямо перед собою в живописном, и часто трагикомическом, смешении.
Как-то само собою я стал участвовать в Богослужении, стал исповедоваться и причащаться. В свободное время я стал самостоятельно учиться читать на церковнославянском языке, читал Библию, творения святых отцов, знакомился с историей христианской церкви. Неожиданно передо мной открылся целый пласт неизвестной ранее глубокой и подлинной культуры, и я впервые почувствовал себя "гражданином мира", осознал себя членом вселенской Церкви, святые отцы которой жили в разных странах и писали на разных языках.
Вместе с тем, я не избежал типичной судьбы неофита именно РПЦ.
Я прочел всего рекомендованного и изданного уже Сергея Нилуса. В его книгах было густо перемешано очарование «оптинских старцев» с монархизмом и ужасом перед близким антихристом. Этот последний напрямую уже заговорил к насторожившемуся искателю Царства Божьего со страниц Протоколов Сионских Мудрецов, которые мне тоже пришлось прочитать от начала и до конца в одном из бесчисленных самиздатовском их варианте.
В мозгу занозой засели слова "жидомасон" и "жидобес-антихрист".
Имея врожденную склонность к мистическим и около мистическим текстам, будучи весьма впечатлительным, я окунулся в размышления о всемирном масонском заговоре, жертвой которого пала моя несчастная родина.
Потом на повестку дня встала известная книга монаха Неофита о ритуальном употреблении евреями крови христианских младенцев. Потом статьи фашисткой газеты Земщина, которая тоже ходила по рукам верующих. И, наконец, я прочел известное "Письмо Александру Меню", в котором на многих страницах анонимный автор вменял о. Александру роль агента сионизма по развалу Православия изнутри.
Все это настолько омрачило мою первоначальную радость воцерковленного христианина, что я вновь стал впадать в мрачное состояние духа и без того слишком свойственное мне по жизни. Уже позже я узнал, что по слову святого афонского монаха Нила Мироточивого подлинная печать антихриста есть дух ненависти, поселившийся в сердце человека. По слову другого святого монаха -- русского афонского старца Силуана -- подлинный и единственный критерий истинной веры есть действенная любовь к врагам, завещанная Иисусом Своей Церкви. Однако, как показал опыт, современное русское православие почти всецело поглощено поисками врагов и возгреванием духа ненависти к ним и страха перед ними. Неприязнь, часто лютая, к католикам и протестантам напрямую и ныне проповедуется с амвонов, присутствует в церковных брошюрах, заполняет такие православные СМИ, как Русский Вестник, Православие-2000, Радонеж и многие другие. И если бы не трезвый духовник, о котором речь еще впереди, я мог завязнуть навсегда в этом гнилом болоте ненависти и страха, в котором на моих глазах вязли мои ровесники неофиты. В этом гнилом болоте ненависти к иноверцам и страха перед антихристом и ИНН, смею сказать, завязло ныне большинство людей, искренне полагающими себя православными.
Слой за слоем духовник помогал мне снимать с души эти гнилостные слои и мое сердце, наконец, освободилось достаточно для того, что бы заняться своими грехами и своим образом веры. И хотя рецидивы осуждения ближних по их образу веры и жизни постоянно имеют место в моей жизни, я все же могу отслеживать этот процесс и относиться к нему как к тяжелому духовному недугу.


Теперь я могу сказать, что первым серьезным разочарованием для меня стало то неустранимое уже ощущение, что границы РПЦ совпадают с границами СССР. Как будто снова я оказался в клетке, в которой все мы в той или иной мере себя ощущали, и вырваться из которой старались, кто как мог.
Годы спустя я познакомился с брошюрой Г. Якунина "Подлинное лицо МП" и другими материалами, в которых совпадение границ РПЦ и СССР находило себе реальное подтверждение.
Так вот, повторяюсь, я верил, что, придя в Церковь, которая по определению есть Вселенская и Святая, я вырвался, наконец, из цепких лап тоталитарного государства. Оказалось, что веру эту надо доказывать вновь и вновь уже себе самому. По слову митрополита Антония Сурожского, невозможно иначе искренне обратиться к Богу, если не увидишь сияния вечной жизни в лице конкретного христианина. Он прав. Если бы я не увидел, дважды, этого сияния в лице протоиерея Николая с острова Залита на Псковском озере, с которым имел несколько кратких бесед, и в лице своего духовника, -- я не смог бы устоять в православной вере, ибо соблазны, которым подвергается неофит в РПЦ ныне так велики, что здравой веры встретить среди прихожан и клира уже почти невозможно. И здесь, немного забегая вперед, будет уместно привести ситуацию с ИНН. В течение нескольких лет православный люд исподволь зомбировался в страхе перед числом 666 через магнитофонные записи безымянных старцев, безымянные же брошюры, а так же статьями в Русском Вестнике, Радонеже, Православии-2000, где некто архимандрит Тихон Шевкунов особо приложил руку к нагнетанию этих страхов. И вот к началу этого года большинство прихожан и клириков РПЦ находились уже в состоянии близком к психозу. Мне приходилось видеть письма наших бедных бабушек, где они умоляют Главу Администрации области избавить их от необходимости ставить печать антихриста "на лоб и на правую руку". Да что там бабушки, когда клирики целых епархий обращались во все инстанции государственной власти, указуя на зловредность введения ИНН для православной веры и российского государства. И даже выводы синодальной комиссии, в которой прямо указывалось, что данная проблема не имеет никакого отношения к вере, так и не сумели вполне успокоить православную общественность. Даже слово Патриарха, повторившего главную мысль синодального послания, не успокоило верующих. Даже пространное и сильное послание авторитетного старца Псково-Печерского Свято-Успенского монастыря архимандрита Иоанна Крестьянкина не возымело окончательного действия на сомневающихся. Я лично разговаривал с двумя священниками по этой проблеме - образованным, и не очень, -- оба против ИНН. Разговаривал с двумя прихожанами -- кандидатами философских и педагогических наук -- тоже против. Оказывается, их вера допускает, что число 666 неким таинственным образом способно воздействовать на дух человека помимо его свободной воли самым губительным образом. Я здесь не касаюсь вопросов глобализации, для которой данная проблема может быть и имеет какое-то реальное значение. Пусть с эти разбираются компетентные органы. Но вера-то здесь причем? Как так случилось, что большинство клира, вплоть до епископата не смогло вовремя успокоить народ? Это значит только одно, что сама вера РПЦ искажена в такой степени, когда магическое действие числа ставиться выше свободной воли человека. Это говорит так же о том, что ни Синод, ни Патриарх не контролируют духовное состояние своей паствы, отдав ее на откуп проходимцам от религии -- самосвятам и младостарцам, не желающим сверять свое мнение с Евангельским Словом, которое утверждает, что ничто не может отлучить нас от любви Христовой…
И не желающим слушать свое Священноначалие. До сих пор, могу с уверенностью сказать, большая часть православных верующих считает введение ИНН делом антихриста.
Вторым серьезным разочарованием для меня стал тот факт, что Церковь как община верующих в РПЦ не существует. И более того -- такая община нежелательна для иерархии. А ведь по слову богословов именно в общине, общиной и от лица общины иерей совершает Таинства Церкви.
На эту тему написаны прекрасные книги протоиерея Николая Афанасьева "Церковь Духа Святого" и его же "Вступление в Церковь" и "Трапеза Господня" (изд. Паломник, Москва, 1993 и 1994 г.). На эту же, основополагающую для Церкви тему, писали и такие прекрасные богословы как о. Александр Шмеман и о. Александр Мень. Вы уже наслышаны о скандале, который имел место несколько лет назад в одном духовном заведении, где по указанию епископа, сжигались книги этих трех авторов. Я же лично был свидетелем факта, когда, придя вечером в дом к одному священнику, с которым имел довольно близкие отношения, увидел его сидящим у печки, сжигающим в ней стопку брошюр о. Николая Афанасьева "Трапеза Господня", как вредных для православия. Я взял с собой пачку этих брошюр и молча ушел. С тех пор мы почти не общаемся. Добавлю только, что брошюра уже самого этого священника "Козни бесовские" весьма популярна у православных. Я видел ее в церковных киосках в московском метрополитене. Особенностью данной брошюры является то, что она наполовину представляет собой цитаты изречений бесов, которые делятся с псковским экзорцистом самым сокровенным. Например, тем, что они, оказывается, очень любят слушать чтение Евангелия не на церковно-славянском, а именно на современном русском языке. К сожалению, публично сжигать такие брошюры в РПЦ никто не собирается.
