Speaking In Tongues
Лавка Языков

Константин Дмитриенко

Метафизическая река Ненита Куген



In meat heaven
With cannibals
& jews
J.D.M.


Дюны – останки ветра.
Дюны – кладбище юных ветров.
Ветер – на Пасху без колокольного звона –
Ветер – оснастка кораблекрушений –
Тело христово под сахарной пудрой –
                                 по старой привычке

и, дорогая,
кровь урожая 1896-го,
с правого берега Роны.
Хлеб разного сорта –
Тело любого цвета; для каждой из рас – свое,
в какой из Бразилий Мария – черного цвета? не помнишь?

Дюны -- не место для тени.
Дюны – место, где птицы прячутся в солнце.
Ветер – четверть жизни на кухнях
под портвейн и иные напитки – свобода.
Свобода – как ветер.
Янтарь – как осколок солнца – убежище птицы.
Дети – играют на дюнах в эхо свободы –
Осколки ветра
                   Приносят сладкий запах чувства вины.
Не умея петь – продолжаем любить.
Волосы дороже любви – наши многолетние волосы.

Дюны – следы мастодонтов вымирающих по привычке.
Дюны – ты пытаешься следить за птицей.
Ветер – хватает за грязные джинсы,
                     где-то возле колена,
Обнимает ноги; целует ступни песок –
Магдалина пытается каяться,
принимая твои волосы и бороду за атрибуты Сына.
А всего лишь – братья.
Птица прячется в солнечном диске.
Разве ее разглядишь?
Грязные корни цветов ведут, между прочим, беседу:
Песок не умеет лаять, но должен бросаться, как Цербер,
охраняющий вход к тем
местам, где мертвые ветры греются на камнях,
                                                                            как змеи.

Дюны – эхо молвы, разговоров. «мы вымираем – как ветер.»
Дюны – «ты же знаешь, под этим песком – город.»
Ветер живет в этом городе.
Песок не умеет таять – он должен двигаться,
двигаться вслед за ветром.
как килер,
если желает стать дюнами.

Чак-Мооль,
Тор,
Велиар,
Исида –
Все так далеко, проездом;
ты смотришь на север, и солнце
падает на правую руку.
 
Дюны – ты говоришь «берег…»
Дюны – я чувствую ветер и волны.
Ветер – говорит о море и уносит свой гроб в дюны.
Ты опять говоришь «берег…»
я чувствую лес, и откос, и печальное облако –
это река…
«Этот город – обрывок старой газеты
с фотографией катастрофы,
запутавшийся в ветвях дерева –
рад бы улететь в Америку,
да империя – держит за хвостик»

Тоска…
По разрушенному Теночтитлану ветер гонит последние новости, как бабочку или облако.
«Сам ты гонишь!
Потому что, если ты спросишь куда я,
а я просто люблю этот город,
хотя бы за памятник первому диску Пинк Флойда,
я отвечу:
из Тарса – в Дамаск»
Мне неприятен Каир…
«Ты был в Стамбуле?..»
«Нет, не был, я вообще, — не умею,
но дюны знают, что я – как ветер,
я свободен
без кухонь и хлеба,
вот он я – голый местами»
еще немного…
Он — пришел-сказал:
«Я видел:
теледевы кормят искусственной грудью младенцев,
я не уверен, что это – их дети,
но они их кормят.
Не бойся разбить зеркала, все зеркала в своем доме,
есть надежда.:
Ты станешь Драконом еще до смерти,
с горящей жемчужиной в пасти.»
Не-е-ет. Не стану.
Мне предназначены дюны.

Где река твоя?
Твой ветер?
Задержись на полдороге,
В этом городе: все мы как дети – одиноки,
Без права на выезд,
Одиночество дарит надежду на встречу,
Небо смотрит сквозь окна, но много ли
Видит небо?
Ветер – цена одиночества;
Дюны – хоронят ветер.