Когда я получил свою первую израильскую зарплату, я пошел это отметить
к моим друзьям, у которых полгода стоял в комнате мой багаж. Прихожу, Алик
дома, Элки нет. Ситуация у них очень веселая: корзинка
(1) кончается, договор на квартиру кончается. Алик поступил в
Тель-Авивский университет, Элка-Хайфский технион. Алик сидит в забитой
вещами комнате, смотрит старые Элкины фотографии. Вот, он говорит, вот
здесь я люблю ее больше всего. Я посмотрел на фото. На нем Элке пять лет,
ее сразу можно узнать. Она очень крупная девочка с челкой и бантом. Стоит
на стуле в коротком платьице и белых трусиках. Алик говорит, вот, она тут
совершенно замечательная, такую я ее знаю и люблю, и никто ее у меня не
отнимет. Я тебя понимаю, говорю. А где Элка? Пошла к родителям вещи относить,
говорит Алик. Она теперь с родителями будет жить. Но вы же еще в Москве
договаривались, говорю. Все московские разговоры, говорит Алик, здесь недействительны.
Там никто не знал, что здесь будет. Понимаешь, говорит, Элка такой человек,
что ее нельзя оставлять одну. Если не быть с ней все время, неизвестно,
что может случиться. Понимаю, говорю. А ты где будешь жить? Сняли с друзьями
квартиру в Тель-Авиве на троих. Элка будет туда приезжать. Она на этой
фотографии просто прелесть, я люблю ее именно такую. Ладно, говорю, Алик,
у меня сегодня праздник. Я получил зарплату. Пойдем, купим что-нибудь торжественное,
шекелей на тридцать, и съедим. Алик сразу же говорит: пойдем купим торт.
Я знаю кондитерскую, где продают великолепный торт. Когда я три месяца
работал на заводе на конвейере, я каждое утро делал крюк, чтобы посмотреть
на этот торт. И я воображал себе, как буду есть этот пышный торт с кремом,
а не сухие питы, которые нам давали в обеденный перерыв. У меня даже рабочий
день проходил быстрее, потому что я думал про этот торт. Я просто мечтал,
что, когда будут свободные деньги, я его куплю. Пошли скорее, пока там
не закрыли. Я, правда, не знаю, сколько он стоит, но в крайнем случае возьмем
полторта. Пошли, говорю. Вы здесь мои единственные друзья, я хочу, чтобы
это был и для вас праздник. Купим тебе такой торт, какой ты хочешь.
Мы вышли на улицу. Сначала Алик вывел меня на бульвар Нордау, потом
свернул, а потом начал путаться в каких-то переулках. Я точно знаю, говорит.
Это небольшая кондитерская. Она здесь, на этих ста метрах. Но кондитерская
нам как нарочно не попадалась. Сейчас найдем, говорит Алик. Не могла же
она пропасть. Правда, время у нас еще было. Мне нужно было к десяти подняться
на Мерказ Крамель (2), где я жил в квартире
моих дальних родственников. Они просили меня позже десяти не приходить.
Я жил у них потому, что комнаты на одного попадались редко, а мой багаж
пока лежал у Алика и Элки. Тут Алик кинулся к какой-то витрине. Вот, он
говорит. Здесь. Подожди, говорю, это же вообще не кондитерская. Это магазин
религиозной утвари. Тут шофары, тфилин, откуда тут торт. Не может быть,
говорит Алик. Как же я так ошибся? Ничего, говорю, давай что-нибудь другое
купим, давай я тебя пивом напою, только не расстраивайся. Нет, говорит
Алик, я не хочу пива и мне ничего покупать не нужно. Пойдем лучше, я помогу
тебе купить кроссовки для твоего сына, который остался в Москве. Мы пошли
в магазин фирмы "Гали" покупать кроссовки. Алик щеголял ивритом,
торговался, почувствовал себя уверенней и оправился от своей неудачи.
А теперь, говорю, давай все-таки зайдем в какую-нибудь кондитерскую
и купим какой-нибудь торт, не этот, так другой. Я хочу, чтобы мы втроем
отметили мой праздник, а кроссовки - это другое дело. Только надо спешить,
потому что времени у меня осталось мало. Кондитерская оказалась напротив.
Того торта здесь нет, сразу говорит Алик. Сэкономим деньги и купим медовую
коврижку. Я ее тоже люблю.
Тут я увидел удивительный торт. Он был такой, какой пекла мне на день
рождения моя бабушка. Это круглый торт из песочного теста с фруктами и
со специальной присыпкой сверху в виде комочков из муки и сахара, точно
не знаю из чего. Эту хрустящую присыпку все всегда любили больше всего.
Бабушка моя родилась в Кишиневе, потом уехала в Берлин, там встретила дедушку,
вернулась с ним в Россию и там умерла. То, что здесь, в Хайфе, стоял точно
такой же торт, какой она пекла, с такой же присыпкой, было просто невероятно.
Это доказывало наличие еврейской традиции и силу корней нашего народа.
Бабушка научилась делать этот торт у своей мамы, а та - еще у кого-то,
а другие еврейские женщины привезли этот рецепт в Израиль, даже сохранив
все детали оформления.
Смотри, говорю, Алик, это просто поразительно. Точно такой же торт
пекла моя бабушка мне на день рождения. Давай мы его купим. Ладно, говорит
Алик. Правда, я хотел пышный торт с кремом, а этот сухой с фруктами. Ничего,
говорю, ты худой как щепка, а я толстый, мне крема нельзя. Торт стоил 50
шекелей, но мы взяли половину за 25.
Мы принесли торт домой, накрыли стол, и в это время пришла Элка. Привет,
говорю. Мы тебя ждем есть торт. Он точно такой же, как делала мне моя бабушка.
Здорово, говорит Элка. Только я сначала переоденусь, а то я ужасно устала
от всего этого барахла. Она ушла за шкаф и вышла оттуда в халате. В Израиле
Элка располнела и в халате выглядела очень уютно. И тут я увидел, что Алик
совершенно прав. Элка была очень похожа на пятилетнюю девочку со своей
старой фотографии. И эта крупная девочка с черной челкой составляла суть
Элкиного женского естества. и все, кто любил Элку, на самом деле любили
эту девочку. Это во-первых. А во-вторых, было совершенно ясно видно, что
Элку ни на час нельзя оставлять одну и нужно тратить все свои силы на то,
чтобы ее удержать. Иначе это женское естество может увести Элку в любую
неожиданную сторону. Потому что девочка с черной челкой по своей природе
всегда будет честно делать то, что ей захотелось, здесь и сейчас.
Мы разрезали торт и стали его есть. Он был невероятно вкусный, с вишнями,
абрикосами и яблоками. Особенно вкусной была присыпка. Потом Элка говорит:
Алик, сходил бы ты за сигаретами, а то у нас нет. Алик вышел.
Слушай, говорит Элка, я не могу от него совсем уйти. Ты сам видишь,
какой он. Если я еще здесь с ним разведусь, то неизвестно, что может случиться.
Может быть, ты снимешь квартиру? У тебя теперь все-таки нормальная зарплата.
1. Пособие, выдаваемое в Израиле репатрианту
на первоначальное устройство.