Что бы завершить тему общины, позволю себе процитировать слова лично мне знакомого известного иконописца, подлинно церковного христианина архимандрита Зинона, который в своей маленькой, но ценной книжке "Беседы иконописца" (Рига, 1997) пишет на эту тему следующее:
"Люди сейчас все истосковались от одиночества, им не хватает глубокого общения, они, к сожалению, не находят этого в приходе церковном, где человека могут просто не заметить, и даже обидеть; пришел он -- хорошо, не пришел -- тоже хорошо, редко кто станет его искать, предлагать свою помощь. Общины в полном смысле этого слова у нас нет, и наша церковная жизнь индивидуализировалась, стала делом сугубо личным. Каждый живет и подвизается сам по себе, а поэтому часто не может воспринимать другого духовного опыта, который хоть в чем-то незначительном отличен от его собственного. Плоды этого -- взаимное отчуждение, замкнутость, ожесточение.
Что община и приход -- понятия не тождественные, очень полно сказано в книге о. Николая Афанасьева "Церковь Духа Святого". Собственно, Церковь -- это и есть община, то есть -- местная Церковь, в которой обитает вся полнота Вселенской Церкви. Сейчас появилась возможность восстановить в Церкви святоотеческую традицию богословия таинств, вернуться к подлинным основам церковной жизни, но на примере вновь открытых монастырей и храмов убеждаешься в обратном: восстанавливаются те же синодальные формы церковной жизни, которые исторически себя не оправдали и привели к катастрофе 1917 года".
Это слова иеромонаха со стажем более 20 лет и они справедливы.
Однако здесь у нас не церковное собрание, и поэтому нам важно сделать такой вывод из данной ситуации, который помог бы государству и обществу правильно определиться в своих отношениях с РПЦ. И вывод этот должен быть нелицеприятен для РПЦ. Не смотря на то, что около 50% россиян определяют веру свою как православную, мы должны понимать, что это иллюзия. Миллионы этих людей даже не ходят в церковь и не читают ни Ветхий, ни Новый завет. Вероятно, почти все они крещены, но в Таинствах Церкви не участвуют. Между тем сознательным, реальным христианином можно быть только в общине, в которой и от имени которой совершаются Таинства Церкви. Таких общин в РПЦ единицы. Основная же форма церковной жизни в РПЦ это приход, который удобен для чиновников от амвона, для требоисполнителей, озабоченных доходом в кассу своей семьи, удобен для недальновидных спецслужб, но вреден для жизни Самой Церкви и, как ни странно это звучит, для самого российского общества. Ибо приход не является реальной духовной единицей, реальной духовной силой. И если российское общество и некоторые государственные органы полагают найти себе опору в РПЦ в смысле идеологического обеспечения жизни пост-советского общества, то они неизбежно и скоро разочаруются в своих необоснованных надеждах. Ибо РПЦ сегодня -- это, во-первых, аморфная масса мало связанных друг с другом и с настоятелем прихода прихожан, которые, как правило, плохо отдают себе отчет в своей вере; во-вторых -- клирики, живущие весьма обособлено, и друг с другом практически не общающиеся; в-третьих -- это епископат. Епископат живет совсем уж обособленной и таинственной жизнью, проникнуть в которую простому смертному не дано. Каждая из этих частей РПЦ, дробиться внутри себя вплоть до отдельного человека и, в целом, живым организмом не является. Вероятно, такая ситуация в РПЦ может кого-то очень даже и устраивать. Но только не искренних христиан и не российское общество в целом. Конечно, до поры -- до времени, государству может льстить безропотное одобрение РПЦ любых изгибов его внутренней и внешней политики. Возможно, некоторые высокопоставленные чиновники и новые олигархи наивно полагают, что в ответ на поддержку интересов МП они получат пожизненную индульгенцию на все свои не всегда праведные деяния. Возможно, кто-то искренне полагает, что присутствие Патриарха или архиерея на государственных мероприятиях придает им вид дополнительной респектабельности и легитимности. Однако, для очень многих граждан уже очевидно, что освящение атомных подводных лодок, благословение Президента на инаугурации, освящение банков, заключение договоров о сотрудничестве со всеми силовыми министерствами не может отменить того очевидного факта, что РПЦ это колосс на глиняных ногах. И если государство сделает попытку на него всерьез опереться, дав ему особые привилегии в современной России, то может рухнуть вместе с ним. О том, что ситуация внутри РПЦ далеко не благополучная говорят уже давно многие церковные публицисты. И это обнадеживает. Вот, например, что говорил по этому поводу Сергей Чапнин, до недавнего времени главный редактор православного сайта Соборность: "Назову одну из важнейших проблем: на пороге XXI века Русская Православная Церковь не сознает себя единым живым организмом и лишь в теории рассуждает о церковном единстве. На практике доминирующей является тенденция к разделению и дроблению. Тревогу вызывают не столько территориальные и социальные разделения -- это та дань, которую Церковь, как и все общество, вынуждено платить в эпоху затяжного кризиса. Неизмеримо опаснее идеологический раскол среди верующих, окончательно оформившийся во второй половине 90-х годов. Этот раскол имеет не только политическую, но и богословскую, и литургическую проекции. Судя по всему, именно он станет главной проблемой Церкви в ближайшие годы. Отсюда и главное желание -- это желание восстановить единство русского православия. Но до тех пор, пока искушение делить всех православных на "своих" и "чужих" активно поддерживается епископатом, духовенством и подавляющим большинством церковных СМИ, мы к этой цели не приблизимся. Ближайшая задача -- деидеологизации церковной жизни". Вот еще цитата из выступления уважаемого в православном мире Пергамского митрополита Антиохийского Патриархата Иоанна Зизиуласа. Проблемы, о которых он говорит, в полной мере свойственны и РПЦ, с той разницей, что наши митрополиты, таким образом, еще не высказываются: "В Церковь проникли -- особенно у нас, православных -- национализм и этнофилетизм. Идея автокефалии превратилась в автокефализм, то есть в использование Церкви для обслуживания государственных или национальных интересов. Мы стремительно идем к религиозно плюралистическому миру. Как должна реагировать на это Церковь? Первое, что должно сделать христианство, -- отказаться от агрессивных миссионерских методов прошлого. Евангелизация несовместима с каким-либо принуждением, даже самым деликатным".
(4 декабря 1999 г.10.12.00 "Русская мысль")
Вспомним здесь о том духе ненависти и страха, в который погружается современный неофит РПЦ. Вспомним о современной политизации веры в связи со страстями вокруг канонизации Николая II, событиями в Югославии и ситуацией вокруг ИНН. Создается такое ощущение, что громогласными заявлениями о кознях мировой закулисы и т. п., церковные политиканы тщетно пытаются заполнить ту пустоту, которая имеет место быть в деле реальной миссионерской работы, благотворительной помощи и социального служения.
А пустота эта зияет и вопиет к Господу.
