О Вас, Уолт Уитмен, думал я сегодня вечером, бредя по краю тротуара
с головной болью самосознания и созерцая полную луну.
Изнуренный голодом, в поисках образов, влюбленный в Ваши бесконечные
перечисления, я завернул в неоновый фруктовый супермаркет.
Какие персики, какие полутени! Целыми семьями, на ночь-то глядя, толпятся
люди -- проходы забиты мужьями, жены глазеют на авокадо, дети на помидоры!
-- и Вы, Гарсия Лорка, что Вы тут делаете у арбузов?
И я увидел, как Вы, Уолт Уитмен, старый бездетный корчевщик, толчетесь
у мясного рефрижератора и разглядываете мальчишек-продавцов.
Слышал, как Вы спрашиваете -- кто убил этих животных? Сколько стоят
бананы? Не вы ли мой ангел?
Я ходил за Вами вдоль батарей блестящих банок и опасался магазинного
служаки, присматривающего за товаром.
Так мы слонялись по магазину, тончайшие ценители артишоков и отменные
едоки устриц, креветок и прочих деликатесов, но никогда не проходящие через
кассу.
Куда идти нам, Уолт Уитмен? Через час закроются все двери. Какой путь
укажет Ваша борода нынешней ночью?
Я трогаю Вашу книгу в кармане, грезя нашей одиссеей в супермаркете,
и чувство абсурда переполняет меня.
Всю ночь бродить по пустым улицам. Деревья отбрасывают тень на тень,
гаснут окна домов, мы одиноки вместе.
Грустить о канувшей Америке любви, проходя мимо лазурных автомобилей
на хайвее, о возможности вернуться к себе домой в спокойный тихий домик.
Ах, дорогой отец, седобородый, одинокий учитель мужества, какая она
была, твоя Америка, когда Харон, неторопливо правя шестом, причалил к дымящемуся
берегу, и ты остался там, глядя, как его лодка удаляется черными водами
Леты?
ОБЕТ
Бесплотным призраком по Штатам
бродить я буду лысым, бородатым,
в Грейхаундском автобусе ночном
я буду вглядываться в темень за окном
и буду давать указания ругучему злому шоферу
и буду стоять на дороге
назло его колымаге
руку воздев на зеленый свет общепринятых норм
Общепринятых норм, здравого смысла, тиши и глади --
что значит в Америке контроль
над денежным потоком, скармливаемым
военной машине, в ярко освещенные окна заводов,
пожирающих леса, и рыхлые
пирамиды испражнений прессы, и
молчаливое медитирование патриархов
по поводу новых и новых убийств, и
плаксивые высоты мыльных опер,
толстенные дохлые лайфы и лоснящиеся
суперобложки остросюжетных боевиков для
правительственных огнеметов, жгущих напалмом
зеленые рисовые поля,
динамитные взрывы на лесистых склонах,
облетающие в ущелья ветви деревьев,
рев геликоптеров над национальными парками,
огонь по моделям живых деревень,
бешеный вой полицейских сирен,
орущие в матюгальники майоры:
бомбу на нигеров!
огонь по болванам китайцам!
Дракон Франкенштейна развевает свой огненный хвост