Вот отрывок из статьи выдающегося православного богослова Оливье Клемана, француза по национальности, которая была опубликована в газете Монд в 1998, после его очередного посещения России: "Церковь России потеряла -- я смог убедиться в этом лично и совсем недавно -- весь ореол, на который могла рассчитывать в обществе. Она все больше отдаляется от общества, которое проявляет к ней полное безразличие, а иногда и враждебность. Крещено 55% россиян, но практикующих -- 2% населения. Россия -- более секуляризованная страна, чем Франция. На Пасху в Москве причащались всего 48 тысяч человек. Но под золой тлеет пламя. Молодые люди, интеллигенция отдаляются от Церкви как института или же она, эта Церковь, их изгоняет, но их влечет сокровище мудрости и красоты православия. Есть приходы, с осторожностью избегающие опасности и соблазна чрезмерной клерикализации и не делающие святыни из того, что святыней не является, то есть не превращающие религию в колдовство. Есть ответственные люди в Патриархии, которые начинают понимать, что консерватизм, даже парадоксальный и претендующий на культурность, может стать путем к самоубийству. Кто сеет ветер -- пожинает бурю. Екатеринбургский скандал, быть может, напомнит епископам этой Церкви, что Россия -- действительно поле деятельности, нуждающееся в миссионерах, ожидающее миссионерской проповеди и свидетельства".
Вместе с общей оценкой ситуации в РПЦ я разделяю и оптимизм Оливье Клемана. Без этого оптимизма просто невозможно жить.
Наконец, даже святейший Патриарх Московский Алексий II вынужден иногда называть вещи своими именами. Вот цитата из его выступления на епархиальном собрании 2000 г.: "Незнанием, неумелостью, вялостью, леностью мы порочим, обессиливаем Православие. Там, где духовенство инертно, лениво, инициативу перехватывают и укрепляются неоязычники, сектанты, представители иных конфессий".
Перед тем как перейти к межконфессиональным отношениям, где инициативу, по слову Святейшего "перехватывают неоязычники, сектанты и представители иных конфессий", и какие методы использует РПЦ для борьбы с этим "перехватом", я хотел бы несколько подробней остановиться на ситуации в Псковской области вокруг известного иконописца архимандрита Зинона.
В этой ситуации, за развитием которой я имел возможность наблюдать непосредственно, конкретно воплотились все те недуги РПЦ, о которых я здесь несколько теоретически уже сказал. В результате происшедшего, я вынужден был переоценить и переосмыслить многие ценности и мифы, которые разделял ранее, как законопослушный верующий. Это касается отношения РПЦ к подлинному экуменизму, к типичному образу современного архиерея РПЦ, к отсутствию церковного суда в РПЦ, к бесправию и конформизму рядового духовенства. Сразу скажу, что при всем старании, мне не удастся сохранить полное бесстрастие при изложении этих событий.
Архимандрит Зинон -- один из лучших иконописцев современного Православия, лауреат Государственной премии за создание иконописной школы при Мирожском монастыре г. Пскова. В Мирожский монастырь перешел исключительно по настоянию архиепископа Евсевия. Прожил там, вместе с учениками, два с половиной года -- с 1994 по 1996. За это время на средства, исключительно заработанные иконописной школой, сделал ремонт большого Дома Настоятеля, полностью восстановил Стефановскую церковь на втором этаже братского корпуса. В этой церкви был воссоздан по древним образцам прекрасный каменный иконостас с фресками работы о. Зинона. Восстановлены два подсобных помещения на первом этаже, в одном из которых был образован храм с престолом для зимних служб в холодное время года. При этом надо отметить, что музей согласился предоставить церкви часть своих помещений только потому, что настоятелем в иконописной школе будет о. Зинон. Летом 1996 г. на учебу к о. Зинону в очередной раз приехала группа итальянских иконописцев во главе с католическим священником о. Романо Скальфи -- главным редактором международного обозрения культуры и религии "Новая Европа". На католическое Успенье 15 августа, по просьбе о. Романо, в еще не освященном Стефановском соборе была совершена месса, на которой присутствовал о. Зинон с одним из своих монахов. О. Зинон не сослужил католикам, но Причастие принял. По странному стечению обстоятельств на этой мессе, с разрешения о. З., присутствовала супружеская пара из Аргентины, принадлежащая РПЦЗ. После службы они вместе со всеми пили чай, приняли в подарок от о. Зинона банку с медом и уехали. А потом написали донос в МП. В результате, в конце ноября Указом Архиепископа Евсевия о. Зинон был запрещен в священнослужении и изгнан из Мирожского монастыря в самый разгар холодов, фактически в никуда. Спасибо одному псковскому писателю, который предоставил четырем изгнанникам свой летний дачный домик под Псковом. Морозы той зимой были за минус 30.
Я не буду здесь вдаваться в каноническую обоснованность данного указа.
Вспомню только заключение Синодальной богословской комиссии РПЦ о том, что она признает благодатность Таинств католической Церкви. В прошлом году в этом здании на мой прямой вопрос об этом -- митрополит Сергий Солнечнегорский решительно подтвердил упомянутое заключение.
Во всяком случае о. Зинон не служит и не причащается уже 5 лет. При этом никакого церковного суда не было. Решение было вынесено на епархиальном собрании единодушным голосованием в отсутствии о. Зинона. Единственный священник, не поддержавший мнение архиерея, был тоже запрещен в служении. Подробнейший и объективный разбор данного указа с точки зрения канонического права вы можете найти в последнем номере журнала "Континент" в статье "Дело архимандрита Зинона с братией". Автор статьи приходит к однозначному выводу -- указ архиепископа не имеет под собой никаких канонических оснований. Меня удручает другое -- в одном из своих интервью архиепископ Евсевий заявил, что о. Зинон "это человек, который пятнает жизнь Православной Церкви, находясь в Церкви…" ("Радонеж", 1996, №21-24)
Если это так, то кто же тогда эту жизнь очищает от пятен? Капризный епископ, возмущающийся тем, что его посадили не в первый ряд на инаугурации Губернатора? Митрополит, выступающий за введение смертной казни? Священник, покупающий себе дорогую иномарку на приходские деньги? Прихожанин, трясущийся от страха при виде трех шестерок? Популярный экзорцист, цитирующий бесов чаще, чем Евангелие? Кто, скажите, сейчас воплощает в себе лучшие черты РПЦ и при этом еще угоден церковному начальству? Возможно, мне скажут -- церковь отделена от государства и пусть сами разбираются с каноничностью своих указов. Пусть разбираются. Но меня, как православного верующего это тоже волнует. А как гражданин и патриот я возмущен тем, что одним росчерком пера архиепископ похоронил иконописную школу в Мирожском монастыре. У меня до сих пор сохранился проект будущей иконописной школы, сделанный по заказу о. Зинона. По этому прекрасному проекту предполагалось построить в Мироже настоящий духовный иконописный центр по изучению и распространению традиционной византийской и древнерусской иконописи. Разве Псковская, Российская культура не понесли ущерб в результате разгона уже развивающего центра?
Мне приходилось уже писать на страницах НГ-Религии о том, чем наполняются шедевры древнерусского зодчества, переданные в пользование приходов.
Это, как правило, псевдо-церковный кич, не имеющий ничего общего с каноническим искусством церкви. Как правило, современный православный храм это своего рода псевдоморфоза, когда снаружи можно видеть шедевр церковного зодчества, а внутри пошлое, безвкусное убранство. Если настоятели и радеют о благолепии храма, то редко когда они сверяют свой вкус с канонами своей же Церкви. Органы охраны памятников практически не отслеживают создание данных псевдоморфоз. И в самом деле, если церковного пользователя это не волнует, то почему это должно волновать чиновника? Но дело в том, что этот кич развращает саму веру того, кто им регулярно питается. Ведь не даром же иконопись называется "богословием в красках". Сделаем небольшое, но необходимое отступление и скажем несколько слов о современном богословии в РПЦ. Отсутствие реального Богословия в РПЦ -- проблема весьма и весьма серьезная. Именно благодаря его отсутствию, в современной РПЦ верх взяли политиканы от религии. Все это звенья одной цепи. Вот как об этой проблеме говорит один из немногих православных богословов 20 века протоиерей Г. Флоровский: "Богословская наука была принесена в Россию с Запада. Слишком долго она оставалась в России чужестранкой. Превращаясь в предмет преподавания, переставала быть разысканием истины или исповеданием веры. Богословская мысль отвыкла прислушиваться к биению Церковного сердца. И теряла доступ к этому сердцу. У многих верующих создавалась опасная привычка обходиться без всякого богословия вообще, заменяя его, кто чем: Книгою правил, или Типиконом, или преданием старины, бытовым обрядом, или лирикой души". ("Пути русского богословия", стр. 503, изд. "Путь к истине", Киев, 1991). Теперь у нас одна лирика и никакого Богословия. Не считать же серьезным богословом дьякона А. Кураева. А все серьезные православные богословы 20 века не случайно жили и живут за рубежом. Это Владимир и Николай Лосские, о. Сергий Булгаков, протоиерей Николай Афанасьев, протоирей Георгий Флоровский, протоиерей Александр Шмеман, протоиерей Иоанн Мейендорф, ученик старца Силуана -- схиархимандрит Софроний, митрополит Антоний Сурожский. Большинство из них до сих пор находятся под подозрением клириков РПЦ, а миряне так и вообще не знакомы с ними, ибо книг их, за редким исключением, вроде книг Антония Сурожского, на церковных прилавках нет. Как нет на них, до сей поры, прекрасных книг о. Александра Меня, который со временем, я уверен, все равно будет признан Учителем Церкви. Но он рискнул жить и писать в России. Вы знаете, чем это для него закончилось.
Вернемся, однако, к основной теме этих заметок.
Вот еще пример, к вопросу об отделении Церкви от государства.
Пришлось мне в этом году выступить на одной учительской конференции, посвященной проблемам взаимодействия церкви и школы. Среди прочего, я сослался на один из протоколов Комиссии по взаимодействию с религиозными объединениями при Правительстве РФ, где рекомендовалось Министерству образования при взаимодействии с конфессиями идти по тому же пути, как и с РПЦ, -- то есть заключать предварительный договор с централизованной религиозной организацией. Мера вполне разумная и законная. Так вот, одна эта ссылка на правительственный документ, в котором только указывался возможный путь взаимодействия школы с какой-либо иной конфессией кроме РПЦ, вызвал резкое неприятие со стороны духовенства. А от Владыки я сподобился услышать по телефону сакраментальное уже слово о том, что я позорю Православие. Я соглашусь с тем, что я позорю Православие, когда, будучи членом Церкви Христовой, сознательно нарушаю заповеди Христа. Но когда в качестве госслужащего я ссылаюсь на правительственный документ или на Конституцию России, которые никак не ущемляют интересы Церкви, -- я не позорю Православия, и не совершаю греха. В этом же разговоре, когда я некстати сослался на Конституцию, то Владыка отмахнулся от нее, как от назойливой мухи и попросил ему больше не звонить, т.к. мой статус ведущего специалиста не соответствует его статусу архиерея. Вскоре после этого, священник, у которого я обычно исповедовался, во время исповеди стал мне ласково выговаривать за то, что я, находясь на определенной должности, не притесняю сектантов. После этого я не могу уже ходить в этот храм. Ну и как тут быть с отделением церкви от государства? Директору одного из домов культуры архиерей публично сказал, что не подаст ему руки, если он впредь будет предоставлять зал в аренду сектантам.
В данном случае имелись в виду адвентисты. Из всего этого следует, что, де-факто, архиерей у нас является номенклатурным начальником, которому позволено хамить младшим госслужащим как, вероятно, и своим клирикам. И что особенно поражает, что большинство чиновников воспринимают такие отношения как должное. А впрочем, почему бы сейчас не вспомнить перечень официальных лиц РФ, который я обнаружил в интернете, где Патриарх занимает определенное и достаточное высокое место, намного опережая лидеров мусульман. Не помню уж, были ли там представители других конфессий.
Теперь несколько слов о межконфессиональных отношениях.
Вступив в должность и получив доступ к интернету, я обнаружил несколько отрадных для себя фактов. Имею в виду хорошо вам известный Итоговый Документ христианской межконфессиональной конференции в ноябре 1999 года, где лидеры всех без исключения христианских конфессий СНГ и стран Балтии заявили о своей воле к сотрудничеству. Я узнал о существовании ХМКК, сопредседателями которого являются православный, католик и баптист.
Наконец, я распечатал для себя отрывок из постановления архиерейского собора РПЦ 2000 г., где говориться буквально следующее: "Связи Русской Православной Церкви с инославными христианскими общинами в странах СНГ и Балтии должны осуществляться в духе братского сотрудничества Православной Церкви с другими традиционными конфессиями". В этом же документе содержится принципиальное положение о том, что "Православная Церковь проводит четкое различие между инославными исповеданиями, признающими веру в Святую Троицу, Богочеловечество Иисуса Христа, и сектами, которые отвергают основополагающие христианские догматы".
Однако практика показывает, что это всего лишь слова. Что для большинства православных клириков и мирян, так же как и для большинства чиновников, -- протестанты всех деноминаций, признающих веру в Святую Троицу и Богочеловечество Иисуса Христа, не говоря уже о других, более экзотических конфессиях, суть сектанты и нежелательный для общества элемент, с которым не то, что сотрудничать, но и общаться как-то того -- опасно для спасения и не патриотично. Этот двойной стандарт губительно действует и на состояние религиозной ситуации в стране и на жизнь самой РПЦ. Считаю принципиально важным осознание того, что если уж сама РПЦ теоретически разделяет такие понятия как "инославие" и "секта", то государственному служащему вообще нельзя употреблять термин "секта" в отношениях с религиозными организациями. Потому что термин этот сугубо церковный и употребление его светским человеком является некорректным. Тем более, если он юрист.
Однако, забегая немного вперед, приведем цитату из интервью юриста Жбанкова -- автора проекта одной из концепций государственно-конфессиональных отношений: "Я считаю, что государство должно определиться с первенствующими религиями и не бояться отнести многие из существующих ныне религиозных течений к разряду сект.
Секта -- не значит плохая". Если уж юрист высокого ранга позволяет себе такие высказывания, чего требовать от чиновников помельче на местах. С их уст так и сыпется по поводу всех конфессий, кроме РПЦ -- сектанты! караул! сектанты! -- и уже чуть потише, -- сектанты…ЦРУ…сектанты…
Возможно, в других регионах дела обстоят несколько иначе, но там, где православных приходов -- большинство -- полагаю, подобным образом.
Типичный пример -- отношение двух централизованных религиозных организаций на территории Псковской области -- Епархиального управления и Союза церквей ХВЕП Псковской области. Когда я познакомился, с тогда еще главным пастором союза ХВЕП Н.И. Залуцким, он сразу попросил помочь ему встретиться с правящим архиереем, с целью познакомиться и наладить возможное сотрудничество. Епископ категорически отказался. На мою ссылку на Москву, где такие встречи происходят, он отозвался в том смысле, что Москва Москвой, а он этого делать не будет, дабы не соблазнять православных. Тогда я еще не знал, что Святейший Патриарх встречался с лидером ХВЕП В. М. Мурзой и не мог привести Владыке данного аргумента. Интересно было бы услышать его ответ.
Так вот, в последние месяцы сего года неумолимо нарастает конфликт вокруг строительства церкви ХВЕП в историческом центре города Пскова. Несколько лет ушло у церкви ХВЕП "Еммануил" на выбор площадки, покупку здания фабрики в аварийном состоянии, аренду земли, согласование проекта реконструкции здания в НПЦ, согласование всех технических условий, и тут Владыка вдруг нашел отклик в администрации города, обратившись к ней с просьбой не допустить строительства церкви ХВЕП поблизости от духовного училища. Городские службы стали отзывать согласованные раньше тех-условия. С подобным письмом Владыка обратился и в Администрацию области, указывая на возможность стихийных протестов верующих. Так архиепископ понимает общение в духе братского сотрудничества. Когда мне приходиться по долгу службы и совести указывать чиновникам на незаконность ссылок на мнение архиепископа -- то кое-кто смотрит на меня чуть ли не как на предателя интересов Родины. Впрочем, должен сказать, что Администрация Псковской области занимает взвешенную позицию по этому вопросу и постарается помочь городской администрации найти мирное решение конфликта. В связи с этой историей уместно вспомнить, что дом причта при кафедральном Соборе Пскова был полностью переделан и отреставрирован за счет евангельских общин немецких городов-побратимов Пскова как братский дар Епархиальному управлению. И ничего. Принял владыка подарок сектантов. Деньги ересью не пахнут. Добавлю при этом, что активных пятидесятников в Пскове уже около 2000, т.е. 1 % от всего населения города. Люди это, как правило, молодые, активные, современно мыслящие и активно осуществляющие благотворительные и просветительные акции на территории области, где у них уже около 15 общин. Я не разделяю образа молитвенного прославления Бога пятидесятниками, но я приветствую их веру в Святую Троицу и Богочеловечество Иисуса. Как гражданин я приветствую их строго трезвый образ жизни, который не приемлет употребление алкоголя и табака, и полагаю полезной для российского государства их деятельность. Да ведь и государство, казалось бы, уже готово это признать. Епископ Союза церквей пятидесятников Псковской области Залуцкий Н. И., по представлению Главы Администрации Псковской области Е. Э. Михайлова, Указом Президента РФ №2104 от 28.12.00 награжден медалью ордена "За заслуги перед отечеством" II степени. В том числе "за большой вклад в укрепление гражданского мира и возрождение духовно-нравственных традиций". Этим же Указом и к этой же награде был представлен Наместник Псково-Печерского Свято-Успенского монастыря архимандрит Тихон, который проводит большую работу по сотрудничеству с Управлением образования Администрации области. Казалось бы, Указ Президента, который готовился не один месяц и всячески проверялся, должен был помочь "реабилитации" Союза церквей ХВЕП в глазах если не РПЦ, то чиновников. Однако мне пришлось выслушать несколько упреков в том, что такое награждение вообще состоялось, как будто это я подписывал Указ, а не Президент России. Короче говоря, очевиден тот факт, что некоторые государственные органы власти и отдельные чиновники откровенно лоббируют интересы правящих архиереев на местах, даже в тех случаях, если эти интересы расходятся со здравым смыслом и с интересами всего российского общества. Это факт, и факт, для меня, печальный, и как для верующего, и как для гражданина. В Библейской книге Песнь Песней есть такие строки: "Кто это восходит от пустыни, опираясь на своего возлюбленного?" (8:5) По толкованию некоторых отцов церкви речь идет о Невесте-Церкви -- святом народе -- который, опираясь на своего возлюбленного Господа, восходит из пустыни мира сего в обетованную землю Царства Небесного. Так вот, если Церковь откровенно опирается не на своего Возлюбленного, а на преходящую власть земную, то она не устоит в испытаниях и будет падать до тех пор, пока не поймет, что опереться Она может только и исключительно на своего возлюбленного Господа. Как верующему мне стыдно за то, что в отношении к инославным иерархия РПЦ использует двойные стандарты. В официальных документах и на международных симпозиумах говориться одно, а на уровне епархиальных управлений и приходов делается прямо противоположное. Как гражданин, я опечален тем, что государство, в целом, не смотря на заявленное в преамбуле Закона о Свободе совести уважение к христианским конфессиям, на практике до сих пор пренебрегает духовным потенциалом известных протестантских конфессий, сохраняя по инерции советского времени отношение к ним, как к изгоям общества. И это притом, что народ наш, по сути, продолжает медленно умирать от пьянства, от потери духовного стержня жизни.
Поэтому я присоединяюсь к принципиальному выводу из монографии "Экспансия" зав. кафедрой религиоведения РАГС, доктора философских наук
Н. А. Трофимчука и М. П. Свищева, который звучит так:
"Обществу следует признать очевидное: круг реальных союзников государства в религиозной сфере не ограничивается православными церквами. Для утверждения этого императива в области государственно-церковных отношений необходимо распознать круг союзников, на которых государство может уверенно опираться. На первый взгляд кажется, что этот перечень определен. Понятие "традиционные религии", которым часто оперирует общество, как бы уже ограничивает круг "достойных". Однако, при ближайшем рассмотрении становится очевидным, что в сознании большей части людей круг этот остается неизменным и весьма узким, подразумевая иудаистские, буддийские, исламские объединения. В христианстве это понятие в полной мере относится лишь к православным церквам. Реальность и государственные интересы требуют расширения этого списка не только декларативно и на бумаге, но и в общественном сознании.
В этот перечень необходимо включить конфессии, которые исторически доказали приверженность государственным интересам, сформулировали на этой основе догматическую базу и подкрепили свою лояльность и гражданскую позицию конкретными действиями. Представляется, что баптисты, пятидесятники, адвентисты, вероучения которых не разрушают цивилизационную идею Российского государства, достойны доверия нашего общества со всеми вытекающими отсюда последствиями. Более века существования в нашей цивилизационной среде адаптировало их вероучения к российскому менталитету. Это позволяет рассматривать их как традиционные вероучения в дополнение, если так можно выразиться, к "более традиционным", исторически признанным. Поэтому одна из задач государства состоит в формировании у общества положительного восприятия всех своих союзников. При этом данный вывод вовсе не означает, что не попавшие в указанный перечень религиозные объединения расцениваются государством, как потенциально опасные. Таким образом, лишь очерчивается круг конфессий, которым будет отдаваться приоритет в сотрудничестве в определенных сферах взаимодействия, прежде всего социальной". (М., 2000, стр.204-205)
Возможно, кому-то этот вывод покажется все еще недостаточно демократичным, но исходя из реального положения дел - это серьезный шаг вперед в осмыслении государством современной религиозной ситуации в России. Воплощение данного вывода в реальность может стать возможным благодаря созданию федерального органа по делам религиозных объединений, необходимость и функции которого ясно и грамотно изложены в четвертом разделе проекта Концепции государственно-церковных отношений кафедры религиоведения РАГС.
Еще одним фактом, говорящим о том, что в органах государственной власти есть реальное видение РПЦ и межконфессиональных отношений стало для меня недавнее интервью Кестонской службе новостей, ответственного работника Администрации Президента Максима Мейера. Несколько легкомысленной тон этого интервью не может отменить того факта, что в Администрации Президента вполне отдают себе отчет о реальном положении дел в РПЦ.
Теперь несколько слов о двух концепциях государственно-конфессиональных отношений, которые ныне широко обсуждаются всеми заинтересованными сторонами.
Так случилось, что еще до прочтения проекта Концепции Минюста, я случайно наткнулся на интервью в Известиях от 17.07.01 одного из ее вдохновителей и исполнителей -- заместителя начальника Главного управления Минюста по Москве Владимира ЖБАНКОВА, которое настолько удивило меня своей безграмотностью и ангажированностью, что читал саму эту концепцию я уже без всякого энтузиазма. Да и что полезного может сочинить юрист, который в интервью позволяет себе такие высказывания:
"Религия всегда объединяла людей в государство", или "Закон составлен так, что речь идет о сближении вер, а это уже само по себе -- богохульство", или "Я считаю, что государство должно определиться с первенствующими религиями и не бояться отнести многие из существующих ныне религиозных течений к разряду сект. Секта -- не значит плохая. Это просто не общепризнанное новообразование, объединяющее небольшое количество людей". И, наконец, самое сокровенное: " Жаль, что РПЦ взирает более чем спокойно на проникновение в Россию других религий. Хоть бы один раз кто-то из православных иеромонахов попросил власти прекратить деятельность той или иной религиозной организации".
Комментарии, по-моему, излишни. В заключении заместитель начальника Главного управления Минюста по Москве говорит: "Мы предполагаем, что наша концепция должна получить поддержку правительства и законодательных органов. И подтолкнуть власти к подготовке существенных поправок в действующее законодательство. Надо разрабатывать серьезную государственную концепцию. Я как мог, помог".
В чем же состоит эта помощь? Вдаваться в детали этого трагикомического документа нет никакого смысла, потому что у него есть один принципиальный, и, на мой взгляд, фатальный недостаток. Считаю необходимым остановиться на нем подробнее, ибо его игнорирование может иметь далеко идущие негативные последствия. Кратко говоря, данная концепция рекомендует внедрить в законодательный понятийный аппарат и в общественное сознание термин "традиционная религия", который употребляется в ней более 50 раз,
без какого-то ни было научного религиоведческого его анализа. Притом, и это принципиально важно, рекомендует употреблять его только в положительном значении. В концепции есть даже раздел №4 "Отношения государства с традиционными религиозными организациями", второй абзац которого звучит так: "Православное христианство в течение многих веков являлось государствообразующей религией в России и оказало определяющее влияние на формирование культуры и государственности русского народа". Это очень ответственное, принципиальное, и, по сути, верное утверждение. Однако какой вывод можно из него сделать? Для многих светских и церковных историков очевиден тот факт, что Российское Православие как государственная религия несет ответственность за многие негативные явления и тенденции развития в истории российского государства. В частности, за трагические события, приведшие страну в ситуацию октябрьского переворота и в кровавый хаос гражданской войны. Сейчас в обществе уже утвердился миф о том, что РПЦ является только пострадавшей стороной в трагических событиях 20 века в России. Возможно, это удобная позиция для многих членов церкви, но ее удобство отнюдь не есть свидетельство ее истинности.
В самом деле, после 17 г. были репрессированы десятки тысяч священнослужителей и миллионы мирян. Правительство Ленина-Сталина вело планомерную политику уничтожения веры в Бога в российском государстве. Однако, если все уже согласны с тем, что православие "оказало определяющее влияние на формирование культуры и государственности русского народа", то почему, вопреки простой логике, не сделать еще один шаг, и не признать тот очевидный факт, что российское православие несет большую долю ответственности за то, что российский народ так легко бросился в объятия безбожной утопии. По слову В. Розанова "Россия слиняла в три дня". Не потому ли, что к началу 20 века государственная церковь почти полностью потеряла доверие всех слоев общества и обилие золотых куполов, о которых так трогательно, но наивно пел Игорь Тальков, отнюдь не есть свидетельство правильного исповедания веры. Скорее наоборот.
Обратим внимание и на то, что за 1000 лет своей истории Православная Церковь в России прошла сложный, противоречивый путь.
Была Киевская Русь, духовным центром которой 100 лет являлась Киево-Печерская обитель. К мнению ее святых старцев прислушивались русские князья и часто приносили покаяние за свои неправедные дела. Была Московская Русь, в которой политическая оборотливость Иосифа Волоцкого победила сияние святости заволжских старцев во главе с Нилом Сорским. Московская Русь выдвинула свой идеал благочестия -- "Домострой" попа Сильвестра, книгу с Евангельской точки зрения страшную. Иван Грозный, помазанный Церковью на царство, уже никого не слушал, совершая свои злодейские деяния. Митрополита Московского Филиппа, который всенародно обличил его в пролитии крови христианской, он, с согласия других иерархов церкви, заточил в тверской монастырь, где святитель был задушен. Наконец, соперничество за власть между царями и иерархами привело к тому, что Петр Первый упразднил патриаршество и низвел православие на уровень одного из министерств в государстве. Это крайне примитивная схема, отражающая три совершенно разных образа "традиционной" Православной Церкви в России. Какой из них выбрать? Какой из них можно взять как положительный пример для определения традиционной религии?
В последней главе своей монументальной монографии "Пути русского богословия" протоирей Георгий Флоровский справедливо указывает на то, что "История русской культуры вся в перебоях, в приступах, в отречениях или увлечениях, в разочарованиях, изменах, разрывах. Издавна русская душа живет и пребывает во многих веках или возрастах сразу", и далее -- "В истории русской мысли с особенной резкостью сказывается эта безответственность народного духа. И в ней завязка трагедии русской культуры. Это христианская трагедия -- трагедия двоящейся любви, мистической неверности и непостоянства. Трагедия духовного рабства и одержимости.… Потому разряжается она в страшном приступе красного безумства, богоборчества, богоотступничества и отпадения…" А если так, то в каком веке и месте, в каком образе веры пребывает так наивно чаемая традиционность? Уж, не в самой ли анархии духа, так свойственной русскому православному человеку, о котором сказал один из героев Достоевского, что он -- человек этот -- больно уж широк -- хорошо бы сузить? И вообще, как можно без научного и богословского анализа подлинной роли Православной Церкви в России во все периоды нашей истории выдвигать некую абстрактную традиционность, легкомысленно давая ей "зеленый свет" в отношениях с современным российским государством? Ведь под этой столь привлекательной оболочкой может оказаться, извините за выражение, буквально черти что! Для того, что бы вновь и вновь поставить под сомнение однозначность положительного содержания церковной традиционности как явления, позвольте привести еще несколько интересных цитат. Например, вот какую характеристику положения вещей в традиционной синодальной церкви 19 века дает историк Сергей Соловьев, сам сын священника:
"Если кто-нибудь хорошо учиться в семинарии -- начальство начинает поставлять ему на вид, что ему выгоднее постричься в монахи и достигнуть высокого сана, чем быть простым священнослужителем; с этой целью, а не по внутренним нравственным побуждениям (переводя на язык святых отцов -- без мановения Духа Святого. П. И.), постригается в монахи, становится архимандритом, ректором семинарии и т. п. Если светские начальники все еще имеют более широкое образование, все еще бояться какого-то общественного мнения… то высшее духовное лицо в своем замкнутом кругу не встречает ни малейшего ограничения. Ставший монахом без нравственного побуждения, получивший воспитание в семинарии, где жестокость и деспотизм в обращении учителей с учениками были доведены до крайности, и где главная добродетель была поклонение перед начальством -- такой человек, ставший, наконец, повелителем из раба, не знал меры своей власти. И гораздо хуже из них были те, которые воздерживали себя, надевали личину святости. В них развивалось необузданное честолюбие, зависть, страшное высокомерие, требование бесполезного рабства и унижения от подчиненных, ничем не сдерживаемая запальчивость относительно последних". (Цитируется по книге Петра Иванова "Тайна Святых", М., изд. Паломник, 1993 г. стр. 520). Не знаю, как для кого, а для меня, образ современного уже архиерея запечатлен здесь весьма узнаваемо. И поверьте, что подобных свидетельств в русской литературе и истории более чем достаточно. Может быть, именно такой образ иерарха и воплощает в себе искомые свойства церковной традиционности?
А вот что говорит на эту тему современный автор, прекрасный священник Георгий Чистяков в своей статье, которая так и называется -- "Православие. Традиционная религия?". Вот первый ее абзац: "Православие называют традиционной религией Русской земли. Неверующие и далекие от Церкви, живущие без Евангелия в руках люди, которых, используя древний церковный термин, можно назвать "внешними", тем и объясняют присутствие православия в жизни сегодняшней России, и свои к нему симпатии, что оно традиционно, что с ним связана наша 1000-летняя культура и весь уклад жизни", и далее, анализируя понятие традиционности применительно к христианству, о. Георгий делает такой вывод: "Традиционность -- это подчинение сегодняшнего дня прошлому. Если мы строим свою жизнь, подражая тому, как "в старину живали деды", это значит, что мы превращаем православие из вселенской веры в Христа Воскресшего в какую-то религию древних славян, которую почему-то упорно сохраняем и даже реанимируем. С православием эта религия имеет общую только форму, по сути, она ему глубоко враждебна и противоположна. Наша вера -- это всегда путь вперед, это всегда трудный и иногда даже страшный путь в будущее вслед за Иисусом". (« Размышления с Евангелием в руках», изд. Путь, М., 1997)
Я прошу прощения у читателя за возможную перегруженность текста цитатами, но что поделать, -- это необходимо для всестороннего осмысления такого принципиального для нашей темы понятия, как традиционность.
Вернемся, однако, к Концепции Жбанкова-Панкина. В том же разделе №4 далее говориться: "В настоящее время Русская Православная Церковь является религиозной организацией, принадлежность или предпочтительное отношение к которой выражает большинство граждан Российской Федерации, поэтому межрелигиозные и государственно-конфессиональные отношения в Российской Федерации во многом зависят от отношений государства с этой религиозной организацией".
Если согласиться с данным утверждением, то придется сделать вывод о том, что именно Русская Православная Церковь, как религиозная организация несет основную ответственность за духовно-нравственное состояние уже современного российского общества. Давайте сделаем этот вывод, и спросим у РПЦ -- почему Россия до сих пор впереди планеты всей по количеству абортов на душу населения? Почему РПЦ в лице своего Священноначалия не вопиет к законодательным органам государственной власти о необходимости категорически запретить аборты? Почему не вопиет о сотнях тысяч сирот при живых родителях и сама мало что делает, что бы этих сирот одеть, обуть, накормить, воспитать? Да, конечно, с амвона священник скажет, как это все плохо, сошлется на растлевающее влияние Запада, а потом сядет в иномарку и поедет по делам семейным. Почему, если у РПЦ столько миллионов прихожан и она столь авторитетна в народе -- она постоянно просит деньги у государства на всевозможные свои нужды, а сама редко кому что даст? Почему государство должно оплачивать строительство многих новых храмов из бюджетных денег, начиная с Храма Христа Спасителя в Москве? Почему речь идет только об ответственности государства, которое все чего-то должно и обязано дать этой могучей религиозной организации, а не об ответственности самой этой организации за почти полное отсутствие социального служения обществу, за полную бесконтрольность в расходовании не только государственных средств, но денег своих прихожан, и, наконец, за моральную деградацию народа.
А если это опять "растлевающее влияние Запада", то чего стоит эта многомиллионная религиозная организация, которая совершенно бессильна перед этим влиянием?
Да, "государственно-конфессиональные отношения в Российской Федерации во многом зависят от отношений государства с этой религиозной организацией", потому что другие конфессии смотрят на эти особые отношения и они им не нравятся. Потому что это не справедливые отношения, которые концепция Жбанкова-Панкина хочет законодательно уже закрепить. Потому что, не смотря на правильные статьи Конституции и федерального закона о равенстве всех конфессий перед законом, религиозные меньшинства на местах зачастую до сих пор чувствуют себя изгоями на родной земле, ибо они, видите ли, неугодны местному архиерею. А ведь, пожалуй, протестантские конфессии больше могли бы принести пользы больному обществу, если бы им постоянно не ставили "палки в колеса", ради ублажения этой самой традиционной конфессии. А ведь мусульмане, например, заслуживают к себе более пристального и доброжелательного внимания со стороны государства, потому что Ислам, в отличие от христианства, изначально предполагает и требует от своих последователей воплощать единство светской и духовной власти. А это значит, что государство именно с Исламом должно выстраивать такие отношения, которые полностью удовлетворят социально темпераментных мусульман. Большее внимание в семье и в обществе всегда уделялось больным и слабым. Так что не по государственному звучит призыв данной концепции давать во всем приоритет самой крупной религиозной конфессии. За Церковь Христову государству нечего особо переживать. Есть у Нее своя Голова -- Иисус Христос. Он обещал Церкви Своей, что "врата ада не одолеют ее". Лишь бы сами христиане "искали прежде всего Царства Небесного", а не налоговых льгот и особых отношений с властями.
Тем более что если уж совсем трезво взглянуть на вещи, то надо отдать себе отчет в том, что пути Церкви Христовой и пути государства все равно однажды разойдутся окончательно. Ибо у них разные природы, и цели разные. Было время, когда царское самодержавие сумело уложить Церковь в "прокрустово ложе" традиционной религии. Было и прошло. На дворе -- другие времена.
Государственно-церковные отношения в России сейчас находятся в уникальной ситуации. Эта уникальность состоит в том, что ни Церковь, ни государство российское сейчас не имеют друг к другу никаких существенных претензий.
Их отношения находятся в редчайшей фазе равновесия.
Перед государством стоят сейчас сложнейшие социально-политические задачи.
В свете новой геополитической реальности, которая обозначилась после трагических событий 11 сентября, ему необходимо выработать принципиально новую парадигму развития. А для этого оно как никогда ранее нуждается в консолидации всех здоровых сил общества, включая потенциал всех религиозных конфессий, которые действуют на территории страны адекватно тем благим целям, которые заложены в их вероучениях.
Перед РПЦ стоят еще более сложные задачи по духовному оздоровлению собственного организма. И здесь мне хочется процитировать еще одни слова архимандрита Зинона из его "Бесед иконописца": "Можно сказать, что главная проблема сегодня в нашей Церкви -- экклезиологическая. Мы переживаем ту же ситуацию, которую переживала католическая церковь в пятидесятые годы, когда уже в воздухе носилась необходимость собора, но только все боялись что-либо трогать. То же самое происходит сейчас и у нас. Мы переживаем такое же оцепенение, боязнь расстаться со старым. Католики тоже были консерваторами, не меньше, чем православные, -- никак с латынью не могли расстаться и со схоластикой. И II Ватиканский Собор был, конечно, событием выдающимся. Прежде всего, потому что переменилось отношение католической церкви к православной: раньше католики считали все восточные церкви схизматическими, а после Собора стали воспринимать их по отношению к католической церкви церквями-сестрами, хотя многие православные считают, что это лишь только на бумаге, а в жизни все совершенно иначе. Но надо помнить, что и определения Вселенских Соборов в жизнь внедрялись не сразу, а в течение многих десятилетий и даже столетий. Будет и у нас Великий Собор, будет и у нас литургическая реформа. Может быть, она начнется снизу, подобно тому, как это было в Католической Церкви". Добавлю при этом то, что ситуация в РПЦ усугубляется еще и тем, что такие выдающиеся ее сыны, как архимандрит Зинон, могут годами находиться в запрете без всякого церковного суда.
Возвращаясь к взаимоотношениям церкви и государства, хочется сказать в заключение следующие. Почему бы двум субъектам обсуждаемых отношений, т. е. -- государству и церкви -- не воспользоваться этой уникальной паузой взаимного равновесия и не использовать ее каждому в своих интересах? Именно поэтому я поддерживаю проект Концепции кафедры религиоведения РАГС, ибо она адекватно отражает реальность современных государственно-церковных отношений, учитывая их негативный аспект в прошлом, и не имеет в себе тенденции сформировать особые отношения государства и РПЦ, которые, по сути, никому из них не нужны. Сильной стороной этой концепции является содержащийся в ней научный исторический и религиоведческий анализ почти всех аспектов обсуждаемой здесь проблемы. Некоторые авторы, например Сергей Бурьянов, Сергей Мозговой говорят об отсутствии принципиальных различий обсуждаемых двух проектов. Они видят ее недостаток в том, что в ней подменяется фундаментальное понятие свободы совести на более узкое понятие свободы вероисповеданий. И добавляют при этом, что «проблема в том, что вероисповедная политика вполне допускает использование религии в политических целях». По сути дела, они отказывают государству в праве проводить конкретную политику в отношении религиозных объединений на территории РФ. Я не юрист, но позволю себе заметить, -- так уж устроен наш мир, что государство никогда и нигде не могло позволить себе отпустить какие-либо значимые субъекты общественных отношений в свободное плавание. Государство было и до конца этого эона останется аппаратом насилия , более или менее жесткого, и манипуляции умами, более или менее откровенного. Вот принципиальное замечание по этому поводу протоиерея Николая Афанасьева из его замечательной книги «Церковь Духа Святого»: «Как ни глубоки различия между правовым и тоталитарным государством, они относятся только к области характера права и его роли в жизни государства. Переход от правового государства к тоталитарному не так труден (так же как и наоборот. А. Т.), как принято думать, т. к. природа государства одна и та же. В тоталитарном государстве она выступает в обнаженном виде, тогда как в правовом прикрыта правом». Обратите внимание, с какой непринужденностью сейчас ограничиваются пока только некоторые права и свободы граждан в США, после известных событий. При необходимости, и до ущемления свободы совести там тоже могут дойти. Легче и быстрее, чем кажется иным либералам. Если бы наши религиоведы и юристы могли бы допустить на минуту, что Церковь Христова, так же как и совесть отдельного человека, в своей подлинной жизни управляется не правом, а благодатью Духа Святого, они бы не ломали копья в спорах о том, какое право лучше обеспечивает подлинную свободу совести. Такого права в падшем мире просто не существует. Отраден уже тот факт, что концепция РАГСа, в отличие от концепции Минюста, формулирует относительно нормальную вероисповедную политику современной России.
Лучшую, чем когда бы то ни было в жизни российского государства.
Возвращаясь к содержащейся в этой концепции рекомендации создания федерального органа по делам религиозных объединений, я нахожу аргументацию в пользу его создания более чем достаточной. Особенно в той части, где говориться о государственной религиоведческой экспертизе, и контроле за деятельностью религиозных объединений. Потому что, как показала трехлетняя практика проведения религиоведческой экспертизы -- министерство юстиции с ней не справляется. До сих пор в субъектах РФ заинтересованные органы власти и специалисты не получили заключения данной экспертизы ни по одной религиозной конфессии. А ведь это совершенно необходимо, когда речь идет о таких экзотических для России явлениях, как церкви Бахаи, Муна, Саентологии, Мормонов, Свидетелей Иеговы и других. Ибо именно вокруг их вероучения и деятельности не утихают страсти в церковных и светских СМИ.
То же можно сказать и контроле, который должны осуществлять органы прокуратуры и юстиции. По сути, они реагируют только на уже вопиющие факты, не имея ни сил, ни желания, ни достаточной квалификации, вести какую либо профилактическую работу. А без этой работы на упреждение возможных конфликтов на религиозной почве государство будет всегда отставать от непрерывно становящейся действительности.
В завершение своих критических заметок об РПЦ, хочу привести один интересный эпизод из косвенных отношений с другой христианской конфессией. Совсем недавно, бродя по интернету в поисках полезной информации, преодолев рефлекторное отвращение, я решился заглянуть на один сатанинский сайт. И как же я был удивлен, когда среди документов там опубликованных, нашел материал с сайта известной Интернет-церкви, который, как я понял из его содержания, представляет Церковь адвентистов 7 дня. Сатанисты прямо рекомендовали этот материал, как образец христианского лицемерия. Речь шла о рассказе "Иные языки" из раздела Интернет-церкви "Чудеса Божии". Я прочитал этот небольшой документальный рассказ. Краткое содержание его таково. Во время оккупации одного из сельских районов восточной России, фашисты решают сжечь село со всеми жителями. Об этом никто еще не знает. Но вот группа протестантов -- жителей этого села -- проходит мимо немецкого патруля. Одна из женщин группы, по вдохновению свыше, говорит немецкому офицеру внушенные ей Свыше слова на чистейшем немецком языке. Изумленный офицер открывает ей намерение уничтожить деревню с жителями и предлагает ее группе скрыться, не предупреждая прочих безбожников -- то есть остальных жителей села, надо полагать атеистов или православных. Группа адвентистов благополучно скрывается. Вывод таков -- вот так Господь спасает истинно верующих. Остальных жителей сжигают. Изумленный в свою очередь псевдо-христианским поведением группы протестантов, я решил проверить информацию сатанистов и заглянул в Интернет-церковь. Все так и есть. Слово в слово. Надо ли здесь напомнить примеры истинно христианского поведения, когда православная Мать Мария (Скобцева) или католик о. Максимилиан Кольбе, находясь в концлагере, пошли добровольно на смерть вместо лично им незнакомых людей? Тогда я написал в гостевую книгу Интернет-церкви письмо, в котором сказал о том, как грамотно используют сатанисты этот, яко бы христианский, текст и предложил его убрать, оставив свой электронный адрес для ответа. Как я мог убедиться на следующий день, -- рассказ с сайта исчез, как и мое письмо из гостевой книги. Ответа тоже не последовало. Я написал второй раз, обратив внимание на то, что плохо они сделали, убрав критическое мое письмо и не написав мне лично. Опять из гостевой книги стерли мой текст, и опять ничего не ответили. Тогда я им уж прямо написал, что их коллегам в моем регионе отныне придется туго. Конечно в рамках закона. При сем мнении остаюсь и ныне. Так же и со стороны других протестантов на религиозных форумах в интернете мне приходилось читать о том, что вселенские соборы и Предание Церкви -- это поповские басни. Говорю я об этом к тому, что в каждой конфессии есть религиозные лицемеры и превозносящиеся своей мнимой праведностью люди. И если я говорил о негативных явлениях в эмпирическом аспекте Православной Церкви в России, то только потому, что к ней принадлежу, и о ней болеет сердце мое. Надеюсь, и в других конфессиях есть люди, которые могут нелицеприятно сказать об известных им недостатках в своих церквах.




Резюме



1. В позиции РПЦ имеет место двойной стандарт по отношению к иным христианским конфессиям. Официально заявляя о своей лояльности по отношению к иным христианским конфессиям, принимая от них разнообразную материальную помощь, РПЦ на местах скрывает от паствы и всего общества такие явления, как, например подписание Итогового Документа и упорно продолжает называть своих "братьев во Христе" опасными для государства и общества сектантами.


2. К сожалению, можно констатировать тот факт, что РПЦ, а точнее организация "Московская Патриархия" находиться в глубоком системном кризисе, который объективно сама осознать уже не способна.
Тот огромный ресурс доверия к ней со стороны общества, который был необычайно велик в конце 80-ых, и в самом начале 90-ых годов, она бездарно растратила, полагая свое видимое возрождение в огромном количестве возвращенных ей храмов и полной бесконтрольности в финансовой сфере, бросив в то же время на произвол судьбы свою вымирающую и обнищавшую паству.


3. Суть в том, что Церковь по определению есть община верующих, а не прихожане -- заказчики треб, о чем забыли иерархи и клирики РПЦ.
Не смотря на все усилия иерархии РПЦ избежать гласности и прозрачности своей реальной жизни, благодаря стремительному развитию информационных технологий (интернет) почти все их тайное уже становиться явным. РПЦ не смогла преодолеть инерции "государственной церкви" и не способна, в настоящем своем состоянии, адекватно отвечать на всевозможные вызовы времени. С другой стороны она не способна исполнять хотя бы ту идеологическую роль, которую она более или менее успешно исполняла в царской России, а нынешние ее надежды на подобную востребованность -- напрасны.


4. О. Александр Мень в своей статье "Пасхальная тайна Церкви" справедливо писал о том, что из всех великих кризисов Церкви она выходила не благодаря своему человеческому аспекту, а благодаря Промыслу. Если уроки 1917 г. РПЦ не усвоила -- ей будет предложен еще один очищающий урок.


5. Духовную инициативу уже перехватили протестантские деноминации, некоторые из которых, например ХВЕ-50-ки, стремительно наращивают свои человеческие и социальные ресурсы.


6. Исходя из всего вышесказанного, государственный интерес Российской Федерации в отношениях с РПЦ состоит в том, что бы не слишком резко, но решительно дистанцироваться от традиционной политики негласного покровительства РПЦ, осуществляемой в ущерб другим конфессиям, которые, как показывает практика, требуют большего к себе внимания, -- как Ислам, и могут быть более надежными партнерами в социальном оздоровлении общества, -- как протестантские деноминации.